— Тормоз отката в порядке, сальники тоже, течи нет, накатник целый, затвор в порядке, ствол вообще нулячий, ни забоин, ни заусениц…
— Давайте стрельнем! — предложил я, полушутя-полусерьезно. К моему удивлению, народ воспринял мою идею с энтузиазмом. Леня разобрал и почистил механизмы гаубиц, смазал их по-новому, пробанил ствол. Похвалил простоту конструкции:
— Как часы, — похлопал он по стволу пушки, — или как молоток. Просто и надежно.
Если вдуматься, идея была не такая уж и мальчишеская. Древняя гаубица требовала проверки. Хороши бы мы были, притащив с немалыми усилиями в Город бесполезные железки. Мы расчистили от снега пятачок перед воротами склада, и выкатили гаубицу на них. Развели станины. Притащили ящик, в нем было два снаряда, увидев, что гильзы лежат отдельно, я удивился, но Леня объяснил, что так и должно быть. Я взял снаряд в руки, попробовать, сколько весит, он оказался неожиданно тяжелым, двадцать кило, не меньше. На дне ящика желтела бумажка, я поднес ее к глазам. Штамп ОТК номер такой-то, ответственная Полыхаева Н.К.
— Привет из Союза, — показал я бумажку Вайнштейну, тот хихикнул и пожал плечами:
— Главное, чтоб без скидки.
Я не сразу понял, о чем он, потом врубился и захохотал. Да, главное, чтоб без скидки, и бомбы, и снаряды. Зарядили гаубицу. Я предлагал Лене укрыться, но он бил себя кулаком в грудь, и говорил, что все в порядке, и если пушку разорвет, то пусть и его вместе с ней. Мы попрятались, Леня закричал «выстрел!», и дернул за шнур. Ахнуло так, что я аж присел. Пушка мотнулась назад, чуть подпрыгнула, ствол с казенной частью отъехал назад, и рывком вернулся на место. Облаком взметнулся снег вокруг, спустя мгновение где-то вдалеке, километрах в полутора-двух грохнул взрыв. Леня дернул рычаг, дымящаяся гильза вывалилась из казенника, там, куда она упала, зашипел тающий снег.
Мы сели на квадроциклы и поехали смотреть. Выстрел очень удачно угодил в угол частного дома, крохотной такой виллочки. В результате, часть дома перестала существовать, а остальное сложилось внутрь. Живописные такие руины получились.
— Неслабо, — я наклонился и поднял с земли кусок черепицы, — а что будет с танком, если попасть в него такой штукой?
— Под танк нужен кумулятивный снаряд, — ответил Леня.
— Ну, хорошо, — упорствовал я, — он пробьет броню?
— Смеешься? Конечно, пробьет. Ну, то есть, скорее всего, пробьет. Зависит от угла и расстояния. Но тут есть проблема… он почесал в затылке, — танк тоже будет стрелять в ответ. А у него пушка точнее. Лазерное наведение, и все такое. Зато этой можно с закрытых позиций стрелять. Только таблицы с расчетами найти надо.
Я задумался. Сомнительно, чтобы гаубица влегкую взяла современный танк. Ствол у нее слишком короткий, соответственно, начальная скорость снаряда ниже. Но, кроме стрельбы по танкам, много чего можно придумать. В голове сразу завертелись различные варианты использования гаубиц. Мы вернулись на базу, и стали копаться дальше.
— Заноза, у нас гости, — зашипела рация у меня в кармане. Вышел на связь Томер, оставленный дозорным на вышке.
— Подробности, — бросил я в микрофон.
— Двенадцать… Поправка, пятнадцать человек на лыжах, со стволами. Есть пулемет, еще что-то тащат.
— Дождались, б…, и нахрена ж было пулять, детский сад, — выругался я и закричал через весь ангар Эли и Вайнштейну: — к бою! Леня где? Давайте его тоже сюда!
Мы заняли позиции, Эли, как лучший стрелок, влез на вторую вышку, мы с Вайнштейном сели в снег у пролома.
— Томер, сколько до них? — запросил я.
— С полкилометра.
— Когда будут метров за сто, очередь под ноги.
— Понял.
Мы с Вайнштейном сидели за забором, не высовываясь. Я слева от пролома, он справа. Когда с вышки прогремела очередь, я осторожно, одним глазком, выглянул. Никого не увидел. Запросил Томера:
— Что там?
— Залегли, рассыпались в цепь, — и, парой секунд позже, — похоже, совещаются.
Прошло несколько минут. Я начал замерзать, руки на автомате сводило от холода. Тем, в поле, было тоже несладко, наконец, один из них приподнялся, и крикнул, сложив ладони рупором:
— Вы кто! Чего надо?
— Люди! Из Города!
— Сарацины?
— Нет!
Кричавший встал по весь рост, показывая пустые руки. Ожила рация:
— Держу его на прицеле. Стрелять?
