— Господин Хронос, окажите любезность. Скажите, пожалуйста, точное время. А то меня здесь упрекают в опоздании.
— Без двух минут полдень, господин Злот. У Вас в запасе еще целых две минуты.
— Спасибо большое, господин Хронос! … Ты, Георгина, как обычно, готова поднимать шум из мелочей. Но, как видишь, я пришел даже раньше срока.
— Раньше? Злот, две минуты, это ничто! Ты мог бы приехать за час, или хотя бы за полчаса до казни! Я тебя несколько дней не видела. Я, быть может, поговорить с тобой хотела! — все никак не унималась его сестра. — А тебе до меня никакого дела нет!
— Георгина, хватит ворчать! Я собирался приехать пораньше. Но дожди размыли дороги. Я вообще радуюсь, что успел к началу. Давай, выкладывай. Что–то случилось?
— Случилось! А ты хотя бы в курсе, что Екатерина сегодня во дворце не ночевала? Она взяла вчера на конюшне мою лошадь и умотала в неизвестном направлении! Представляешь? Наплела Фролу какую–то ерунду. А он, растяпа, еще умудрился отдать ей моего лучшего коня! И вот их до сих пор нет. Я ума не приложу, где они могут быть. Дороги, как сам подметил, раскисли. А ведь с лошадью могло что угодно произойти. Она могла поскользнуться, ногу себе повредить…
— Я понял, не продолжай. Твои тревоги напрасны. Она гостит у меня в замке.
— Кто гостит? Моя лошадь?
— Георгина! Причем здесь твоя лошадь? Катерина гостит у меня дома. Тебе незачем за нее волноваться.
— Но я волнуюсь еще и за коня!
— Слушай, не зли меня своей клячей. Гуляет где–нибудь в окрестностях Теппы. Ну, может, пару крестьянских огородов объела. Отправь слуг ее поискать. Вон, начальник стражи подходит. Хватит болтать.
— Господин Правитель! — начиная церемонию, громко и важно отрапортовал Магистру начальник стражи Баграса. Все разговоры на площади в момент стихли. — Разрешите зачитать арестованным обвинение и Ваш Указ о наказании?
— Разрешаю.
Начальник стражи повернулся к помосту с арестованными и, намеренно растягивая слова, принялся зачитывать обвинение:
— Ука–аз Прави–ителя северо–восто–очных земе–ель Ардалио–она. Обвиня–яются крестьянин Теппы Родио–он и крестьянка Теппы Евге–ения в сле–едующем…
— Господин Злот, — шепотом за спиной Правителя прозвучал обеспокоенный голос Митродоры. — А почему я не вижу среди гостей госпожу Екатерину?
— Госпожа Екатерина гостит у меня в наследном замке. Она не уважает подобного рода зрелища.
— Я могу это подтвердить, — Георгина обернулась к Сопроводительнице душ новорожденных и усердно закивала головой. — Я ее уговаривала пойти. Но она ни в какую, трусиха!
— Тсс! — строго зашипел на разговаривающих Кириак, и лишние пересуды на зрительской трибуне опять умолкли.
Взгляды всех людей были прикованы к арестантам.
А Екатерина через Ледяную Звезду смотрела на Злота. Вот этот человек ее сегодня ночью обнимал и целовал, шептал ей ласковые слова, дарил нежность и страсть. А сейчас? Ни тени улыбки на его строгом, сосредоточенном лице, застегнутая на все пуговицы черная рубаха. «Такая же черная, как и его душа?».
Начальник городской стражи закончил зачитывать обвинение и Указ о наказании. В полнейшей тишине он повернулся к Правителю, вручил Злоту только что оглашенные свитки и попросил дозволения приступить к исполнению Указа.
— Нет, — негромко произнес Злот.
Опытный военный, впервые встречающийся с таким странным ответом Правителя во время казни, растерянно замолчал, а затем снова обратился к Магистру:
— Прошу прощения, мой господин. Я не расслышал Вашего ответа. Мне следует приступить к исполнению Вашего Указа о наказании?
— Нет, — еще раз повторил Злот. — Не следует.
— Брат, что это значит? — изумленно прошептала Георгина, неловко ерзая на стуле и понимая, что не одна сотня людей вопросительно смотрит сейчас на них. — Мы еще что–то забыли? Или кого–то ждем?
