«Как бы мне хотелось сейчас снова туда вернуться», — подумал я в отчаянном бессилии. — «Господи, если ты есть, пожалуйста, умоляю тебя, просто верни меня туда. Я сделаю так, чтобы все сложилось иначе. Теперь-то я понял наконец, что важно, а что нет. Теперь я смог бы сделать правильный выбор. А ведь нам всего-то следовало во что бы то ни стало оставаться вместе. Беречь друг друга. Не отпускать. Там был мой дом. Моя семья. Ничего такого у меня с тех пор больше не было. И никогда уже не будет».
Но это были наивные мечты. Я не мог вернуться. А если бы мог — я не смог бы повернуть мир вспять. Слишком много событий, не зависящих от моей воли, толкали близких людей к тем или иным поступкам. И, вполне возможно, они совершили бы эти поступки снова.
«Ничего этого не изменить, Дима», — грустно, но решительно обратился я к себе. — «У тебя есть лишь та жизнь, что есть. И лишь от той точки, где ты сейчас, ты можешь плясать дальше».
— Знаете что, — прошептал я себе под нос, отряхнувшись от дождя, а вместе с ним стряхнул с себя и оцепенение. — Выпью-ка я и впрямь чаю. Решение ничуть не хуже прочих.
В магазине при АЗС было не так много народу. Я прикрыл за собой стеклянную дверь, на которой барабанили капли дождя, и плавно проковылял к терминалу самообслуживания, чтобы приобрести чай. Дежурный сотрудник АЗС не замечал меня. Все его внимание, как и внимание немногочисленных посетителей, было прикован к телеэкрану.
«… до сих пор сложно поверить!» — захлебываясь, вещала растрепанная журналистка с одной из улиц Канберры, переполненной народом, которая вместе с дроном-оператором пробиралась сквозь толпу, из-за чего изображение все время качалось. — «Весь квартал оцеплен полицией! Сотни людей, которые пытаются туда пробиться, упираются в полицейский кордон. Вы сами видите, что происходит! Толпа очень быстро продолжает прибывать. Люди возмущены и шокированы. Они требуют объяснений».
— Обалдеть, — прошептал себе под нос сотрудник АЗС.
— Что-то случилось? — спросил без особого интереса полный мужчина, стоящий в очереди передо мной, оплачивая подзарядку электромобиля и содовую.
Сотрудник был так увлечен изображением на экране, что даже не посмотрел в его сторону.
— Элмора только что арестовали! — объяснил он возмущенно. — Это сейчас по всем каналам!
Он демонстративно несколько раз переключил каналы.
«У адвокатов все еще нет информации, куда повезли Райана Элмора…».
«… произошло дома у бывшего сенатора, в присутствии его супруги и нескольких близких друзей, с которыми они ужинали…».
«Генеральный прокурор выступил с официальным заявлением, в котором заверил общественность, что задержание было произведено совершенно законно, и призвал не раздувать из него политический скандал…».
«… циничное заявление прокурора было встречено освистыванием и требованиями его отставки…».
— Пипец какой-то, — воскликнул покупатель.
— Эй, перестаньте клацать! — возмутилась женщина, сидящая за одним из столиков с чашкой кофе и той-терьером в дамской сумочке. — Дайте послушать!
«… целый ряд парламентариев, занимающих прежде умеренную и нейтральную позицию, присоединились к открытому заявлению законодательного органа, в котором был решительно осужден арест единственного на сегодняшний день активного политического оппонента сэра Уоллеса Патриджа. Хотя документ не был подписан первыми спикерами нижней и верхней палат парламента, количество подписей под ним уже превысило парламентское большинство. Под заявлением, в котором были применены такие решительные выражения как «политическая расправа» и «репрессия», можно увидеть автографы Бенджамина Боттома, Карима Бенд Дури, Кристиана Гоффмана, Франциско Ферреры, Робера Фламини, Стива Зохана, Грегори Фейгина и многих других. Еще никогда такое количество сенаторов не выступали единым фронтом против политики, проводимой вертикалью исполнительной власти во главе с Протектором…».
Голос ведущей ускользнул от меня. Сознание цепко вырвало из ее речи одно имя и фамилию, и сейчас сосредоточилось на нем, будто подталкивая меня к какой-то мысли.
— Робер Фламини, — тихо пробубнил я себе под нос, оплаичвая чай в терминале. — Даже ты определился наконец, на чьей стороне, хитрый лис.
— Да уж! Старик Патридж на этот раз конкретно перегнул палку! — в сердцах воскликнул толстый покупатель, хлебнув свою содовую, жадно следя за изображением на телеэкране.
— Глядя на это, задумываешься, не стоит ли верить и другим нелицеприятным вещам, которую о нем говорят! — согласился с ним другой посетитель, тощий интеллигентного вида мужчина хорошо за сорок, который стоял у витрины с омывателями для стекла, но смотрел не на них, а на телик.
Я и сам не заметил, как мое лицо прорезала мрачная, но решительная усмешка.
— Может, и стоит, — произнес я. — Может быть, вообще стоит побольше смотреть вокруг своими глазами и думать головой, а не слушать что говорят по телику, развесив уши.
Сотрудник АЗС и почти все посетители с этими словами обернулись ко мне и его лица вытянулось от удивления, как обычно бывало у всех, кто впервые останавливал взор на моей перепаханной шрамами физиономии. Телеэкран все еще приковывал большую часть их внимания, но оставшаяся часть сознания явно начинала думать о сохранности их жизней и кошельков. Той-терьер в сумочке у дамы тревожно тявкнул.
— Я могу вам чем-то помочь, сэр? — счёл нужным изобразить вежливость и в то же время строгость сотрудник АЗС, взглядом показывая, что он хорошо помнит, где находится тревожная кнопка.
Отрицательно покачав головой, я получил чай из автомата, растворил в нем ложку сахара и молча направился к двери, сделав на ходу глоток горячего напитка. Я еще не был до конца ни в чем уверен. Но, кажется, в моей голове только что начал созревать план.
