Вдаль уходило полузасыпанное песком полотно трешки. Тут и там из-под песчаных барханов виднелись остовы машин, с которых ветер и песок словно шкуркой содрали краску. По краям дороги высились все те же кирпичные многоэтажки с пустыми окнами-глазницами.
Ванька неотрывно следил за тем, как ветер гоняет песок по безлюдной дороге, и Алена поймала себя на мысли о том, что она знает о чем он сейчас думает. Снизу город выглядит по-другому. Ты не видишь километров брошенных машин и пустых домов, с обвалившимся крышами. Такие просторы не привычны. Внизу твой обзор ограничен, и, хотя это и не понимаешь умом, но где-то внутри теплится пусть глупая и необоснованная, но надежда. Надежда на то, что где-то там, за домами, за очередным поворотом дороги, возможно все иначе. Там есть жизнь, зеленые деревья, живые люди. А где-то, наверняка — не может быть иначе! — идет дождь и бегут звонкие ручьи, резвясь, сталкиваясь и разбегаясь потоками живительной влаги. И если прислушаться — в его журчанье можно услышать смех детей.
Но здесь, сверху, было отлично видно — город мертв.
***
Солнце слегка отклонилось к западу. Скоро жара перестанет быть невыносимой, и можно будет продолжить путь. Главное — не переждать и успеть до темноты. Потому что с закатом все муравейники закрываются, а муравьи, не успевшие домой, становятся добычей.
— А Светляки нас здесь не достанут? — испуганно спросил Ваня. Они только что пообедали скудными запасами, прибережёнными Аленой в тайнике, которых хватило только чтобы слегка утолить вечно терзающий голод, и теперь лежали посередине площадки головы памятника великого космонавта, который стоял посреди некогда великого города.
— Не переживай. Здесь нас никто не достанет.
— Я слышал, — боязливо протянул Ваня, — что Светляки похищают души людей…
Алена залилась звонким смехом.
— Кто тебе сказал такую чушь?
— Петька из соседнего убежища… Он говорит, что его папку забрали, он тоже курьером был, как ты… Он говорит, что Светляки призраки…
— Ну да, это из серии историй про друга моего друга… Ты слушай больше Петьку, еще не такого расскажет, — буркнула Алена и отвернулась. Говорить не хотелось.
На самом деле никто доподлинно не знал, что делают Светляки, так что может малой и прав, просто пугать его не хотелось. О Светляках не было известно ничего, кроме того, что из всех, кто с ними сталкивался — обратно не вернулся ни один.
— А правда, что Светляки не убивают людей, а похищают? — снова спросил Ванька.
— Не знаю, отстань. — отмахнулась Алена. Еще не хватало сейчас думать о призрака, бродящих по мертвому городу.
Правда, больше походило на то, что это они сами превратились в призраков. Скитаются среди безлюдных переулков, боясь хоть кому попасться на глаза. Мы просто исчезаем, становимся тенями, подумала Алена и на всякий случай взглянула на свою руку — не исчезает ли она, не становится прозрачной? В этом безумном мире она бы не удивилась такому исходу. Кожа руки была сухая и жесткая от обезвоживания. Без воды все умирает. Так и люди стали сухими и жесткими, только вот от отсутствия воды ли?
Ванька дотронулся до металлической стенки и отдернул руку — обжегся о раскаленный солнцем металл. Он подул на палец и вздохнул.
— Эх, сейчас бы мороженого! — мечтательно прошептал Ванька, глядя в бездонное небо.
— Да ну тебя, Ванька! — Алена сглотнула слюну. Какое там мороженое! Еды бы нормальной… — И так несладко.
Ванька бросил виноватый взгляд на сестру, и Алена очередной раз мысленно себе напомнила, что надо быть с братом помягче. В этом мире и так осталось слишком мало любви — как будто ветром выдуло вместе с песком. Но одно дело — подумать, а другое — сделать. Этот мир из кого хочешь сделает черствого сухаря. Вот и она, несмотря на юный возраст и миловидность, уже успела очерстветь под вечно палящим солнцем.
