Но самое интересное — скорпионы эти черные… Захоти они, выдернули бы меня из дымохода этого, где я висел, как волшебник Клаус с мешком подарков из детской сказки. А ведь полковник их до этого никогда не видел, потому и боялся так. Шеликудов он не боялся, хотя они его чуть не убили. Ну получил пару царапин, ну забинтовал я его. А здесь он просто… струсил? Да, может, и не струсил, но страшно ему было, это-то я видел. Вот только чего он боялся? Или кого?..»
Иван не испытывал страха, но понимал: полковник мог знать такое, отчего у него был реальный шанс испугаться. Незнание тоже бывает источником храбрости.
Тук-тук-тук. Тук. Тук. Тук.
«Да это же азбука Морзе!» — Ивана осенило.
Он с облегчением вздохнул и включил фонарик. И вздрогнул. На кровати как ни в чем не бывало сидела кошка. Обычная белая кошка. Она недовольно посмотрела на Ивана и спрыгнула на пол. Иван услышал, как она вылизывает шерсть.
— Теряю хватку! — сказал Иван вслух. — Так и тигра можно не заметить…
Кошка мяукнула возле двери: просила ее выпустить. Ну что ж, значит, за дверью не было ничего опасного. Пока Иван оттаскивал шкаф, он успел заметить в уголке кошачью корзинку с розовой подстилкой из искусственного меха и миску. Раз была корзинка, значит, и кошка была самой обычной, нормальной кошкой.
Иван приоткрыл дверь, выглянул. Пушистая бестия вышла, гордо закинув хвост на спину, и неторопливо прошествовала в темноту.
Сначала Иван заблудился, ушел далеко по коридорам туда, где совсем не слышал стука. Потом решил, что стучат этажом ниже, и спустился вниз, заглядывая в каждую попадавшуюся на пути дверь. Потом, не надеясь что-либо найти, вернулся обратно. Загадочный стук изводил его, заставляя метаться туда-сюда, и Иван уже готов был прекратить поиски, как вдруг заметил в главном коридоре незаметный боковой проход.
Иван прислушался. Стук шел оттуда. На всякий случай Иван проверил «замарашку»: оставалось всего четыре патрона. Негусто.
Наконец он замер перед запертым помещением, прислушался — и спрятал оружие. Оттуда кроме стука слышался тихий плач.
Не желая напугать незнакомца, Иван отошел на несколько шагов, потом, громко топая, вернулся, подергал дверь за ручку и, откашлявшись, спросил:
— А это кто там плачет?
За дверью замолчали.
— Вы просили о помощи? Азбукой Морзе? Вы кто? Эй! — снова позвал Иван, на всякий случай продолжая держаться за линией огня.
— Пожалуйста! — закричал тонкий голос. — Пожалуйста, вытащите меня отсюда! Или включите свет! Здесь темно! — за дверью разразились такими бурными и искренними рыданиями, что у Ивана отпали последние сомнения.
— Отойдите от двери! — приказал он.
Быстро оценив плевый, в общем-то, механический замок и саму дверь, он вернулся к помещениям, мимо которых торопливо пробежал перед этим, и отыскал внушительных размеров аквариум, в котором половина рыбок плавала брюшками кверху, а вторая — все так же равнодушно хватала ртами воду, не обращая внимания на своих дохлых товарок. Иван поднял и, обрывая трубки и провода, отставил в сторону емкость с водой, схватил тяжелую декоративную консоль и, вернувшись, в два удара высадил ею дверь.
Из темноты ему на шею бросилась незнакомка. Она обняла его совершенно ледяными руками и прижалась так доверчиво и беззащитно, что он почувствовал, как у него самого предательски защипало в носу.
— Слава Богу! Слава Богу! — всхлипы перемежались рыданиями. — Я думала, что никто не придет… Но я все время молилась, молилась… Я верила, что меня не бросят. А что случилось? Авария? Война? И где все? Тут было так много народа…
Иван вывернулся из объятий девушки. Вот, блин, повезло! Спас единственного живого человека, мало того что женщину, так еще и конви! Надо же, молилась она. Взрослые люди, а продолжают верить в сказки. Лучше бы медитировала, тогда без еды и воды продержаться можно гораздо дольше: организм активирует резервные силы.
— Тебе бы выпить горячего, — предложил он машинально, но тут же пожалел об этом. Электричества-то нет. Хотя стоит постараться найти газовую плиту.
Женщина, кажется, заметила его черствость. А может, увидела форму охранника. Скрывая замешательство, она отступила на пару шагов, низко опустила голову и одернула форменную курточку.
— Вы из БНБ? Да? — упавшим голосом спросила она.
Ивана даже передернуло, столько тоски и обреченности прозвучало в ее словах.
По крайней мере, это у них общее — нелюбовь к БНБ. Ладно, надо привести ее в чувство. Она заторопилась, все так же не поднимая головы.
