— Ох уж этот твой цинизм, — покачал головой Луцес, то ли сокрушаясь, то ли восхищаясь.
—…да, закон никого бы не удержал: это разумные устанавливают законы, а не законы повелевают разумными. Но пока Империя стояла крепко — исполнение закона обеспечивалось её властями и её военной силой. Ныне же эстафету подхватила военная сила Рубежных Городов. Магистратам и грандам нравится свежеобретённая независимость, а вот потенциальные ростки новых сил, способных со временем заполонить все имперские земли и повторно объединить человечество — не нравятся. Как и новая эра воздушных пиратов. Устраивать нечто подобное снова? Спасибо, не надо. Никому.
Луцес покачал головой:
— И всё же ты циничен не по годам.
— Как по мне — это не цинизм, а реализм. И вообще! Почему Торнайодда с его формулой эквивалентности или Энхелитта с его пятью великими пределами никто не называет циником, а того, кто описывает устойчивые отношения социальных групп — сплошь и рядом?
— Целителей тоже часто обвиняют в цинизме, — хмыкнул эн-Слиррен, — но я не жалуюсь. И тебе не советую. Хотя говорить с излишней откровенностью всё-таки… не рекомендую.
— Да я и сам не рвусь. Может, ты не заметил, но кроме как с тобой, я о многом умалчиваю.
— Ладно, это уже уклонение от темы.
— И то верно. Впрочем, я уже довольно близок к сути. На Рубежах Экспансии мы — я имею в виду человечество — имеем общество сильно стратифицированное, сложное, вполне либеральное, сословное. А вот тут, — Мийол повёл рукой, символически обводя окрестности, — стратификации меньше, сложности тоже меньше, либеральности минимум… а вместо сословности — махровая, глубоко укоренённая кастовость. Причём клановая, магобиологическая, как ты сам же и заметил. То есть сословность в таких условиях идёт вразрез законам природы. И немудрено, что на такой основе сознание разумных формирует именно кланово-кастовое мышление.
— Плохие клановые, не дают низам свободы? — хмыкнул Луцес.
— Да при чём тут это? Плохо, хорошо… это оценочные суждения. И когда я говорил про разумных, я имел в виду не только клановых. Простецы тоже имеют соответствующее мышление. Это не хорошо, это не плохо — просто голый факт. Они выросли в этой системе. И они могут быть недовольны ею, но не видят альтернатив, — вздох. — Честно говоря, я тоже их не вижу…
— Это почему вдруг?
— Потому что система открыта, вот почему. Иногда это не помогает решать проблемы, а ровно наоборот, — Мийол снова вздохнул. — Простецов в зелени много, очень много. Миллиарды. Точнее говоря, от сотни миллиардов до ста двадцати. Просто по статистике среди них появляются тысячи гениев и многие миллионы «просто» талантливых. Но… как появляются, так сразу же и высасываются Рубежом Экспансии. Потому что там сословность вместо кастовости, там свобода и возможности для дальнейшего роста… там намного лучше, чем здесь, растить детей и легче зарабатывать. А те, кто остаётся и вопреки всему пытается развиваться в зелени… я уж говорил, что с ними делают кланы. Увы, но одиночка (будь он или она даже гениями из гениев) не имеет шансов против системы.
— Ну, друг, ты хватил. Какой-то у тебя излишне глобальный замах. Не диво, что при таком подходе ты ударился в уныние и страдаешь от дефицита дофамина.
Призыватель хмыкнул.
— Вы-первых, этап уныния я благополучно миновал. Ещё когда… м-м… в общем, если тебя стыдит друг или подруга, это плохо, но если тебя даже твой фамильяр стыдит — то всё, край.
— Шутишь…
— Думай, как хочешь. Я уже немного устал с тобой спорить о степени разумности Эшки. Да и речь сейчас не о том, — вялая отмашка. — Во-вторых, замах у меня не глобальный, а вполне нормальный. Потому что ещё Торнайодд установил цикличность мышления: от частных случаев и прямого опыта посредством синтеза — к общности, системности, теории; затем оттуда посредством анализа — обратно к частностям. И по новой. Из этого следует, что в том случае, когда пытаешься разобраться в какой-то частности, надо сперва посмотреть на неё как на часть целого, а там уж станет видно, что делать… или хотя бы — чего делать не надо.
— Все эти теории — чистая философия, к реальной практике малопригодная.
