— И… что вы предлагаете? — спросил я. — Сидеть здесь до изменения обстановки? Или как-то поучаствовать в том, что вы планируете?
— Нет-нет, участвовать не надо, это совершенно не обязательно! — ответил Харрис. — Но вот если вы соберётесь двинуться на другой конец страны… да по своим делам… а вам бы этого хотелось, я верно понимаю?
Рубин внимательно посмотрел на меня, но промолчал.
— Это было бы совсем не лишним, — признался я.
— Насколько широки предоставленные вам полномочия? Мы должны расценивать это как вашу частную инициативу? Или как часть нашего стратегического взаимодействия?
Действительно интересный вопрос. Приказ и инструкции, которые мы получили, предполагает разведку и поиск способов эвакуации в случае потери транспорта. Такое перемещение теоретически можно подвести под это дело…
— У нас есть свобода в поиске средств эвакуации, плюс один из пунктов задания не может считаться выполненным до конца, — ответил я. — Так что это сложно было бы назвать частной инициативой.
— Это хорошо, — кивнул Харрис. — Тогда будем думать, как быть. Мне нужен день-два.
— Кстати, — вдруг вмешался Пуля. — А эти ребята в противогазах внизу? Тут в городе какие-то опасные химикаты хранились?
Безопасник посмотрел на него с настороженным интересом.
— Понимаю вашу тревогу, но ничего опасного для города не будет.
— Ясно, — кивнул Пуля.
— Мы предполагаем, что в корпоративной части основного убежища остались недобитые, — продолжал Харрис. — С этим надо что-то делать. Иначе обеспечить безопасность ближайших поселений невозможно, вы наглядно это видели. Фермеры волнуются после той находки в аэропорту. Никому не хочется остаться без скальпа. Так что делаем, что можем.
Я одобрительно кивнул. И только потом сообразил, что именно они собрались делать.
Глава 13
Война меняет мораль. По мере роста ожесточённости, один за другим падают сдерживающие барьеры, до тех пор, пока доминирующим не остаётся лишь одно желание — победить. Именно победить, а не выжить, потому что только в этом случае война перерастает рамки обычного конфликта и будет идти до полного уничтожения одной из сторон.
Любое действие в этом случае будет измеряться на соответствие морали лишь по одному критерию: позволяет ли оно приблизить победу или нет.
Я это прекрасно понимал. Но ведь в данном случае речь шла даже не о победе — а о зачистке остатков врага. К тому же, чужого врага, на чужой территории. Поэтому принять то, что должно было случиться, было непросто.
Всё-таки не зря некоторые виды оружия в прошлом пытались ограничить. Химия — не такая разрушительная, как ядерка, и не такая непредсказуемая, как биология. Зато простая в изготовлении и применении. Легкодоступная. И даже ядерная война не стала той прививкой, которая отучила бы людей от использования оружия массового поражения. Скорее уж наоборот: сняла последний ограничитель вроде существовавшей системы международных отношений.
Я не мог одобрить то, что должно было произойти. Но и вмешиваться не имел никакого права. В конце концов, подземные сидельцы первыми открыли ящик Пандоры, используя вовсю вирусы… а что, если у них там семьи? Дети? Такие мысли приходилось гнать из головы, но они всё равно упорно жужжали где-то на периферии сознания.
После того, как нас выпустили из карантина, нам предоставили самостоятельно решать вопрос с жильём. Денег, в общем-то, хватало, но меня удивил сам подход. Разница в менталитете. Чтобы у нас вот так запросто гостей из-за границы отправили решать бытовые вопросы? Сложно представить. А тут — словно так и надо, просто и естественно.
Конечно же, у меня не было иллюзий насчёт того, что нас оставят без контроля. Разумеется, каждый наш шаг был под пристальным вниманием. Однако даже иллюзорная свобода, заключающаяся, например, в самостоятельном выборе жилья оказалась неожиданно приятной.
