своего ребёнка и в голове у неё появилась мысль, что Катя просто-напросто влюбилась. Но ей же не пятнадцать лет, а всего-то чуть более пяти. Как ей тихонько шепнул психолог — «так бывает, когда пациенты влюбляются в своих лечащих врачей. Потом, правда, это быстро проходит. Буквально через неделю».
Но у Кати, а мама это чувствовала, была не просто влюблённость, а какой-то фанатизм в глазах. Немного понаблюдав за дочерью, она всё же отмела эту мысль и поняла, что Катя просто-напросто очень скучает по Белому, а когда началась гроза — стала за того беспокоиться, а в последний час у неё вообще началась тихая паника.
Виктория даже немного приревновала Белого. Ведь её дочурка никогда так не беспокоилась ни о ком в семье. Что странно в её годы, но девочка ни разу не попросила подарить ей никакого животного. Ни кошку, ни собаку, ни кролика. Она была абсолютно равнодушна в этом вопросе. Да, когда они приходили в гости к подруге Виктории, у которой была кошка, Катя гладила ту, играла, но особых чувств никогда не проявляла. Это замечали и все другие члены семьи. Дима, правда, был похож в отношении к животным на Катю. Зато её папа часто рассказывал, что у него в детстве были и кошки и собаки и аквариум с рыбками. Это позже, когда стало меньше времени для домашних забот, он не стал заводить новых любимцев.
И тут вдруг такая привязанность. Странно. Как будто этот Белый приворожил ребёнка к себе.
- -
Виктория, глянув на часы, не выдержала и набрала Белого, номер которого у неё остался в телефоне после вчерашнего звонка. Не успела открыть рот, как её опередили.
— Добрый вечер, Виктория. Что, Солнышонок не даёт покоя?
— Здравствуйте, Белый. Да, измучала меня сегодня своими просьбами. Позвони да позвони. Почти как проснулась, так и пристала как репей.
— Так и позвонили бы, зачем мучать ребёнка? — и Виктория услышала смех в трубке.
— Белый. Вы что, приворожили её?
В трубке раздался вместо ответа откровенный хохот и Вика поняла, что ляпнула что-то совсем не то, и тоже улыбнулась.
— Нет, Виктория, Вы ошиблись. Просто девочка за эти дни очень привыкла ко мне. Да и я, честно говоря, тоже привык. Она такая чУдная. Сегодня утром проснулся и первым делом заглянул в её спальный отсек, где она жила. И только потом до меня дошло, что она уже рядом с Вами и спит дома в привычной ей кроватке.
— Катя рассказала немного, что Вы относились к ней, как к своей дочери.
— Вика. Я, к своему стыду, признаюсь, что к Кате я относился намного лучше.
— Но так не может быть. Ваша родная дочь и чужой ребёнок?
— А почему Вы думаете, что она мне чужая?
Виктория впала в ступор и даже не смогла сразу возразить.
— Какая родная? Простите, но я знаю точно, кто у Кати является отцом.
На эту фразу из телефона опять донёсся весёлый хохот Белого.
— Вика. Простите меня за такие слова, которые Вы поняли дословно. Я не являюсь биологическим отцом Кати. И в этом нет ни малейших сомнений. Выдохните. И успокойтесь. Я к вам прикоснулся всего один раз и то, впервые, шесть дней назад. От этого дети, как Вы знаете, не появляются. Тем более, сразу в таком возрасте, — и Олег снова захохотал.
Через некоторое время, чуть успокоившись, спросил у улыбающейся Вики.
— Вы сейчас улыбаетесь и это хорошо.
— Белый, у меня такое чувство, что Вы наблюдаете за мной. Видите меня, ощущаете. Ведь такого не может быть. Мы же с Вами практически незнакомы. Виделись однажды и то, буквально десять минут.
— Спасибо за добрые слова, но пробыв пять дней постоянно рядом с Катей, я понял, что её мама такая же добрая, отзывчивая, как и она сама. А «читать» Вас на расстоянии в двести с лишним километров, я, увы, не в силах.
— А если бы Вы были рядом? Смогли бы?
— Вероятней всего да, чем нет.
— И Вам не страшно так жить? Чувствовать всех и понимать их?
— А я всех и не чувствую. Ставлю перед собой стенку и живу, если можно так сказать, «за высоким забором», совершенно спокойно. Я не вторгаюсь в чужую жизнь, и ко мне все не лезут. Да. Простите меня за пару нетактичных вопросов. Хотя, за один. То, что Вы сегодня с утра по настоянию Вашего отца обошли всех врачей, начиная от генеколога и до психиатра, уж не упоминая хирургов, я понимаю. Чужой человек, которому Вы вправе могли не доверять, заявляет, что сделал то, за что не брались самые опытные хирурги. Вы хотели убедиться в правдивости моих слов и убедились. ТАК?
Голос Белого звучал непривычно резко и холодно.
Виктория смутилась, как будто чувствовала себя виновной и тихо ответила.
— Да. Вы правы. Отец настоял, что бы всё подтвердили врачи.
— И они подтвердили?
— Да, — ещё тише ответила Вика.
Ей было немного стыдно перед Белым, что она не поверила его словам и поддалась настоянию отца.
— Виктория. Вы сделали то, что на вашем месте делают практически сто процентов родителей моих пациентов. И в этом винить Вас не могу. Вполне оправдано. Как-то получается, что тем, кто ничего не может сделать сам, своими руками, доверяют больше, чем тем, кто делает дело, а не разводит потом руки от удивления. Да ладно. Я уже привык к этому. За всю практику, если честно, к врачам, после моего вмешательства, не обратились только двое. И то, не могу быть уверен в этом полностью. Да, простите, я опять заболтался. Мой вопрос-просьба заключается в следующем. Не могли бы Вы сообщить мне девичью фамилию, имя и отчество своей мамы. И ещё. Если Вы, конечно, знаете из её — дайте немного информации о её родителях, годах жизни и места рождения и жительства.
— По маме, конечно, мне нечего скрывать и я вам скажу…
— Виктория. Простите, что перебил. У Вас наверняка в доме есть компьютер или планшет. Да?
— Конечно, есть. И то и другое.
— Тогда к Вам просьба. Сбросьте мне на телефон Ваш электронный адрес, и я чуть позже свяжусь с вами. Это будет проще и оперативнее, чем по телефону. Это, надеюсь, не секретная информация? Я прошу именно ВАШ адрес.
— Нет проблем. Вышлю то, что Вы просите.
— Тогда позже, пожалуйста, сбросьте мне в письме всё о Вашей маме. Что бы Вы увидели другие мои письма, и не кинули в корзину, заголовок будет очень известным для
