Наваждение рассеивается, и я еле сдерживаюсь, чтобы нервно не рассмеяться: это не Лувр, а всего лишь «Мыстецький Арсенал» в Киеве. Огромные помещения бывшего военного завода больше похожи на крепостные казематы.
К моему сожалению, знакомство с Парижем не состоялось, а ведь у меня были грандиозные планы! Хотелось побывать на Пикадилли, Монмартре, в Латинском квартале, на Эйфелевой башне, в Версале и, конечно, в Лувре. Как чудесно было бы покофеманить в знаменитых парижских кафешантанах под хрипловатые голоса шансонье. Мануэль поломал мои планы — отвез в аэропорт Болоньи, и я полетела прямым рейсом в Киев.
Я распрощалась с библиотекой и снова вернулась в газету. Сегодня у меня первое задание: написать статью о передвижной выставке «Гений да Винчи».
О мастерстве и прозорливости великого итальянца эпохи Возрождения говорят представленные в залах музея многочисленные экспонаты: сделанные по его эскизам изобретенные им механизмы и инструменты и голографические изображения его картин. Прообразы летательных и подводных аппаратов, водолазного костюма, хитроумных механизмов, способных поднять воду на нужную высоту или спустить ее в канализацию. К сожалению, во время моего путешествия в Средневековье мне не удалось встретиться с гениальным изобретателем и художником, что, несомненно, придало бы колорита статье.
В зале, заставившем меня перенестись в своих фантазиях в Лувр, находится лишь одна картина — «Портрет госпожи Лизы дель Джокондо», но во множестве экземпляров, и я теряюсь от количества ликов улыбчивой мадонны, глядящей на меня со всех сторон. Голографические изображения знаменитой флорентийки отличаются размерами; по сравнению с одними я пигмейка, с другими — великанша. Поражают и необычные ракурсы, тут можно увидеть весь процесс создания картины и даже ее «изнанку». Мое внимание привлекла небольшая голограмма, словно парящая в центре зала, и из таблички на раме узнаю, что она ничем не отличается от оригинала в Лувре. Благо, здесь нет луврских секьюрити, и у меня есть возможность рассмотреть картину вблизи.
— Здравствуй, графиня Катарина, — шепчу, стоя перед портретом. — Вот и довелось нам вновь встретиться через пять веков. Здесь ты не та, амбициозная и непреклонная в своем желании достичь цели, какой я видела тебя воочию. Нередко у тебя было жесткое, непреклонное выражение лица, ты была готова объявить войну всему миру, лишь бы было по-твоему. Помню твое лицо в свете пожарищ семьи Орчиолли, когда крики умирающих и раненых вызвали у тебя слезы, но воля диктовала идти до конца, даже если это будет ад. Видела тебя во многих ипостасях: в азарте охоты и окрыленную безумной любовью к Джакомо, радующуюся и печалящуюся, восторженную и гневную, добрую и беспощадную. Когда Леонардо писал с тебя эту картину, ты уже лишилась всего: графства, власти, богатства, молодости, но получила возможность стать самой собой. Тебе понравилось быть собой? Не думаю. Тебе, все время меняющей свои лики в зависимости от обстоятельств, рабе долга и власти, это оказалось не под силу. Великий мастер кисти смог передать, что в тебе скрыта тайна, но так и не смог ее разгадать, и до конца жизни не расставался с этим портретом.
Остаться надолго один на один с портретом не получилось: группа экскурсантов появилась словно ниоткуда и мгновенно заполнила все пространство, как кочевники степь. Полная женщина-экскурсовод хорошо поставленным голосом стала бодренько рассказывать:
— Перед вами самый загадочный и знаменитый портрет кисти Леонардо да Винчи, вызывающий множество вопросов. Кто изображен на полотне? Отчего выражение лица меняется в зависимости от освещения, как будто оно живое? Почему, с какой стороны вы бы не подошли к портрету, она смотрит на вас? О таинственной, почти магической силе «Моны Лизы» написано много. Приведу слова известного искусствоведа, профессора Рихарда Мутера.
Экскурсовод раскрыла потрепанный блокнот, словно собиралась зачитать цитату, но продекламировала наизусть, с чувством:
— Особенно завораживает зрителя демоническая обворожительность этой улыбки. Сотни поэтов и писателей писали об этой женщине, которая кажется то обольстительно улыбающейся, то застывшей, холодно и бездушно смотрящей в пространство, и никто не разгадал ее улыбку, никто не истолковал ее мысли. Все, даже пейзаж, таинственно, подобно сновидению, трепетно, как предгрозовое марево чувственности.
