Она подъехала к большому дому в викторианском стиле в одном из самых красивых районов города, что заставило её задуматься, как именно он мог позволить себе это на свою зарплату. Идя по мощеной дорожке, окаймленной с обеих сторон самыми ароматными кустами розовых роз и лаванды, которые когда-либо вдыхала, она подумала, как бы ей хотелось жить здесь с Джейком.
Через открытое окно раздавались сердитые мужские голоса, а затем открылась входная дверь, и оттуда выскочил еще болеё красивый мужчина, чем Джейк. Он захлопнул за собой дверь, перепрыгнул через лаванду на подъездную дорожку и сел в новенький «Мерседес». Дверь распахнулась, и Джейк уже собрался что-то крикнуть, как вдруг увидел Энни с бутылкой вина в руке и широко открытым ртом.
— Надеюсь, ты не будешь пускать на него слюни. Потому что он избалованный, эгоистичный ублюдок.
Она смущенно покачала головой.
— Это твой брат? — спросила она.
Джейк рассмеялся.
— О, как бы я хотел, чтобы он им был, потому что тогда я мог бы просто врезать ему, когда он действует мне на нервы. Пойдем, умираю с голоду. Проходи быстрее, чтобы я успел сделать заказ до его возвращения.
— Он вернется? Значит, он живет здесь?
— Вообще-то это его дом, но мы оба платим по закладной.
Она начала представлять себе, как хорошо было бы жить в этом прекрасном старом доме, который был украшен винтажным шебби-шиком2. Еще лучше было бы разделить его с двумя великолепными мужчинами; она посмотрела на Джейка, который был искренне смущен.
— Э-э, надеюсь, ты не фантазируешь о том, что мечтала бы сделать с моим парнем?
Энни хотела, чтобы земля разверзлась и поглотила её. Изо всех сил стараясь выглядеть равнодушной, она отмахнулась.
— Ну, в неё входили вы оба, Джейк, я бы не стал тебя упускать.
Если Джейк и обиделся, то виду не подал.
Через полчаса греческий бог вернулся с двумя бутылками вина и букетом цветов.
— Это для тебя. Я — Алекс. Я был немного груб раньше, и мне очень жаль, но Джейк может быть таким придурком.
Энни приняла цветы и улыбнулась.
— Значит, ты знаешь его так же хорошо, как и я. — Они оба рассмеялись, и Джейк попытался выглядеть оскорбленным, но потерпел неудачу и присоединился к ним. Это стало началом прекрасной дружбы.
Когда она лежала в больнице, как сломанная тряпичная кукла, Джейк умолял её переехать к ним, но гордость взяла верх, и она наотрез отказалась. Хотя, если к тому времени, когда Бен и его семья вернутся, она ничего не придумает, ей, возможно, придется принять его предложение.
Бен навещал их мать, которая уехала во Францию шесть лет назад. Энни дважды ездила к ней, и это было ужасно: они просто не могли поладили. Энни так и не простила ей, что она бросила отца, когда они были маленькими.
Энни безумно любила своего отца. Он всегда был тем, кто укладывал её спать и читал сказки, а потом однажды она пришла домой из школы, и мама и Бен ждали её в холле с двумя большими чемоданами и тремя черными мешками с игрушками. Энни умоляла маму позволить ей остаться с отцом, но та отказалась, настаивая, что Энни должна поехать с ней. Подъехала черная машина с мужчиной за рулем, которого она никогда раньше не видела, и мать погрузила чемоданы, мешки, а затем детей в машину и вместе с таинственным мужчиной уехала.
Энни никогда не забывала выражение обиды на лице отца. Вскоре после этого он умер, и Энни обвинила свою мать в том, что она разбила ему сердце. Бен же, по мнению матери, был золотым ребенком, по крайней мере, она его так называла. Брат бы посмеялся над этим, но Энни знала, что он любимец их матери, и это не беспокоило её, ну, не сейчас, когда она стала взрослой. Она переживала по этому поводу, когда была ребенком, потому что Бен мог делать все, что хотел, но, когда бы Энни ни попросила, мать всегда отвечала «Нет».
