— Ну, ты еретик языческий — крестик как талисман использует, — с показной укоризной прокомментировал Леха.
Я невесело усмехнулся, а он задал очередной вопрос, омрачив послевкусие от какой-никакой попытки пошутить.
— Ты серьезно ехал в эту даль только за крестиком и парой фотографий?
— Серьезно. А еще — отвали уже с этой темой, а? Я тебе сколько раз говорил, что никого с собой не тащу, аж тошно от ворчания твоего, как старый репей себя ведешь. Полощешь мозги и мне, и себе.
— Хорош, хорош, — Леха примирительно поднял руки. — Не серчай, все, не буду тебя доставать. Говорю же, просто неспокойно мне, не по себе как-то, вот и цепляюсь. Неуютно, блин.
Ничем подобным я поделиться не мог, и Леха вскоре снова заелозил на своем месте, возвращаясь к сумрачным думам. Я же бросил попытки разговорить его и сосредоточился на дороге — когда Слупск остался далеко позади, на ней стали встречаться плотные и долгие автомобильные скопления вместе с изрядно поеденными трупами. В основном тела лишались мягких тканей, обнажая торчащие кости. Один раз у меня уже даже подкатил к горлу ком, но каким-то неимоверным усилием я загнал его обратно.
Лесные и небесные хищники полакомились на славу, как и вездесущее воронье — выклеванные глаза, похоже, их работа. Один раз мы даже видели лисицу, спешно уносящую с шоссе ноги в спасительную темную прохладу леса. Что, рыжая, думала, что все, не доведется больше слышать шум мотора? Да фиг там плавал.
— Ну, как, Лех, успокоился? — поинтересовался я, снова устав молчать — надоела уже эта дорога, так хотелось остановиться, отдохнуть, пробежаться или пройтись, но нельзя, и все тут. Нужно давить педаль газа, пока нога не отсохнет. Надеюсь, мы все же раньше приедем.
— Как сказать, — вздохнул друг. — Ты, это, звиняй, что опять мучал тебя всякой ерундой. Я тут уже другую думу думаю — вот сейчас приедем мы к Ваньке с Семеном, и что?
— Как это — что? — спросил я и испытал облегчение — заговорил, наконец.
— Ну, а дальше-то куда?
— Да, хрен его знает, — я пожал плечами. — С чего это тебя тревожит? Придумаем, куда дальше. Вместе веселей соображать.
— Не, я о другом, — отмахнулся Леха с раздраженным нетерпением. — Я вообще — вот что делать-то, Димыч? Задорно мы первую неделю потаскались — ну, почти неделю. Но ведь не будешь, как чокнутый Макс, всю оставшуюся жизнь колесить по свету.
— Мы, к счастью, не в пустыне живем, — усмехнулся я, а потом посерьезнел и добавил. — Ты не забывай, вся эта заварушка далека до своего завершения. Думаешь, раз зомби отошли от нас, скучковались хрен пойми где и хрен пойми зачем, то все, безопасно теперь, можно неспешно пофилософствовать? А вот и нет, и ты сам прекрасно это понимаешь. Так что, Леха, я понятия не имею, сколько нам осталось, потому и не вижу необходимости строить какие-то планы. И ты тоже хорош, ну, сколько можно мрак нагонять? Привыкай действовать по обстоятельствам, планировать пока бессмысленно. Мы ничего не знаем о том, что творится в мире и вокруг нас, и никто не знает. Так что только экспромт, дружище.
Леха снова замолк и угрюмо засопел, достал телефон и начал играть в какую-то тупую стрелялку. Надоело, видимо, пялиться в окно и высматривать угрозу. Да и что ты там высмотришь, если кому придет в голову нас хлопнуть из засады, все равно мы ничего с этим не поделаешь. Мне так даже легче — нет никакого контроля над ситуацией, а значит, и нет ответственности и страха. В конце концов, в такие времена от всего сразу защититься нельзя.
Не знаю точно, сколько прошло времени, когда сзади заворочался Томаш. Проснулся, зевает, достает сигарету и опускает окно. Наталья недовольно морщится — не любит запах табака. Леха, секунду назад поглощенный игрой, отрывается от экрана телефона и вновь обращает взгляд на дорогу, подозрительно хмурится. Щецин позади, впереди Германия, казалось бы, все идет по плану, но…
Я готов поклясться, что человек посреди шоссе, прямо на нашем пути, появился из ниоткуда. Сумерки не успели достаточно сгуститься, чтобы скрадывать движения. Они способны нагнать мистики или помочь укрыться в придорожных кустах, но их не хватит для того, чтобы стать невидимкой посреди проезжей части — это едва ли возможно даже в безлунную ночь, я ведь по все еще не атрофировавшейся привычке включил фары.
Хотите верьте, хотите — нет, но человек просто-напросто «вырос» из асфальта в сотне метров от нас. Он возник из пустоты, хотя долю секунду назад на том месте не было ничего, кроме серого дорожного полотна.