— Да ну? Тебя что, авторитет Торнайодда не убеждает?
— А ты чужой авторитет не приплетай. Давай-ка лучше на примере поясни, как эта твоя цикличность должна работать!
— На каком примере?
— А вот хотя бы… — Луцес на мгновение задумался, —…да. Обратился к тебе больной с конкретной проблемой: камнями в почках. На кой тут нужно цикличное мышление? Надо просто собрать ритуал Салтами и раздробить эти камни в пыль! Или курс зелий прописать, как вариант.
Мийол, не моргая, уставился на него.
— Ты сейчас шутишь?
— Нет.
— Не, точно шутишь.
— Да с чего ты взял?
— А с того, что даже я — хотя ни разу не медик — знаю, что этот, как там его на целительском вашем жаргоне…
— Нефролитиаз, — подсказал Луцес.
— Да. Знаю, что он возникает из-за нарушений обмена. Причём вроде разных видов.
— Не только. Из-за инфекций нефролитиаз тоже иногда развивается.
— Тем более. И ритуал, и зелья — это симптоматическое лечение. А через год-два тот же самый больной придёт с теми же почечными коликами… и что, снова его зельями отпаивать? И это ещё ты меня циником называешь!
— Вопрос стоял не о цинизме. Вопрос стоял о том, чем циклическое мышление Торнайодда поможет при лечении нефролитиаза.
— Не, ты точно шутишь. Ладно, пусть так… для начала нужно изучить организм больного, выявить тот тип обменных нарушений, из-за которых у него камни в почках отросли. Или, может, найти инфекцию, из-за которой эта пакость возникла, как ты уже сам напомнил. Выяснить, чем больной питается, какой образ жизни ведёт. И уже с учётом всего этого назначать лечение.
— То есть, — подытожил эн-Слиррен насмешливо, — ты предлагаешь помимо засовывания клиента в ритуал Салтами проделать уйму дополнительной работы, тратя драгоценное время целителя на довольно тривиальный случай. А когда через год-два тот же больной придёт с той же проблемой, потому что назначенной диеты не соблюдал, его — по твоей логике — надо не просто через уже знакомый ритуал провести, а повторно суетиться с комплексной диагностикой?
— Не, ты точно решил меня по степени цинизма перещеголять.
Луцес усмехнулся. И сказал:
— Сдуваем шелуху. Итак, в зелёных зонах всё плохо: Природной Силы мало, кланы злые, простецы тупые, общество кастовое. А так как законы природы незыблемы, так будет всегда, пока существует человечество. Чем все эти высокоумные рассуждения могут помочь против жадного и злого Суфлёра, а также жадного клана злых Кордрен?
— А тем, что ты не улавливаешь довольно прозрачной аналогии. Что делает здесь, в рифах, проект «Большой экран»? Если исторические аналогии подключить. А?
На мгновение глаза Луцеса распахнулись предельно.
— Фрасс! — пробормотал он. — Экспансия!
— Именно. Здесь и сейчас локально, в ничтожных масштабах, но повторяется былое. Люди снова, как при строительстве Рубежных Городов, создают себе новую среду обитания. Вернее, не создают, а благоустраивают, но суть ровно та же.
— Хитрый змей! — целитель прищурился, слегка тыкая в плечо призывателя кулаком. — Ты же собрался сливочки снимать, а? Урожай человеков! Кланнеры местные всё едино будут магов-простецов выдавливать вон, но… и простецам даже не особо надо тут жить и работать, то есть дорогущие экранированные корпуса им для жизни и работы особо не нужны. Довести ауру до пика третьего уровня внутри ритуалов Тонгхаста и уже так переезжать в Лагор… да ведь ты и для клановых припас…
— Виновен по всем пунктам, — прервал Мийол перескакивающее с темы на тему бормотание Луцеса. — Помнишь ту троицу на моём семнадцатилетии? Симаравети ань-Думартрен, Тагосс эн-Стаглорен, Немер ян-Фалушмор?
— Помню, конечно!
— Так это была только кувшинка на воде. Они долетели до Лагора на «Хитолору», вместе с моей семьёй — а следом за яхтой на «Баалирском прибое», совершившем первый дальний рейс, прилетело ещё под три десятка человек. Из которых полтора десятка разошлись кто куда, но так-то в основном осели среди кандидатов магических гильдий: Навтрул, Сарекси, АЛА… некоторые нынче в неофитах уже…
