Из воды выбиралась голая, весьма и весьма аппетитная девица. И смотрела на меня и облизывалась эта девица ОЧЕНЬ однозначно.
А у меня, помимо того, что некоторая деталь организма начала приходить в готовность, по позвоночнику пробежал если не холодок, то мурашки.
И это ощущение запустило мозги. Хотя они ничего толкового не решили, кроме того, что раз я жив — так может, и ещё кто. Или воображение. Но девчонка — очень ничего. А вдуть… а почему бы и да?
Дурацкий мозг, поставил веский вердикт я. Не нравится мне эта девка. Точнее нравится, и хочется, но не нравится время, место, моя реакция на неё. И её поведение.
Тем временем, девка, завлекательно повиливая бёдрами, поглядывая на деталь меня, которой как раз увиденное красноречиво нравилось, вышла из воды по колено, встав в метре от меня. Облизнула полные губищи, да и низким, с придыханием голосом выдала:
— Иди ко мне, сладкий, — и руки развела, сиськами подрагивая.
А у меня стоящий вопрос резко упал и встал иной. Дело в том, что в воде за девкой я увидел её спину. И задница-то была весьма неплоха, вот только поверх неё и до плечей — гниль. Деталей я разглядеть не смог, да и не успел, но похоть как ножом отрезало. А из памяти полезли ассоциации о русалках. Настоящих, не морских девах, а нежити. С тухлым нутром, видным со спины.
Бред бредом, но бред всё вокруг меня, а это создание мне категорически не нравится.
Тем временем нежить обратила внимание на снижение интереса к её тухлой персоне. Посмотрела на меня требовательно.
— Ну что же ты, милый? Али я не желанна? А уж по ласке мужеской как соскучилась…
— Уйди, — просто произнёс я.
Довольно странно, когда я не знал — было страшно. А сейчас страшно не было, хотя хрень напротив меня — должна была пугать.
— Что же ты сладкий? — на этом она помацала сиськи, а я напрягся. — Всё равно моим будешь!!! — вдруг рявкнула нежить, кидаясь на меня.
А меня пронзила боль. Слабый отголосок Боли, в которой я жил чёрт знает сколько. И не от русалки. Последняя повисла на металлических канатах, выдернувших её из воды, пробившей руки, ноги и тело, вздёрнув и распяв.
Боль я чувствовал от этих канатов, в которые превратилась… моя рука! И я ощущал их как часть себя, только очень болезненно. Хотя, это была такая ерунда, по сравнению с тем, что было…
И, в бреду, меня окружающем, у меня появилось… наверное, оружие. Так, надо фрага добивать, окончательно решил я, с истерическим весельем. И канаты разошлись, разрывая нежить на куски.
Вот только кусков-то не осталось. Исчезла, рассыпалась искорками, вскоре погасшими.
А, за моей спиной, в лесу, послышался лёгкий удаляющийся топоток. И ощущение наблюдения исчезло.
— Ни черта не понимаю, — сообщил я своей, ставшей вполне живой и настоящей, руке. — Но очень интересно, — подытожил я, одеваясь.
2. анархО
И что это была за хрень, как это всё понимать? Эти мысли бились в голове, когда я задумчиво брёл по полуразрушенной дороге из города.
Идти в центр — нафиг не надо. Мне, пусть в рамках бреда, радиация не страшна. Но там же просто ни черта, кроме щебня и костей, нет! А метро, в котором, в теории, мог кто-то выжить… Есть несколько факторов, почему я туда не полезу, по крайней мере — пока.
Первый, сколько бы ни пугали политиканы, отвлекая внимание людей от своих преступлений, человечество слишком слабо, чтобы нанести вред планете. И жизни на планете. Единственное, “геологическое” деяние человечества за всё время его существования — пустыни. Да и то, это теория, читал я резоны, это опровергающие.
Но не в пустынях дело. Подрыв всех арсеналов всех стран — фигня, по сравнению с извержением того же эйяфьядлайёкюдля. А все последствия того извержения — падение температуры на планете на год или два меньше, чем на два градуса. И обострения астматиков и прочих лёгочников. Планете и природе — похрен. Мелкие слишком человеки, чтобы мы о себе ни мнили.
Соответственно, несколько километров, ну, максимум десятков километров вокруг мегаполисов — заражено. И то, не слишком надолго: термоядерное оружие, наведённая радиация, а не куски урана или плутония.