Она так отчаянно хотела сбежать из родного дома, что, когда Майк предложил ей переехать к нему, даже не задумалась. Собрала свои вещи, и все. А теперь посмотрите, чем все это закончилось. Она снова села за кухонный стол, чтобы почитать еще что-нибудь из дневника, что угодно, лишь бы отвлечься от мыслей о Джейке и Уилле.
6 апреля 1887 года
Эдвард приезжает домой на пасхальные каникулы. В доме было так хорошо в эти последние месяцы без него, что я просто чувствовала, как мой желудок наполняется бабочками в воспоминаниях об этом. Я могла практиковаться в чтении и письме в классной комнате в полном одиночестве.
Однажды леди Ханна зашла ко мне, когда я писала, и сказала, что я создаю воспоминания для тех дней, когда стану старше, и моя память, возможно, не будет служить мне так хорошо, как сейчас. Я стараюсь писать каждый день, но в этом большом доме так много дел, что я иногда забываю.
Сегодня я чувствую, что на меня опускается черная туча. Я так боюсь Эдварда и того, что он, возможно, мечтал сделать со мной в Лондоне, что мне трудно сосредоточиться на чем-либо. Я знаю, что поступаю глупо, думая таким образом, и что леди Ханна не позволит ему так жестоко обращаться со мной, но она не всегда рядом, а его светлость слишком занят работой, чтобы замечать, что происходит в этом доме. Мне просто придется сделать все возможное, чтобы держаться от него подальше и надеяться на лучшее. Я бы сказала Альфи, что чувствую, но боюсь, что он встанет на мою защиту, и тогда потеряет свое положение в доме, и собственно сам дом, и я не хочу, чтобы кто-то страдал из-за меня. Я знаю, что Альфи любит меня гораздо больше, чем просто как друга, потому что он украл у меня поцелуй два дня назад в дровяном сарае, когда помогал мне таскать дрова для костра. Я притворилась рассерженной и оттолкнула его, но на самом деле это было не так, и я думаю, что он знает это, потому что он улыбнулся мне и подмигнул.
8 апреля 1887 года
До сих пор Эдвард был очень вежлив и обходителен со мной. Он еще не спрятался ни в одном темном углу, чтобы выскочить и напугать меня. Я думаю, что Лондон меняет его к лучшему. Должно быть, в городе полно молодых леди, с которыми он может быть груб. Он стал носить элегантные костюмы с чистым отутюженным носовым платком, засунутым в карман. Альфи сказал мне, что Эдвард настаивает на чистом платке каждый день, и ему пришлось пойти в город, чтобы купить еще несколько штук, чтобы уверить Эдварда, что они не закончатся во время его визита домой.
Сегодня мне пришлось вычистить все каминные решетки. Его Светлость повел Эдварда в городскую ратушу на сегодняшнее собрание, оставив Альфи дома. Гарольд сказал ему, что он может мне помочь. Альфи развлекал меня рассказами о своей огромной семье: у него три сестры и два брата. Как я смеялась, когда он рассказывал мне о том, в какие передряги они постоянно попадают. Ему очень повезло, хотя он так не считал, сказав, что был так рад сбежать от них, когда получил здесь работу.
В моей семье была только мама и я, пока она не умерла, и она всегда много работала, поэтому мы никогда не проводили много времени вместе. Я так скучаю по ней и часто думаю, каково это быть не единственным ребенком в семье. Мне очень нравится Альфи. Он такой хороший друг. У него самые светлые голубые глаза, вокруг которых образуются морщинки, когда он смеётся, и копна волнистых светлых волос.
К тому времени, как очистили последнюю решетку, мы стали похожи на пару трубочистов, и кухарка приказала нам помыться и переодеться, прежде чем её светлость заметит нас обоих и закричит от страха. Альфи толкнул меня локтем в бок, и мы помчались вверх по лестнице для слуг в наши покои. Эдвард, должно быть, вернулся рано, потому что стоял на верхней ступеньке лестницы и смотрел на Альфи, который опустил голову и извинился. Я продолжала подниматься по лестнице, боясь, что Эдвард последует за мной, но он этого не сделал. Я понятия не имею, зачем ему ждать на нашей тесной лестнице, когда у него есть парадная лестница в передней части дома, чтобы подниматься и спускаться. У меня ужасное чувство, что он шпионил за мной, но, может быть, я просто веду себя глупо.