Наверное, вы уже поняли, что это за человек. Я сразу узнал его, хоть в этот раз незнакомец был одет по-другому, уже толком не помню, как. Кажется, на нем был серый костюм, а может, и не костюм — но что-то серое, точно. Странный блеск его глаз пробудил воспоминания того первого жуткого сна, сна-катастрофы, и по телу пробежал холодный озноб.
Человек выставил перед собой вытянутую ладонь, и этот знак понятен — нужно остановиться. Но попробуй, отреагируй, когда пешеход-смертник прямо на твоей линии движения и даже не пытается уйти.
Я вдавил педаль тормоза так сильно, что вся правая нога взвыла болью, и вцепился в руль, чтобы не закрутить машину. Примитивный ответ неопытного водителя на внезапную угрозу. Любой, кто с машинами на «ты», знает, что оттормаживаться в пол не рекомендуется, да и вообще, на таком широком и пустом участке вполне можно объехать умалишенного пешахида, достаточно лишь задать курс и прибавить газ, чтоб не раскачивало «задницу», а потом спокойно остановиться, не заставляя пассажиров паниковать.
Томаш что-то вопил, Леха сквозь зубы изрыгал проклятие, чертовски медленно, а я с буддистской отрешенностью уперся кроссовкой в тормоз и пялился на приближающегося человека. Он был невозмутим, на лице — ни тени страха. Он просто стоял, вытянув руку перед собой, а потом исчез так же, как и появился. Моментально растворился, когда капот почти боднул его в низ живота.
Спустя несколько метров машина остановилась. От покрышек поднимался дым, по салону пополз мерзкий паленый запах от раскаленных тормозных колодок, но моя кровь была горячее — молотящее сердце гоняло ее с сумасшедшей скоростью, словно готовя тело к последней и решительной схватке. Пульс, наверное, достиг отметки в сто восемьдесят ударов в минуту, что для давно не тренировавшегося человека очень опасно.
Голова странно потяжелела, в ушах зашумело, а у глаз как будто бы сбилась настройка резкости. Все вокруг сливалось и слипалось, лишенное привычных очертаний, от в очередной раз затянувшегося тучами серого неба до серой же приборной панели и торпедо.
— Я его уже видел, — возвестил Томаш сдавленным голосом, первый нарушивший тишину.
— И я, — заявил Леха, утирая рукавом вспотевший лоб — шок благотворно на него подействовал, он внезапно понял нашего польского товарища без перевода. Хотя, в данном случае Томаша понял бы любой русский и славянин вообще.
Наталья сидела, ни живая, ни мертвая, и не могла проронить ни слова.
— И мне его лицезреть доводилось, — признался я и уронил голову на руль — к счастью, поплохело мне лишь на мгновение, я уже чувствовал себя лучше. — Не поверите — во сне.
— Отчего ж не поверю, — усмехнулся Леха. — Не далее, как вчерашней ночью.
Перевел Томашу, тот кивнул.
— Да, и я встречал его во сне, причем дважды.
— Чертовщина, — задумчиво проронил Леха, глядя вперед. — А ведь я тебе говорил, что предчувствие нехорошее, а значит… Мля, приплыли.
Навстречу из-за подъема вынеслись две машины — здоровенный ленд крузер и угловатый гелендваген.
— Не уйдем, — сразу предупредил я. — Сидим тихо, как мышки. Может, проедут мимо.
Ага, щас. Наша машина стояла аккурат посреди дороги, у всех на виду, не заметить ее невозможно, а в таких джипах вряд ли ездят чуткие и отзывчивые люди. Родители Томаша были исключением, но правила никто не отменял. Да, а еще я не выключил фары. Да и когда я должен был это сделать? Соблюдать светомаскировку я и не думал, совсем забыл о том, что лучше передвигаться скрытно.
Гедендваген встал нос к носу с нашим субару. Номер был польский, и я не знал, радоваться или горевать. Пока я размышлял об этом, ленд крузер перекрыл выезд сзади.
Леха недвусмысленно направил калашников водителю гелендвагена в лоб. Тот рассмеялся, запрокинув голову, открыл водительскую дверь и вышел наружу. К нему присоединилось шесть крепких, подтянутых ребят, кто в спортивных костюмах, кто в натовской форме, купленной в популярных нынче милитаристских магазинах. Хотя, скорее они это барахло тиснули из «склепа», вон, все новенькое, с иголочки.
Трое с винтовками, двое с пистолетам, один, водитель тойоты, — с пустыми руками. Переговорщик. Высокий, крепко сложенный, бритый и уверенный в себе, с огромным и ровным носом, какой мы представляем себе у грузин, существующих только в наших стереотипах. Я зачем-то подумал, ну куда, куда человеку такой напильник, и едва не издал дурацкий смешок — от нервов, наверное. Хорошо, что удержался, поляки на шутки точно настроены не были.
