На командире ладно сидели вытертые до дыр голубые джинсы и утепленная зимняя куртка, почти новая, доходящая до середины бедра. Ноги его защищали ботинки-новоделы. На голове — бейсболка с вышитой головой орла на фоне звездно-полосатого флага и с надписью «USA» на козырьке.
Командир качнулся и шагнул вперед, чтобы не упасть. Похоже, сеанс связи с командованием завершился, ЦУ получены.
— Профессор Сташев, будьте добры, медленно, очень медленно и очень осторожно отдайте мне этот предмет. — Командир указал на баллон с вирусом, орел с бейсболки хищно уставился на «варягов». — Очень жаль, профессор, что нам не удалось наладить с вами контакт раньше. Это могло бы существенно облегчить жизнь и вам, и нам.
Но Павел Николаевич Сташев не спешил расстаться с емкостью, с таким трудом и такими жертвами обретенной. Он лишь сильнее прижал ее к груди.
— Не дурите, профессор. Осторожно передайте мне
предмет.
Иначе молодой человек и девушка погибнут. — Сказано было бесстрастно, без малейших оттенков эмоций, словно браток предлагал сделать влажную уборку в помещении. — Если отдадите сами, мои люди их и пальцем не тронут. Отпустят, обещаю.
Лишь когда сказанное не возымело ответного действия, он гортанно выкрикнул приказ — и ордынцы тут же подскочили к молодой ячейке общества. К горлу Данилы приставили острие копья, в живот ткнули стволом АК, в поясницу тоже и в висок, а потом еще и в грудь над сердцем. Наверное, так страшней и убедительней. Дан поморщился — от ордынцев пахло вовсе не розами и даже не ландышами. Реакция Мариши была точно такой же.
Дану вдруг стало смешно, он хихикнул, жена подхватила. Человек не может жить в постоянном стрессе. Или он погибает, или стресс становится нормой. В данном случае произошло второе.
Они стояли и хохотали уже во весь голос, рискуя в пароксизме самостоятельно, без посторонней помощи, напороться на заточенный металл. Ордынцам даже пришлось отвести копья.
А потом стало не до смеха — Дан понял, что отец колеблется, выбирает. С одной стороны, если он отдаст баллон, это будет крах всего, чем он жил многие годы. С другой — на кону жизнь его сына и невестки. Выбор у бати еще тот. Данила не хотел бы оказаться на его месте. То есть наоборот — хотел бы! Тогда ему не пришлось бы смотреть на то, как тяжело дается Сташеву-старшему самое страшное, самое ответственное решение, какое только может принять человек. Тогда он сам бы…
Себя — легко. Без жалости, без сомнений. Родного человека — трудно.
Но что отец делает?! Зачем?! Крик скомкался в горле, Дану стало нечем дышать.
Дрожащими руками профессор протянул командиру ордынцев «дезодорант». Тот взял с таким видом, будто иного и не ожидал.
И тут Дана прорвало, он накинулся бы на командира, не схвати его ордынцы.
— Отец, не надо! Не надо, отец!!!
Но что сделано, то сделано.
Карие глаза Ашота растерянно моргали, глядя на Данилу, извивавшегося в объятиях врагов.
— Профессор, это разумный поступок. — Козырек бейсболки чуть приподнялся, орел победно задрал свою белую голову. — Уверен, нас ждет долгое и плодотворное сотрудничество. Вы даже не представляете, какие перспективы теперь открываются перед нашим Братством…
Дальше Данила не слушал — его ударили под дых, чтобы не трепыхался, и поставили на колени. Лучше бы пустили пулю в затылок, да и дело с концом!..
По пухлым щекам Ашота — отца! — катились слезы.
*
Их вывели из лаборатории.
Небо встретило хмурой свинцовостью. Дана и Маришу отжали от профессора, который едва плелся, к ограждению. Соленый ветер, тут же отхлеставший Дана по лицу, не стал ни на градус теплее. Рядом виднелась вертолетная площадка — зеленое, радостное такое покрытие и разметка желтым: круги, линии, два круга с буквой «Н» в центре каждого. Внизу как заведенные бесновались зомбокосатки и кракены лупили щупальцами по волнам.
Надстройки, башенки, антенны… Данила поглядывал по сторонам, прикидывая, что можно сделать при нынешнем раскладе — кинуться на десяток ордынцев слева и сдохнуть или на десяток справа и помереть? Перспективы не радовали совершенно. Главное — как ни извернись, баллон с вирусом не вернешь.
И это уже бесило неимоверно — вот же она, цель похода за тридевять земель, в нескольких метрах, а хрен достанешь! Это как показать ребенку леденец, а потом спрятать и не дать. Скотство полнейшее!