Экскурсовод делает многозначительную паузу, чтобы смысл ее слов дошел до сознания экскурсантов. Я целиком и полностью согласна с этими словами. В Катарине постоянно ощущалась некая двойственность, которую сумел передать Леонардо в ее улыбке.
— Не обошел своим вниманием улыбку Джоконды и известный психиатр Зигмунд Фрейд. — Экскурсовод читает из своей шпаргалки: — «Кто представляет картины Леонардо, у того всплывает воспоминание о странной, пленительной и загадочной улыбке, затаившейся на губах его женских образов».
— Как по мне, у нее улыбка не совсем доброжелательная, словно она задумала что-то нехорошее, — громко высказался долговязый парень.
— Что ты такое говоришь? — набросилась на него его спутница, маленькая, полненькая, с чертиками в глазах.
— С вами солидарен философ Лосев, назвавший ее улыбку бесовской, — одобрительно улыбнулась парню экскурсовод, словно учитель непослушному, но талантливому ученику. — Он отзывается о ней крайне негативно: «Ведь стоит только всмотреться, как можно без труда заметить, что она, собственно говоря, совсем не улыбается. Это не улыбка, но хищная физиономия с холодными глазами и отчетливым знанием беспомощности той жертвы, которой Джоконда хочет овладеть и в которой, кроме слабости, она рассчитывает еще и на бессилие перед овладевшим ею скверным чувством».
— He-а, это молодая красивая женщина, и на лице у нее добрая улыбка, — возразила высокая энергичная женщина в теплом костюме, плаще и с зонтиком-тростью.
— Не такая она и молодая! — заметил долговязый парень.
— Если на портрете изображена Мона Лиза, то в 1503 году, когда был написан портрет, ей было двадцать четыре, — вставила экскурсовод, с улыбкой наблюдая за тем, как разгорается спор.
— Да тут ей гораздо больше, чем тридцатник! — перекрыл своим голосом поднявшийся шум долговязый. — И улыбка у нее ехидная, видно, дамочка себе на уме!
— Разуйте глаза — это очень молодая женщина! — энергичная особа стала манипулировать зонтиком, потихоньку пробираясь к долговязому.
— Успокойтесь, пожалуйста! — попросила экскурсовод. — Кто именно изображен на этой картине, искусствоведы и историки спорят не один десяток лет. На протяжении многих веков считалось, что это изображение молодой супруги богатого и влиятельного флорентийца Франческо дель Джокондо — двадцатичетырехлетней Моны Лизы ди Нольдо Герардини, как утверждал художник и писатель Джорджо Вазари, практически современник великого Леонардо. Однако обратите внимание на темный наряд изображенной на картине женщины, на легкую дымку вуали, прикрывающую ее волосы, — в те времена это было знаком того, что она является вдовой. И внешне она больше похожа на хорошо сохранившуюся зрелую женщину, чем на двадцатичетырехлетнюю. Еще одна странность: если Франческо дель Джокондо был заказчиком картины, то почему он не выкупил ее у художника? В те годы, когда был написан портрет, Лиза ди Нольдо Герардини еще не была вдовой.
— Так кто же изображен на этой картине? — категоричным тоном потребовала ответа энергичная особа, целясь зонтиком в долговязого.
— Дед Пихто! — вставил самоубийца долговязый, не жалея жизни ради красного словца.
Когда смех утих, экскурсовод снова взяла инициативу в свои руки:
— Однозначного ответа на вопрос, кто изображен на картине, никто не сможет дать. Есть около двух десятков современниц Леонардо, которые могли быть натурой для художника. Это Мона Лиза Герардини дель Джокондо, Изабелла Гуаландо, Изабелла д’Эсте, Филиберта Савойская, Констанца д’Авалос, Пачифика Брандано, думаю, что список не стоит продолжать, так как эти имена малоизвестны.
Я не выдержала и все же продолжила список:
— Графиня Катарина Сфорца!
— Да, и Катарина Сфорца есть в этом списке, хотя я считаю эту кандидатуру наименее вероятной. В 1503 году ей было за сорок лет.
Я в уме быстро подсчитала:
— Ровно сорок лет. Она всегда следила за собой, пользовалась косметическими средствами. Хотела быть вечно молодой. Без сомнения, это Катарина Сфорца!
— Ваше мнение имеет право на жизнь, как и два десятка других, — делано улыбнулась мне экскурсовод. — Внимание! Переходим в следующий зал!
Экскурсанты зашумели и потянулись к выходу.
— Что же ты не отстаиваешь свою точку зрения? Надо было доказать, что на портрете именно Катарина Сфорца, так как ты имела честь с ней общаться и даже прислуживала ей, — послышался за моей спиной голос Мануэля.