— Нет, мы никого не ждем, — вновь, не повышая голоса, произнес Злот. Но на площади воцарилась такая тишина, что можно было услышать и шепот. Правитель встал и адресовал свою речь народу. — Я раздумал их казнить. Родион и Евгения совершили преступление. Все сейчас это слышали. Но, во–первых, они совершали преступления не в одиночку, и, справедливости ради, нам надо было бы повесить половину рабочих Баграса. Да и большую часть крестьян из Теппы тоже. Не очень правильно — двоим отвечать за всех. А во–вторых, я полагаю, бунтовщики уже сами себя в какой–то мере наказали. И себя, и многих других людей. Да, они добились, чего хотели. Я ввел для каждого труженика по одному выходному дню в неделю. И не стану это правило отменять. Но вы, дорогие мои подданные, могли бы этого добиться и другим путем. Достаточно было подойти ко мне и рассказать о своих проблемах. Ни у одного из вас не хватило смелости поговорить со мной. Вы предпочли втихаря заняться разрушениями. И что мы теперь имеем? Вы потеряли работу и средства к существованию. Вы подорвали экономику города. Да и деревень тоже. Крестьяне привозят на рынки продукты в надежде выменять их на ткани или другие товары. И что вы готовы им предложить взамен? Ничего. А чем будете кормить свои семьи?
— Злот, ты что, в самом деле, намерен отпустить этих бунтовщиков? — в панике сказала Георгина, вертясь на стуле и неловко озираясь по сторонам. — Одумайся, брат!
Злот строго оглядел столпившийся на площади народ и заметил, как каждый второй виновато опустил голову. Правитель удовлетворенно кивнул. Что ж, если люди чувствуют себя виноватыми, еще не все потерянно. Присцилле не удалось завладеть душами его подданных.
Он снова обратился к народу:
— Да, я собираюсь отпустить Родиона и Евгению. Казнью этих двоих возникшую проблему не решить. Пусть возвращаются в Теппу. Поживут сколько–то под надзором стражи, пока я не получу доклад об их исправлении. И я очень надеюсь, что все с ними приключившееся послужит для всех каким–то уроком на будущее. Верю, что Родион и Евгения навсегда оставят революционные настроения и вернутся к обычному крестьянскому быту и труду. Что же касается разрушенных фабрик Баграса, то я лично считаю, что ткацкое и мебельное производство в городе должно быть восстановлено. Я собираюсь отстроить корпуса заново и всем заинтересованным в этом лицам предлагаю присоединиться к строительству. Деятельность эта добровольная и неоплачиваемая. Зато весьма полезная для города. Желающие участвовать в стройке могут записаться у управляющих фабрик. Там будем формировать бригады. А сейчас все. Можете расходиться.
Несколько мгновений полнейшей тишины сменились взрывом криков радости, восторга, восхвалений мудрого и справедливого Правителя, бурным обсуждением горожанами всего произошедшего и вновь радостными криками крестьян и рабочих. Город потонул в едином шуме.
— Боже мой! Слава тебе! — прошептала Екатерина. — Он их отпустил. Леокадия, он их отпустил!
— Вот видите, госпожа. Все закончилось благополучно. И нужно было здесь стоять столько времени и мерзнуть? Госпожа Екатерина, почему Вы плачете, что случилось?
— Леокадия, я… — Катерина не смогла дальше говорить. Слезы счастья и благодарности душили ее. И вместо того, чтобы попытаться хоть что–то объяснить, она уткнулась носом в плечо экономки и разрыдалась так, как не плакала никогда до этого. — Злот, он… Он… — судорожно произносила она между всхлипами ничего не понимающей прислужнице. — Он оказался лучше, чем я о нем думала. Он такой хороший, такой…
— Конечно, Злот хороший. А кто о моем господине думает иначе?
— Ты не понимаешь, Леокадия! Он мог не поверить мне. После того, как я вела себя нечестно, он имел права не верить мне! Но он услышал мою просьбу и исполнил ее! Я так ему благодарна, я…
— Госпожа Екатерина. Я, действительно, не знаю, о чем Вы сейчас. Но я прошу Вас, успокойтесь. Возьмите платок.
Катерина вытерла предложенным платком заплаканное лицо. Страх потери и напряжение последних нескольких минут ушли вместе со слезами. На душе заметно стало легче.
— Да, Леокадия, постараюсь. Это все нервы. А ты не должна звать меня своей «госпожой». Я ведь такая же смертная, как и ты. Я не Магистр.
— Мне это стало ясно еще вчера, моя госпожа, когда Вы самостоятельно спустились в подземелье. Но Правитель приказал относиться к Вам, как и раньше. Да мне и самой так привычнее. Поэтому не сердитесь на меня, пожалуйста. И пойдемте в Вашу комнату. Вам надо привести себя в порядок…
Экономка, как маленького ребенка, обняла Катерину за плечи и повела к выходу из зала с волшебными камнями.
Екатерина не сопротивлялась. Она спокойно оделась в предложенное платье и безропотно вытерпела сооружение прически на своей голове. Она даже съела все то, что сготовила ей на завтрак Леокадия, хотя особого аппетита у нее не было. Все ее мысли были заняты Злотом и его поступком. Он не казнил Родиона. Пускай против веления своего сердца, пусть по ее просьбе. Но он сделал то, что сделал. И это заслуживало безмерной благодарности и самой высокой награды.
