— Он умер, Хэнк! — попытался вразумить одичавшего напарника один из надсмотрщиков.
— Третий за два дня! Проклятые слабаки! — продолжал он озлобленно рассекать бедняге плоть. — Это вам урок! Чтобы знали, как умирать без дозволения!
Народ, на чьих глазах развернулась эта картина, притих. Замер, наблюдая, как подогнали мула с небольшой повозкой и закинули на неё бездыханное тело. Освободившееся место быстро занял новый «счастливчик», на фоне остальных выглядящий бодрым и свежим.
— Что за чертовщина? — выдохнул я, скорее самому себе, но ведунья, стоявшая по правую руку от меня, поспешила пояснить:
— Им не повезло родиться в низшем сословии. Их родители не были ремесленниками, торговцами или воинами…
Оторвал взгляд от повозки, заворачивающей за угол, переводя на мужчин, вращающих колесо. Перед моими глазами очередное скотство этого мира!
Как только показательная порка окончилась, народ, потеряв всякий интерес к происходящему, как ни в чем не бывало занялся своими делами. Словно не человек пал замертво от истощения и усталости, а ничего не значащее насекомое. Нас подхватил общий поток людей, унося от подъемников дальше по торговой улице. Эйвар останавливался у каждого прилавка и начинал торговаться, как будто в его жилах текла цыганская кровь. А я все не мог отгородиться от той картины… Разве в моих силах было что-либо изменить? Нет. Я никак не помогу этим людям. Скорее меня самого закидают камнями или забьют насмерть хлыстом. Но от этих убеждений не становилось легче. Царящая несправедливость и жестокость, мешали мне свободно дышать.
Я человек военный. Ни раз встречающийся нос к носу со смертью и несправедливостью, вдруг стал слишком остро реагировать на беззаконие. Словно каждый погибший — это мой подопечный, зелёный рядовой, чей-то сын и брат, за которого я в ответе.
Наверное, я просто слишком впечатлился этим миром. Все-таки в двадцать первом веке не было места всему этому средневековью даже на войне…
— Держи, проголодался, небось, — Эйвар подкинул в воздух яркий плод, азартно подмигнув, — всего один медяк. Сторговался.
Поймал яблоко налету и, отерев о рубаху, откусил. Проголодался — не то слово…
— Надеюсь, это не предел твоих способностей, Эйвар. У нас мало времени, — раздраженно прощебетала ведунья, натягивая регулярно спадающий капюшон.
— Не дрейфь. Мы почти добрались. Вон за той лавкой торгует кожевник, которого точно заинтересуют наши шкурки. Мне и самому не терпится выпить в «Копченой ноге», — он в предвкушении потер ладони и с большим энтузиазмом стал пробираться сквозь толпящихся людей.
— Пока вы будете сидеть в таверне, я загляну на чёрный рынок, — информировала меня о своих планах Алариэль, когда воин отошёл от нас на безопасное расстояние.
— Это не опасно?
— А ты что, беспокоишься обо мне? — с легкой иронией в голосе переспросила женщина, приспустив капюшон.
Я неопределённо качнул головой, не сумев подобрать подходящего ответа. Беспокоюсь, наверное потому что она мой единственный шанс вернуться домой.
— Обождите меня здесь, — скомандовал Эйвар, когда мы остановились у стеклянной витрины, гордо демонстрирующей комплект кожаных доспехов с меховой оборкой на капюшоне, наручах и высоких сапогах.
— Моего тоже продай. Выручка пополам, — Алариэль кинула воину свой мешок, задорно подмигнув.
— А с вами приятно иметь дело, — хохотнул Эйвар и вошёл внутрь магазина, звякнув колокольчиком на двери.
— Медовые пааалочки! Горяяячие! С пылу с жару! Всего два медяка! Спешите купить! — выкрикивал босой мальчуган с котомкой наперевес. Поравнявшись с нами запричитал: — Угостите прекрасную леди, достопочтенный господин, отдам две палочки за три медяка.
— У меня нет монет, малец, — честно признался, разглядывая чумазые щёки. На вид пацану не больше десяти, но хватка прожженного торгаша выдаёт опыт работы ни одного года за маленькими плечами.
— Что же вы делаете в Эдихарде без гроша за душой? — искренне удивился он, округлив чёрные любопытные глаза.
