Задание было выполнено.
— Все как ты хотел, Чхон, — прошептал я, устало облокачиваясь о стенку окопа.
Парень, которого я вынес из бункера, не подавал признаков жизни. Заглянув под забрало шлема, я увидел незнакомое чернокожее лицо — должно быть, кто-то из роты Колда. Пульса на шейной артерии не было. Было очевидно, что бедняга мертв. Возможно, мне показалось, что он тогда шевельнулся. Что ж, по крайней мере, его родные, если они у него есть, получат тело. А также какие-то компенсационные выплаты. Такой пункт наши контракты предусматривали. Там, на удивление, вообще довольно много говорилось о деньгах. Как будто это имело какое-то значение, когда на другой чаше весов были человеческие жизни.
— Все как ты хотел, — повторил я, обращаясь к пустоте. — Все меньше свидетелей, все меньше проблем. Беспроигрышный вариант. Сукин же ты сын, Чхон. Сукин ты сын…
§ 20
— Капитан! — меня окликнул кто-то из выживших легионеров. — Вы ранены?!
Среди разгромленных оборонительных редутов Союза одинокими силуэтами маячили четверо бойцов, которым я поручил прикрывать тыл — единственные, кто остался. На участке больше не было слышно стрельбы — все евразийские солдаты, обороняющие бункер и окружающие траншеи, были истреблены или сбежали.
На юге, где в полумиле от нас была расположена соседняя позиция орудия Союза, звуки боя тоже стихли. Можно было предположить, что рота Колда тоже выполнила свою задачу. Вдалеке на севере, в зоне ответственности роты Тауни, к которой поневоле присоединился и 3-ий взвод моей роты, все еще часто рвались снаряды и грохотала канонада. Как обстоят дела на более далеких участках фронта, можно было лишь гадать.
Я сделал руками круговое движение, призывая солдат перегруппироваться.
— У кого-то есть исправный коммуникатор?! — спросил я.
— У меня, сэр! — отозвался один из прибывших на подмогу бойцов из роты Колда, которые не попали в зону действия ЭМИ.
— Давай сюда свой шлем, живо!
Нахлобучив на голову шлем бойца вместо своего, я тут же затараторил:
— Говорит Чарли-лидер! Вызываю Властелина! Позиция «шесть» батареи «Омега» уничтожена! Отряд понес тяжелые потери! У нас множество раненых. Им требуется срочная эвакуация! Как слышите?!
— Принято, принято, Чарли-Лидер! — торопливо перебил меня голос майора Томсона, которому, как всегда, было плевать на раненых легионеров и их эвакуацию. — Сандерс, черт возьми, высадка прошла успешно! У-у-ху! Слышишь, сукин ты сын?! Первые отряды уже прорвались внутрь! Нельзя терять ни единой долбанной минуты! Приступайте к следующей фазе!
Жизнерадостный вопль майора резал слух, пока мой взгляд скользил по штабелям мертвых евразийцев, которыми была устлана траншея, замерев на миг на лице мертвого легионера, вытащенного мною из бункера.
— Какая к чертям следующая фаза, майор?! — теряя над собой контроль, рассвирепел я. — У меня всего четыре бойца осталось в строю!
— Это никого не волнует, Сандерс! Уже пошла вторая волна десанта! Нам хватит сил на этот штурм, черт возьми! Но для этого потребуется каждый кусок мяса! Так что в тылу никто не отсидится, ясно?! Война еще не закончена!
Я обреченно закатил глаза и мысленно выругался.
— Сандерс, ты меня слышишь?! Соединяйся с остатками роты «Браво»! Колд выбыл из строя. Собери остатки обеих рот в тактическую группу и прибывай к точке спуска, как предусмотрено планом! У тебя на это десять минут! Ты меня понял, мать твою, или нет?!
— Понял, — сжимая кулаки от ненависти, процедил я.
В исправном шлеме я вновь получил доступ к глобальному интерфейсу и смог оценить, в меру ограниченности своего доступа, картину эпического действа, которое разворачивалось этим днем на хребте Нандадеви.
