Дед Сима в кабачке на Невском, 1941 год
— Давай, — говорит, — солдатик, за Победу!
Ну и дали они с ней! Чего уж там она ему подлила… В общем, очнулся вечером лейтенант Шейков в какой-то грязной ленинградской подворотне. Без сапог, без пистолета, без документов и без… секретного пакета из части.
Босиком пришел Сима на Дворцовую. Не мог иначе — коммунист же… Умирать пришёл, ясное дело, виноват, а время военное. Его сразу в конвойную, мол, сиди и жди расстрела. А по тем временам стреляли ещё не сразу, проводили что-то вродедознания, и бумаги оформляли. Пришёл дознаватель, пожилой майор, пишет бумагу:
— Фамилия? Имя? Отчество? Где родился?
Хоп!
— Так ты что, Ивана Шейкова сын⁈ — кричит, — Да мы же с твоим батей всю Гражданскую прошли, я же дядя Николай! Он же тебе про меня рассказывать должен был⁈
— Рассказывал, товарищ майор, много рассказывал, — блеет Сима, — и как вы потом учительствовали вместе в Псковском уезде…
— Да как же ты так, Семён⁈
И короче… Отмазал этот дядя Коля деда, другие сапоги дал, бумагу какую-то с печатью и пинком в часть, дальше воевать. Судьба!
Тот дядя Коля умер в 70-х, и вся семья Вадима с тех пор ухаживает за его могилкой, молится за него, он деда спас и стал всем как родной. И Сима молился Богу, причём, всю жизнь. Вадим его спросил, мол, как так, офицер, коммунист… А дед на него посмотрел как на недоумка и сказал:
— А в окопах атеистов не было!
После войны Сима, пока мог ходить, работал военруком в соседней школе и дожил до 79 лет. Когда его отпели, морщины разгладились, и все увидели в гробу того самого молодого лейтенанта… А выносили гроб из Храма, звонарь дал в колокола и стая голубей сорвалась с высокой колокольни в голубое небо. Свечкой!
Салют тебе, герой-артиллерист, спи спокойно!
Сцена 4. Юрий Георгиевич Костомаров
…
СЮЖЕТ 4/1
Декабрь. Второй понедельник. Санкт-Петербург
Ночью, вдруг, в городе разражается оттепель — всё течёт, капает, стучит по железным карнизам. С внезапным грохотом обрушиваются подтаявшие ледяные пробки, проваливаются в многоэтажные жестяные колодцы водосточных труб.
Всю ночь он ворочается, просыпается и снова с трудом засыпает, слушает сквозь тяжелую дрему, как Жанка торопливо и неразборчиво говорит кому-то нечто совсем вроде бы несвязное, но, при этом, как ни странно, очень искреннее и беспримесно чистое — точно ручеек журчит среди зелени. В результате выспаться не получается: он поднимается в чертову рань, еще семи нет, с больной головой и злой как собака.
А день, между прочим, предстоит тяжелый: три контакта, причем все время с разными объектами и, при этом, один контакт, вообще, наружный.
СЮЖЕТ 4/2
Для начала, как и условлено, за пятнадцать минут до девяти он приходит на угол Малой Бассейной и Люблинской, где на доме с незапамятных времен мелом написано печатными буквами «Зюганов, спаси Россию!».
Рис.4/2. Юрий « Полиграф» Костомаров
Без одной минуты девять (немец паршивый, педантичный) на углу образовывается Работодатель — в обширном английском плаще до пят и с титаническим зонтом тоже английского происхождения. Он занимает позицию в шаге от Юрия, грамотно расположившись к нему спиной (мокрым блестящим горбом зонта), и дожидается клиента, который, видимо, ни немец, ни педант, а потому, опаздывает, как и полагается нормальному русскому человеку мужского пола, если свиданка не сулит ему ничего особенно хорошего или такого уж совсем плохого. Не проходит, однако, и пяти минут, как выясняется, что клиент еще вдобавок и не мужчина вовсе.