Алариэль присела на корточки, ровняясь с ним взглядом и вкрадчиво заговорила, высовывая из мешочка серебрушку:
— Нам три палочки, пожалуйста.
— Не могу не отметить, что у вас великолепный вкус, леди, — мальчуган щелкнул пальцами и принялся заворачивать лакомство в кусок ткани. Давалось это ему удивительно просто, не смотря на полное отсутсвие правой кисти. Я даже сразу не заметил, так ловко он прятал неполноценную конечность за широкой ржаной рубахой.
— Вы так щедры, — бормотал он, разглядывая монету.
Алариэль перехватила его руку и развернула запястьем вверх. На ней зарубцевавшимся клеймом светил символ, чем-то напоминающий масонский знак, только вместо рёбер пирамиды выступали клинки, а глаз светил в щите. Ребёнок встрепенулся и тут же вырвал руку из захвата.
— Не бойся. Проводи меня во двор чёрного рынка и я отблагодарю тебя монетой, — доверительно заговорила Алариэль, откинув капюшон назад.
Мальчишка долго сканировал нас прищуренным взглядом, прежде чем задумчиво вынести вердикт:
— Одной серебрушки будет маловато…
— Две.
— Четыре.
— Не наглей…
— Ладно, две так две. Только учтите, если нас поймают, каждый сам за себя.
— По рук…
На полу фразе ведунью прервали выкрики, гомон взволнованных голосов и цокот копыт, отбивающих ритм по каменной мостовой.
— Дорогу! Дорогу повелителю! А ну, сгиньте, я сказал!
Народ прижался к стенам домов, создавая живой коридор, и приклонялся так низко, что головы касались земли. Алариэль, заметив мой ступор, схватила меня за руку и потянула вниз. Сама надвинула капюшон, низко-низко кланяясь и скрывая от стражей своё лицо. Я повторил за всеми подобострастный жест, после которого хотелось дать себе подзатыльник. Омерзительное ощущение ущемления собственного я, ещё долго проследовало меня, не давая спокойно спать. Ну не могу я кланяться! Не для меня это!
Мимо нас, вероятно, прошествовал повелитель со своей свитой. «Вероятно», потому что глаза на светило этого города поднимать нельзя — жест неуважения. По мере продвижения процессии к замку, за ней сходилась живая изгородь, возвращаясь к своим привычным делам.
— Встретимся в полночь в квартале бродяг, — прошуршал заговорщицкий голос мальчишки. Сам же торговец исчез, растворившись в толпе, только аромат печёных палочек напоминал о его недавнем присутствии здесь.
— Такой маленький и уже калека…, - задумчиво заключил, выхватывая взглядом ржаную рубаху, мелькающую сквозь толпу.
— Родители сами делают подобное со своими детьми. Калеки на войне никому не нужны.
— Вы чего такие грустные? Повода для печали нет, я выручил целую гору золотых и заслужил пинту забористого поила, — весело прожурчал голос рыжебородого воина, неожиданно выросшего за нашими спинами.
— Сперва наёмники, Эйвар. Иначе ты прокутишь все золотые. Мало приятного, знаешь ли, вытаскивать твою пьяную морду из какого-нибудь дома терпимости, — брезгливо фыркнула женщина, отрывая взгляд от толпы. В требовательном жесте она протянула руку к воину и тот, нехотя, вручил ей один мешочек с золотыми. Второй, пока ведунья не передумала и не позарилась на его долю, привязал к своему поясу.
— Надо было вдвоём идти. Зачем мы взяли с собой эту зануду? — шепнул он мне, когда мы стали пробираться сквозь торгующихся людей.
— Я все слышу, — пропела Алариэль, на мгновение задержавшись у клеток с экзотическими животными. Зверьки тут же встрепенулись, заурчали, прильнув к металлическим прутьям, а она отшатнулась от них в противоположную сторону, увеличивая расстояние. Я в очередной раз подметил ее связь с животными. Да и варги пока встречались только у Волдрекков.
Любопытно, если прирученные волки ее рук дело, то как она объяснила это Кельвару? А что думают по этому поводу соседи? Почему не заподозрили до сих пор в ней мага?
Что ж, мне со многим еще предстоит разобраться.
Алариэль с Эйваром довольно хорошо ориентировались в городе, поэтому я молча плёлся за ними, глядя по сторонам.