Ванька достал из кармана спичечный коробок с неаккуратно проделанными дырочками и легонько потряс его. Изнутри послышался шелестящий звук. Ванька открыл коробок и аккуратно вытряхнул себе на ладонь жука. Жук лежал почти неподвижно, лениво тихонько шевеля усами и даже не пытаясь расправить крылья. Это был Ванькин друг, найденный в песках. Ванька нашел его лежащим на спине, и думал, что он уже помер, но жук оказался живым. Алена закатывала глаза и нервничала, понимая, что они теряют время, пока Ванька реанимировал жука и искал в рюкзаке для него коробку. И вот теперь жук потихоньку оживал в его маленькой руке.
— А что едят жуки?
— Не знаю. Наверное, других жуков, — пожала плечами Алена. Ванька задумчиво смотрел на нее.
— Всегда чтобы жить надо кого-то есть?
— Так устроен мир, Вань. Либо ты, либо тебя.
Они молча смотрели как жук тихонечко оживал на Ваниной ладошке. Он вяло шевелил неуклюжими лапами, словно не был приспособлен к этой жизни. Как древний динозавр, дошедший до финальной стадии эволюции своего вида, и теперь вынужденно уступавший место под солнцем другим, более совершенным видам.
— Знаешь, во времена динозавров на месте Сахары был океан. Там плавали древние предки китов и, возможно, именно оттуда впервые на землю вышли первые млекопитающие. Так что наши предки из пустыни, можно так сказать.
— А теперь Москва как Сахара… — промолвил Ванька, задумчиво глядя на жука.
— Есть такое дело… А знаешь как жители Сахары называют пустыню? — спросила Алена.
— Как, скажи?
— Океан без воды. Ведь правда похоже на океан!
— А дома — как затонувшие корабли! — воскликнул Ванька.
— А знаешь кто такие корабли пустыни? — Ванька помотал головой. — Верблюды!
Ванька засмеялся. Он представил верблюда с парусом и засмеялся еще громче.
— А еще жители пустынь закрывают лицо паранджой, чтобы злые духи не похитили их душу.
— Светляки тоже злые духи?
— Не знаю, Вань. Наверное.
Они задумчиво смотрели на океан песка, простиравшийся под ними. С высоты можно было представить, что город вновь полон людей, вообразить звук машин, проносящихся по ленинскому, завывания далеких сирен, сигналы клаксонов, на которые жмут нервные водители. Алена достала бинокль и медленно обвела взглядом пустые улицы. Ни движения. Она и сама не знала, что хотела там увидеть. Другого курьера? Банду мародеров? Группу охотников? Или Светляка? Внутри было странное чувство тоски, смешанное с затаенной надеждой заметить движение на одной из безлюдных улиц, и вместе с тем страх. Потому что встретить человека в мертвом городе опасно. Никогда не знаешь, что у него на уме.
— Дай посмотреть! — попросил Ванька. Алена приставила бинокль к его глазам.
— Вау! Там близко! А что за высокие дома вдалеке?
— Это Сити. Элитный жилой квартал. Был. У меня друг-альпинист там работал, окна мыл. Когда все случилось, они даже веревки снять не успели, так там до сих пор и висят.
— Красиво! А мы когда-нибудь сходим туда?
— Нет, Вань, — Алена забрала у него бинокль, — Это одно из самых опасных мест в городе.
— Там живут они? — шепотом спросил Ванька, расширив глаза.
— Да. Там их очень много. Так говорят. Так что не вздумай даже близко туда подходить!
Ванька с готовностью закивал. Алена поняла, что основные уроки он усвоил — судя по его испуганным глазам он теперь будет Сити обходить за версту.
— Ален, — тихо сказал Ванька, — Мы же не станем… как они?
— Конечно нет! Почему ты спрашиваешь?
— Я не хочу стать таким.
— Не станешь.
— Почему ты так думаешь? — Ванька пытливо посмотрел на сестру.
И действительно — почему? Алене нечего было ему ответить. Потому что любой ответ был бы ложью.
Никто не знал почему люди меняются. Все исследования не дали ответа на этот жизненно важный вопрос. Изменения происходили не после физического контакта, это не передавалось по воздуху, это не было даже вирусом. Просто в какой-то момент человек начинал терять свой облик. Постепенно, шаг за шагом, превращаясь во что-то… иное.
Алена сбросила наваждение. Неизвестно, ждало ли это их всех, умрут ли они от жажды или заберет Светляк. Одно было ясно — человечеству в новой цепи эволюции была отведена роль пищи.