СЮЖЕТ 4/3
Юрий отвлекается на статью о коррупции в органах милиции, а когда вновь возвращается к реальности, на Работодателя уже наседает статная, яркая особа в коричневом кожаном пальто и с огромными красными пушистыми волосами, красиво усеянными водяной пылью. В руках у нее мощный оранжевый ридикюль, и говорит она, хотя и шепотом, но необычайно напористо и энергично. Весь вид ее вызывает в памяти полузабытое ныне понятие «Бой-Баба», равно как и любимую Работодателем по этому поводу формулу: «Конь с яйцами».
Рис.4/3. Бой-Баба
Поскольку особа всячески старается сохранить приватность, слышно ее, особенно поначалу — плохо. Но шепот ее громоподобен, да и не умеет она шептаться — она из тех, кто провозглашает свое мнение во всеуслышание и на страх врагу — резко и зычно. Поэтому, Юрий довольно быстро оказывается в курсе дела, тем более что Работодатель под напором коричневого пальто вынужден все время пятиться (чтобы не оказаться растоптанным под копытами) и вскорости упирается своим мокрым зонтом в плечо Юрию, так что и тому тоже приходится отступить-подвинуться, сохраняя, впрочем, дистанцию достаточной слышимости.
А обстоятельства дела таковы, что клиента, оказывается, сегодня ночью прихватывает радикулит. Встаёт он это, часов в пять, по малой нужде, тут его и крючит… да так, что из сортира до дивана приходится его, бедолагу, на руках нести («Буквально!») и теперь он не способен передвигаться не то что как люди, но даже и на костылях. (А костыли припасены у них в доме заранее, с незапамятных времен, и именно для таких вот случаев!) Пришлось сделать даже инъекцию диклофенака, и теперь он спит. Так что не подумайте: ни о каком манкировании своими обязательствами речи не идет, а идет речь только лишь и исключительно о неблагоприятном сочетании обстоятельств и, можно сказать, о несчастном случае…
…И они шепчутся задавленными голосами уже по второму кругу. Когда все это кончается (яркая, статная особа удаляется так же внезапно, как и налетает: сорвавшись с места, штурмом взяв подошедшую «четверку» и затоптав по дороге какую-то зазевавшуюся старуху), Работодатель, не скрывая огромного своего облегчения, переводит дух и, поглядев небрежно вправо-влево, двигается (походкой фланера) вверх по М. Бассейной в направлении станции метро. Выждав положенные по конспирации две минуты, Юрий двигается за ним (походкой совслужащего, опаздывающего на работу). В подземном переходе они воссоединяются:
— А почему, собственно, шепотом? — спрашивает Юрий (вспомнив старый анекдот про генеральский автомобиль на правительственной трассе).
— Пива холодного после бани хватимши… — сипло и немедленно ответствует Работодатель, вспомнив, надо полагать, тот же самый анекдот. Представления не имею, что он ей там наплёл такого, что ее на конспирацию потянуло… А вообще-то странная какая-то история, должен тебе признаться.
— Радикулит, видите ли, у нас возникает в самый ответст… — и оборвав себя таким вот образом, буквально, на полуслове, Работодатель замолкает, глубоко задумавшись.
Юрий тоже пробует обдумать происшедшее, но у него ничего интересного не получается. Он не отличается способностями к дедукции, индукции и всякой прочей формальной логике. Он обычно видит только суть вещей, совершенно при этом не понимая подоплеки. Он любит Жанку! Жанка любит его, он точно знает. Что ещё надо для счастья?
СЮЖЕТ 4/4
Самому Юрию проблема видится сейчас только одна и совсем другая. Работодатель скуп, как двадцать четыре Плюшкина. Заплатит он теперь за несостоявшийся сеанс или же уклонится? На вполне законных, между прочим, основаниях:
«За что платить, если не за что платить?»
И получается (после применения дедукции и индукции), что двадцать гринов, в скобках — баксов, только что накрылись медным тазом — старым, дырявым и с прозеленью. И с длинной гладкой ручкой притом — для удобства накрывания… Он пытается вспомнить, сколько у него осталось в последний раз на книжке, но вспомнить не может. Вспоминает только, что немного. То ли сто черно-зеленых, то ли двести…