Первая волна десанта буквально утонула в крови. Точные цифры потерь не были мне известны, и вряд ли им предстояло когда-то увидеть свет. Но я предполагал, что число убитых и раненых значительно превышает число тех, кто остался в строю. Тем не менее эти «отряды самоубийц» в основном достигли своих целей — подавили артиллерийские позиции и установили контроль над основными точками входа в Новую Москву.
Вторая волна начала прибывать сразу вслед за первой. Силы Союза не успевали перекрывать все новые и новые бреши в обороне внешнего периметра. Потери оставались огромными, но наступление не захлебывалось. Становилось ясно, что новомосковцы не смогут отразить эту атаку еще на подступах, как им это удавалось прежние. На этот раз штурм был нацелен не на прощупывание обороны, а на ее прорыв.
Тем не менее говорить о победе было более чем рано. Самое худшее еще даже не началось. Внутри города наступающих ждала самая плотная и эшелонированная оборона изо всех, с которыми им когда-либо приходилось сталкиваться за всю войну. Несмотря на пропагандистскую браваду, командующие обороной Новой Москвы знали, что рано или поздно враг может прорваться внутрь, и кропотливо готовились к этому. Более того, такая возможность была изначально предусмотрена еще при проектировании города-крепости.
По данным разведки, переходы между всеми секциями и уровнями Новой Москвы могли быть мгновенно герметично запечатаны. При этом изолированные секции, куда проник противник, могли быть одним нажатием кнопки завалены горной породой, затоплены водой, заполнены отравляющими веществами или легковоспламеняющимися газами, которые вспыхивали от первой же искры. Каждый перекресток, мост или переход, которые не уничтожали при вторжении из-за их важности для обороняющихся, был превращен в баррикаду, каждое здание — в опорный пункт, каждое окно — в огневую точку. Отсекая наступающим обходные пути, их направляли в «бутылочные горлышки», где их ждали непроходимые минные поля и батареи автоматических турелей. В любой стене, в полу или на потолке могло открыться отверстие, выпуская на атакующих рой «Потрошителей».
Подземные помещения были начинены таким количеством средств глушения всей электроники и ЭМИ-ловушек, что у штурмовиков, спустившихся под землю, не было никакой возможности поддерживать связь и координировать действия отрядов. В реалиях войны, где боевая обстановка могла измениться в любую секунду, сделав бесполезными самые тщательно продуманные планы, отсутствие связи означало катастрофу. В наши нашлемные компьютеры были закачаны планы подземных помещений Новой Москвы, составленные на основании самых надежных разведывательных данных и показаний измерительных приборов. Но на деле эти планы могли оказаться немногим точнее карт, нарисованных от руки средневековыми мореплавателями. Оказавшись во вражеской цитадели, мы останемся наедине с собой, и сможем полагаться только на собственное везение.
Этот кошмарный день был еще очень, очень далек от завершения.
§ 21
Странно, но в этот момент, на секунду отрешившись от картины сражения, я снова вспомнил родителей. Вообще-то я вспоминал их редко. Но это все же порой случалось с тех пор, как уменьшил свою ежедневную дозу стимуляторов до минимальной. Образы двадцатилетней давности, казалось бы, навсегда погребенные, неожиданно выныривали на поверхность из глубин подсознания именно в такие моменты, как сейчас, когда происходящее вокруг меня входило в особенно шокирующий диссонанс с тем, чего хотели для своей семьи и своего сына покойные Владимир и Катерина Войцеховские.
Взволнованное мамино лицо с покрасневшими от слез глазами и седые отцовские виски явились предо мной почти так же ясно, как если бы я смотрел на их фотографию. В моем воображении на родных лицах отражался шок, какой был бы на них, в моем понимании, если бы они стояли сейчас здесь на самом деле.
«Вот так, папа. А ты думал, человечество способно чему-то научиться. Думал, что смерть миллиардов навсегда перечеркнет в человеческом сознании любые мысли о войне. Ха! Видел бы ты сейчас то, что вижу я! Пожалуй, даже хорошо, что ты не видишь этого», — пронёсся в моей голове преисполненный печали монолог. Прикрыв глаза, я позволил себе на миг перестать быть капитаном Легиона и окунуться в мир Димитриса Войцеховского — в мир давних воспоминаний, перемешанных с фантазиями, который казался сейчас далеким до степени нереальности.