Средство против слизней нынче в руках у продвинутого зомбака, которому только сигарету в зубы ткни — и будет вылитый ковбой из рекламы вирджинского табака. О вирджинском табаке с таким упоением перед смертью рассказывала Дану мать…
Кстати, о смерти.
Не зря доставщиков отделили от Сташева-старшего и дали им полюбоваться морскими пейзажами с высоты, достойной птичьего полета. Очкарик в бейсболке что-то каркнул на сибирском наречии — и ордынцы, радостно загомонив, приподняли сопротивляющихся Дана и Маришу над ограждением, явно намереваясь сбросить парочку вниз.
— Стойте! Что вы делаете?! Вы же обещали отпустить их!
Неужели профессор наивно полагал, что с этими нелюдями можно вступать в переговоры? А ведь неглупый вроде человек, ученый…
Очкарик жестом велел не спешить пока. Мариша и Дан зависли в подвешенном — в прямом смысле — состоянии. Хорошо хоть в подвешенном над платформой, а не за ее пределами, а то у Данилы напоследок развилась бы боязнь высоты.
— Верно, Павел Николаевич, мы ведь с вами договорились: вы отдаете мне предмет, а мои люди отпускают девушку и молодого человека. Вы свое условие договора выполнили, теперь я должен выполнить свое. Мы, члены Братства, никогда не нарушаем слова. Это может повредить нашей репутации. Командиры должны быть честными перед своими солдатами, какой бы нелицеприятной ни была правда. Итак, с надеждой на дальнейшее плодотворное сотрудничество, профессор, я с удовольствием исполню…
Не дослушав до конца это чудное проявление нечеловеческой логики, Данила сумел-таки извернуться и врезать ботинком в висок одному из своих палачей — тот потерял сознание и перевалился через ограждение. Рухнуть в море, подняв фонтан брызг, ордынцу не дали. Сначала здоровенная белуха, выпрыгнув из воды, ударила его головой, переломив хребет и отбросив на десяток метров в сторону. А потом уже тело перехватили сразу две зомбокосатки, которые мгновенно поделили его между собой то ли по-братски, то ли по-сестрински.
Это была великолепная демонстрация того, что вот-вот случится с Маришей и Даном.
Надо ли удивляться, что после этого Марише очень-очень не захотелось нырять в холодную воду с большой высоты? Причем настолько не захотелось, что она столкнула двух ордынцев лбами. Оба упали — один на колени, трогая вспухающую шишку, а второй — на спину, из-под него быстро-быстро натекала алая лужа.
Круто Мариша постаралась, Дан проще сработал.
Но, как выяснилось, супруге помогали.
Усато-бородатый ордынец, один из тех, кто удерживал профессора от необдуманных действий, вдруг вскинул руку и указал за спину своего командира, прокричав что-то угрожающее. Командир развернулся на месте, выпростав руку с пистолетом и нажав на спуск. Грохнул выстрел. Ордынцы дружно присели, увлекая за собой пленников. Пуля угодила в большое крыло треугольной формы, появившееся на вертолетной площадке вместе с прочими частями мотодельтаплана, который после приземления продолжал двигаться вперед. Винт СЛА
[35]
не вращался, а значит, пилот на подлете выключил движок — или горючка закончилась? — и бесшумно спланировал на платформу. При этом еще в воздухе он открыл огонь из бесшумного оружия и завалил одного из ордынцев, которых столкнула лбами Мариша.
Самого пилота в кресле под крылом не было.
— Что это? Откуда здесь? — Очкарик метнулся к профессору. Но, не добежав каких-то метра три, резко вильнул в сторону, уйдя под прикрытие массивной стальной конструкции, очень удачно запланированной тут инженерами-проектировщиками.
Наверное, этот маневр случился из-за того, что усато-бородатый ордынец рухнул с простреленным горлом, из которого тут же начало обильно хлестать. А очкарик не испугался, нет. Просто передумал разговаривать с профессором, бывает, обычное дело.
Ордынец, что тер шишку, упал лицом вперед.
И вот тут прихвостни Братства будто с ума сошли. Они дружно заулюлюкали, затрясли копьями и автоматами, принялись озираться по сторонам и что-то выкрикивать — надо понимать, оскорбления в адрес невидимого стрелка, спустившегося с небес и завалившего уже троих. Пардон, четверых. Нет, пятерых. Нет…
Ордынцы падали как подкошенные — да, у Данилы создалось именно такое впечатление. Он даже явно представил себе эту заточенную, словно бритва, косу, срезаюшую подряд не траву, но людей — одного за другим, справа налево. Семь трупов. Восемь.