— Пока не стреляй, — ответил я. И крикнул мужику:
— Подойди, поговорим! Только один и без оружия!
— А ты стрелять не будешь? — идиотский вопрос. Если я захочу в кого-то стрелять, стану я ему об этом сообщать? Я ответил:
— Нет, не буду! Обещаю!
Мужик подошел к пролому, и остановился, озираясь Я сказал ему:
— Заходи внутрь.
Он зашел, мы встали лицом к лицу. Я снял маску, чтобы он увидел мое лицо. Он был без маски, лицо обветренное и бородатое, по виду его можно было бы принять за одного из наших.
— Ты кто? — спросил он.
— Заноза, из Города. А это мои люди, — я махнул рукой, подразумевая, что вокруг полно моих людей, — а ты?
— Я Ави, из Звенящего Ключа. Мы тут живем, это наша земля, и наш склад! — напористо ответил мужик. Звенящий Ключ, это тут неподалеку, прикинул я.
— Тогда вы забыли сменить табличку, — ответил я. Мужик не понял, тогда я пояснил: — там написано, что склад армейский.
— Убирайтесь отсюда! Были б вы сарацины, мы б с вами вообще не стали разговаривать, всех бы перестреляли нахрен! — Мужик презрительно скривился, и добавил: — вас мало, и не надо мне втирать, что у тебя тут армия.
Я заколебался. Ведь положат нас, в пятнадцать стволов против пяти, то есть четырех, Леня куда-то запропастился. Обойдут, перелезут через забор и всех положат. И тут я услышал звук, он был не сильнее комариного писка, но я сразу понял, что это, и широко улыбнулся мужику:
— У тебя еще есть время уйти по-хорошему. Советую поторопиться, минут через десять, любой из вас, кого я увижу в прицел, будет трупом. А если вы нам кого-то зацепите, мы перестреляем вас, потом отправимся в ваше поселение, и поимеем ваших жен и дочерей. — Увидев, что он хочет что-то резкое ответить, возможно, даже матерное, очень уж выразительная у него была мимика, я добавил: — Слушай!
Он прислушался. Со стороны дороги уже отчетливо был слышен звук множества моторов, это возвращался Летун. Когда первый квадроцикл выехал из-за поворота, перед проломом уже давно никого не было. Наверное, в бинокль с вышки можно было разглядеть спины улепетывающих к своему Ключу поселян. Томер спустился с вышки, и подошел к нам.
— Умотали? — спросил он у меня.
— Умотали, — подтвердил я.
— Крестьяне, — сплюнул в снег Томер, — бараны, храбрые только когда их стадо больше.
— Каждому свое, — сказал Вайнштейн, и тоже сплюнул.
— Так, что это вы тут расплевались?! — я сыграл рассерженного босса, — работы полно, а они мне тут дискуссию развели, философскую, мля!
Все рассмеялись, и мы пошли работать. С Летуном приехало добрых тридцать человек, я удивился, и обрадовался, нас, оказывается, много. Работа закипела, столько рабочих рук и толковых голов, это не шутка.
— Повезло, нам, епть, — Эли вытирал запачканные смазкой пальцы, — они воду слили.
— С радиаторов? — сообразил я.
— Ага, а то разорвало бы, епть, — Эли был доволен, ходил вокруг тягачей как объевшийся сметаны кот.
Они порылись по складам, нашли паяльных ламп, расставили их под тягачом, начали прогревать все точки, где было масло, коробку передач, движок. Подключили аккумуляторы к снегоходу, заряжаться. Залили привезенной Летуном солярки, ее тоже подогрели. Когда все как следует прогрелось, осторожно провернули вал специальной ручкой. Провернулось, хоть тяжело, но провернулось. Значит, можно попробовать завести. Попробовали. Сначала стартер тарахтел вхолостую, но после нескольких попыток двигатель все-таки завелся, и затарахтел. Эли нажал на рычаги, тягач сдвинулся вперед, и выехал из бокса. Получилось, мать его так, получилось, я чуть не запрыгал от радости. Тягач выехал, проехал по расчищенному пространству перед воротами, рыча, влез на сугроб, съехал с обратной стороны, и поехал по снегу. Широкие гусеницы на полкатка ушли в снег, но держали.
— Союзное, значит, отличное, — прокомментировал это Вайнштейн.
— Ну да, специально заточен под езду по снегу и бездорожью, своя специфика.
Мы завели еще два тягача, подогнали задом прямо к стойкам со снарядами, и стали грузить снаряды. Тем временем остальные приделали к гаубице импровизированные лыжи. Проверили, как идет по снегу. На скорости до двадцати километров в час, тягач без напряжения тащил гаубицу по снегу, на большей скорости гаубица или зарывалась в снег, или переворачивалась.
— Живем! — сказал Летун, и заулыбался, — теперь хоть что-то будет.
— Да. Все вывезем, что сможем, — кивнул я головой, — все пригодится.