— Тут рядом столовая, в ней можно перекусить. Там есть газ… Наверное, еще ничего не успело испортиться… Я долго пробыла в казарме? День, два? Три? Мне показалось, целую вечность… Простите, — она окончательно смутилась, — очень пить хочется.
— Веди, — сказал Иван. — Готовить умеешь? А то жрать охота. Просто с ног валюсь, — он сразу же почувствовал усталость и зевнул.
Ростом девушка едва доставала Ивану до плеча. Пока он шел за ней в столовую для техперсонала, рассматривал ее на ходу.
То, что он увидел, ему понравилось: коротко стриженная голова правильной формы, беззащитные линии тонкой шеи, прямые плечи, гибкая талия… Точеные щиколотки виднелись из-под коротких форменных штанов, да и то, что было упаковано в эти самые штаны, тоже было ничего себе! И походка была легкой, правильной, что ли. Не было в ней и намека на развязность. Иван усмехнулся, радуясь, что девушка его не видит.
В столовую они вошли через широкие стеклянные двери, которые раньше работали на фотоэлементах, а сейчас оказались полузакрыты. Пришлось протискиваться через щель. Робот-официант стоял посреди столовой, бессильно опустив свои руки-клешни и уронив на пол поднос с тарелками. Его нескладная тень в свете фонарика походила на самостоятельное существо. Под ногами хрустнули осколки посуды.
— Вы садитесь, я быстро! — девушка кивнула на ряд пластиковых столов. — Вы не бойтесь, я не убегу. Тут должны быть фонари. Везде есть спасательные шкафчики… — и она ушла куда-то за стойку раздачи.
Иван плюхнулся на хлипкий металлический стул, который взвизгнул ножками по полу, уперся локтями в стол. Притупленное усталостью и голодом внимание механически отмечало все звуки: шаги, металлическое побрякивание, скрип.
Она вернулась минуту спустя, неся с собой два мощных фонаря, аптечку и упаковку с минеральной водой. Откуда-то появились два чистых стакана, но Иван, проигнорировав их, открыл зашипевшую бутылку и жадно прильнул к горлышку губами.
— Там еще есть респираторы и баллоны со сжатым воздухом, — сказала она, откупорив другую бутылку и наполняя стакан до краев. — Надо же, совсем безвкусная…
— Не пей много, газировка все-таки, плохо станет. Подожди, потом еще попей, — посоветовал Иван.
— Да это же не еда, от воды ничего не будет, — она еще несколько раз глотнула.
Иван согласно кивнул.
Потом она опять ушла, и ее не было довольно долго. В глубине за стойкой засветилась голубым газовая плита, что-то зашкворчало, и на столе, как по волшебству, появились хлеб, ветчина, яичница-глазунья, булочки, дымящийся чафе и сахар в пакетиках.
— Ну что, навалились? — предложила она.
Иван посмотрел на нее с интересом. Получалось, что конви нормальные люди и разговаривают они совершенно нормальным, обычным языком.
Все время, пока она ходила туда-сюда, он ее рассматривал. Но в полумраке сделать это было почти невозможно. Теперь, когда стол осветили большим фонарем, у него появился такой шанс.
Оказалось, что ей лет восемнадцать, не больше. Ела она быстро, но очень аккуратно. Не кукла, с удовольствием отметил Иван. Неполные губы, высокие скулы и широко раскрытые, все еще испуганные глаза. Щечки даже немного пухлые. Детские еще… В мягком овале лица чувствовалась порода. Где это пряталось? В линии чуть вздернутого, полудетского носика, в очертании прямых, сурово сдвинутых бровей? Или в упрямой морщинке между ними? В беззащитной, немного неуверенной улыбке? Иван не мог понять. Но главное — глаза. Глаза! Их цвет он рассмотреть не сумел, но даже в темноте чувствовал, что от них идет свет. Не зря ее не отправили, например, в публичный дом. Или на рудники. Не годилась она для этого. Иван ощутил в груди давно забытое волнение.
— Тоже не очень вкусно, и запаха почему-то нет, — сказала она, ковыряясь вилкой в тарелке, и подняла глаза, встретившись взглядом с Иваном. У него вилка так и застыла у рта.
Иван поспешно отвернулся.
— Э-э… А чем ты тут занималась?
— Посуду мыла, полы… А вчера… или позавчера, — она метнула на Ивана взгляд, молящий о помощи, — пришел офицер из БНБ, объявил, что скоро сюда переведут солдат, и приказал, чтобы казармы отдраили до блеска. Мы и отдраили, а ему не понравилось, ну он и запер меня и еще двух девушек, чтобы мы мыли там все, а сам ушел, а потом — вот… Это произошло… — она говорила все тише. — Я очнулась, а рядом никого нет, и темно очень… А там фонарей нет, ничего… И все время кажется, что за спиной кто-то стоит… Страшно очень, — она обернулась в темноту, и глаза ее расширились от страха. — И главное, открыть дверь никак не могу, обидно так. Замок на двери хлипкий, а открыть — ну никак! Я и молилась… — она запнулась, стала тыкать вилкой в яичницу.