Мы нашли подходящую квартирку в квартале, который по большей части занимали выходцы из бывшего СССР. Хозяин оказался словоохотливым уроженцем Одессы, который перебрался в США ещё в конце восьмидесятых. Много расспрашивал нас про жизнь в России, про конфликт с Украиной и отношения между людьми. Какое-то время я поддерживал разговор, пытаясь выведать больше подробностей о жизни местных, но хитрый одессит изворотливо уходил от прямых ответов.
В конце концов, мне это надоело. Я сказал, что хочу прогуляться до центра, пройтись по магазинам и купить что-нибудь на ужин. «О, это лучше сразу на рынок! — порекомендовал хозяин квартирки, — но осторожнее с овощами, покупайте только у местных, а то есть люди, которые тащат урожай из-за гор, а там поля на самой границе осадков… лучше не рискуйте».
Я поблагодарил за совет, и мы с парнями пошли в город. На свежем воздухе говорить было как-то спокойнее, хотя, конечно, и здесь нас могли подслушать.
— Ну, парни, что думаем? — спросил я, когда мы шли по одной из окраинных улиц в сторону постоянных торговых рядов, расположившихся возле бывшей большой ярмарки.
— Есть вариант вернуться домой, — ответил Рубин.
Я даже с шага сбился от неожиданности.
— Вот как? И какой же? — спросил я.
— Я думал о нём, ещё когда сюда летели. Южнее и западнее от нас находится штат Аризона. Который знаменит своим засушливым климатом и кладбищами самолётов, — ответил Рубин, поглядев на меня. — Конечно, военные мы выбили. А гражданские не были приоритетной целью, я проверил. Как минимум одно находится на границе жёлтой зоны. Там могут быть самолёты, которые можно относительно небольшими силами восстановить до лётной годности.
— Потребуется согласование местных властей, — ответил я после небольшой паузы.
— Конечно, — кивнул Рубин. — И помощь, у нас рук не хватит. Но, мне кажется, они будут рады от нас избавиться. Харрис, кажется, на это намекал.
— Пожалуй, это выход… — кивнул я.
— И что, мы вернёмся без этого мужика, который от тебя сбежал? — вмешался Пуля.
— А вот тут надо крепко думать… — сказал я. — Формально все задачи мы выполнили.
— Можно было бы продолжить, — сказал Рубин. — Это не нарушение приказа, тут можно двояко трактовать… но тут ещё не всё закончено, сами видите. Мне бы не хотелось во всём этом участвовать, когда дома ещё не всё в порядке. Как считаете?
Какое-то время я размышлял, автоматически переставляя ноги. Потом ответил:
— Тут видишь какое дело… так-то оно так — но почему он сбежал именно сюда? У таких, как он, планы всегда многослойные, и не проморгаем ли мы нечто на самом деле важное, оставив ситуацию на самотёк?
— Значит, дело не в личном, да? — спросил Рубин. — Эти соображения не имеют значения?
— Конечно, имеют! — возразил я. — Но мы ведь тут ради чего-то большего, так?
— Вот именно! — вмешался Пуля. — Ради большего.
— Но нужно учитывать баланс риска и выгоды, — ответил я. — Да, я хочу достать этого сукина сына. И достану, это вопрос времени… вопрос только в том, как лучше поступить сейчас.
— В любом случае для начала надо переговорить с местными, — сказал Пуля. — Нужны будут ресурсы, помощь… надо, чтобы для начала они согласились. Это если мы захотим вернуться.
— И надо понимать, как это будет выглядеть в их глазах, — добавил Рубин. — Сначала рвёмся в бой, выбиваем разрешение на действие в глубине страны — а потом решаем ретироваться.
— Будто на нас повлияло то, как они ведут дела с противником, — вставил а.
— Точно, — кивнул Рубин. — Ты понял, о чём я.
— Дипломатия, чтоб её… — с раздражением вставил Пуля.
— Не без неё, — Рубин развёл руками.
— Получается, лучший вариант сейчас — это ждать, — сказал я. — Не дёргаться. А по результатам принимать решение.
— Пожалуй, так, — кивнул Рубин.
За разговором мы подошли к торговым рядам и увидели возле ближайшего Колтона и Джен. Они что-то обсуждали с торговцем сырами и другой молочной продукцией.
Заметив нас, Колтон расплылся в улыбке и помахал рукой.