А люди всё же жили не только в крупных городах. Большинство — в них, конечно, но всё же. Так что даже в области немала вероятность встретить выживших.
Далее, положим, в метро или бункере есть выжившие. И что? Постучаться в метровую дверь со словами “здрасти”? Даже не смешно. Это не учитывая того, поёжился я, что я сам могу фонить, как могильник. И как умертвие, да.
В общем, надо быть готовым, что я с людьми только перекрикиваться из свинцового ящика смогу, и то не факт.
Хотя, русалка… нежить же явная! И вообще, бредово всё и странно. В общем, чёрт знает. Но искать людей вне города — разумнее. А искать — надо. Хоть со стороны на них посмотреть. Может, понять, что со мной случилось, выйдет.
А то надумал, прямо скажем, цепляясь за привычные реалии Мира. А на хрень и дичь, вокруг творящуюся, рукой махнул. При этом, окажусь я, например, в декорациях мёртвого Мира, окружённый нежитью типа русалок. Вполне возможный вариант, чтоб его!
Разберёмся, оборвал я мечущиеся мысли. А чтоб разобраться — надо идти и скать.
Под эти рассуждения я потихоньку покидал пределы города. Пейзаж вокруг удручал, прямо скажем: развалины, дорога потрескалась (впрочем, это было её нормальное состояние: по ежегодно работающим ремонтным бригадам, одних и тех же фирм, можно было определить месяц, как по календарю), была частично засыпана каменными обломками.
И пригород ничем не отличался от центра. А я, от нечего делать, высматривал что-то уцелевшее, да и прикидывал, сколько прошло времени. Судя по всему — год, точнее, месяцев девять-десять. Сейчас поздняя весна или раннее лето. Больше года времени с бомбардировки пройти не могло: не те последствия были в комнате. И меньше — тоже. И по комнате, и по погоде.
Так протопал я по потрескавшейся дороге более получаса. И удивительный факт: обычно в удалении от города качество дорожного полотна повышалось (платили меньше), а сейчас… почти грунтовка, отметил я. И природы какие-то странные. Чёрт возьми, год? А не десять ли?
На последние мысли меня навело видневшееся в дымке, вдали, гигантское дерево. И, вроде, не одно. Секвойи натуральные, блин!
Так, или это мутации, а я провалялся не год, а годы. Или, как в романе каком, взрывом перекинуло разрушенный город в запределье какое, типа параллельной реальности. И русалка тогда вполне может быть аборигенной формой жизни.
Или ни хрена не понимаю, в который раз признался себе я.
Картина выходила и вправду ни хрена не понятная — разрушения вокруг уже были вызваны не столько взрывами, сколько распоясавшейся флорой. Дорогу явно корёжила бодрая изумрудно-зелёная трава. Дома (или их остатки, уже чёрт поймёшь) — молодые и не очень деревья. При этом, не считая секвой загоризонтных, вполне средняя полоса. Берёзки там и осины тополястые с ёлками, пристально вгляделся я. Ничего нетипичного, но время… Ладно, идём дальше.
И потопал я дальше, уже по щебёночному, а не асфальтовому шоссе. И вот, через полтора часа пути, вынесло меня на край песчаного карьера. Ну, точнее, до карьера мне было ещё с километр, но главное: я увидел ПЕРВОЕ не порушенное, точнее, не слишком порушенное здание. Не считая своего дома, но там свои расклады. Окружала его песчаная насыпь, а трава, которую я смутно помнил раньше — явно на искусственной подложке — благополучно померла. Стёкла, правда, все разбиты, но всё же. Посмотреть не помешает.
Добрался я до здания, но по приближении напрягся: чувство взгляда, как по приближении к пруду в лесопарке, нарастало по мере приближения к зданию. И вот после ситуации с русалкой — махать рукой на это ощущение категорически не хотелось. С чего-то.
А с другой стороны — ОЧЕНЬ интересно. Достаточно, для пренебрежения возможным риском. Вроде как ни голода, ни жажды я не испытываю. Но эрекция у меня точно была. А, главное, вчувствовавшись в себя по дороге, я отметил некие… ну не знаю, странные ощущения. Итак, для начала, после обрушения здания я почувствовал небывалую лёгкость. Если принимать правила бредового окружения — то я, ну или то, во что я превратился, удерживал место своего пребывания от разрушения. Год, на минуточку!
