— Вы же прекрасно понимаете, я не могу, — пояснил Родин. — Да к тому же не хочу.
— Ладно, я особо и не надеялась на то, что вы возьмете, и все просто так расскажите мне все, — убирая со стола фотографию, произнесла Евгеника. — Хотя у меня к вам еще вопрос, вы знали Кристофера Гладиуса.
— Видел пару раз, давно.
— Он точно не появлялся у вас в последние несколько дней?
— Нет. А что?
— Дело в том, что Артура убили, хладнокровно расстреляли в упор.
— И вы подозреваете в этом Криса?
— По началу он был главным подозреваемым, сейчас проходит по делу как свидетель. И мы не можем его найти, вот я и решила, раз его нет в городе, может он у вас?
— Нет, я его не видел. И уже поздно мне пора домой, — поставив на стол стакан, из которого не сделал и глотка подытожил мужчина.
— Вы так легко приняли новость о смерти старого друга?
— Поживешь с мое привыкнешь к таким вещам, — изрек Денис, надевая шапку.
— Я вас провожу до дома, если вы не против.
— Шататься по здешним улицам, я вам запретить не могу.
Фонарь, который висел над входом в бар, раскачивался под порывами ветра. Небольшая полоска света рассекала ночную тьму, и в этом свете мелькали крупные снежинки, словно белые мотыльки они вылетали из ночной тьмы, мелькали белыми искорками и гонимые ветром уносились прочь. Родин поднял воротник у куртки и, спрятав руки в карманы, бодро зашагал по темной улице. Через минуту его нагнала Евгеника она, ухватившись руками за руль, катила рядом с собой мотоцикл. Первые сто метров они шли молча.
— И не холодно тебе ездить на этой штуковине? — сильнее кутаясь в куртку, спросил Денис. — Может в городе и можно зимой кататься на мотоцикле, но тут ты замерзнешь.
— Не беспокойтесь, я точно не замерзну, — немного улыбнувшись, произнесла девушка.
— Дело твое.
— Вы, полагаю, домой к себе меня не пустите? — поинтересовалась Евгеника.
— Правильно полагаешь.
Они уже подошли к дому Дениса, когда Евгеника достала фотографию.
— Думаю, она должна быть у вас, — протягивая фото Родину, произнесла она.
— Спасибо, — уронил мужчина, беря в руки фото. — Удачно добраться до города.
В доме то же было ужасно холодно, поэтому первым делом Денис бросил в практически погасшую печку еще спрессованного топлива, которое состояло из всякого мусора, и завалился, не раздеваясь на скрипучую кровать. Достав фотокарточку, он, решил включить лампу, которая стояла на тумбочке возле кровати.
Тот день, когда был сделан этот снимок, буквально врезался в память. Тогда они фотографировались на старый пленочный фотоаппарат, который был у Гладиуса, ровно за три дня до взрыва… А теперь Артура нет, хотя он прекрасно знал, что этот день когда-нибудь настанет. Один раз летом Артур заезжал вместе со своим внуком, он уже тогда боялся, что их найдет КГБ, а еще больше он боялся того, что Кристоферу стали, снится кошмары. Это началось, после того как его родители уехали в экспедицию. Тогда помнится, Артур сказал, что лучше он умрет, чем отдаст Криса КГБ. Тогда Кристофер был славным мальчуганом, бегал повсюду с теннисной ракеткой. А теперь Артур убит, а Криса разыскивает КГБ…
— В какой же переплет ты угадил Кристофер? — задумчиво произнес Денис, глядя на снимок с которого улыбался он, Артур и Гилсон.
Пальцы уже привычно бегло касались клавиш, музыка та самая музыка, которую слышал во сне Кристофер, когда ночевал в баре «Страйк» плавно разливалась по комнате. За последний месяц пребывания в доме у Ирвина он научился играть мелодию из грез.
По началу обучение давалась ужасно, но свободного времени было много, поэтому в итоге сегодня ему удавалась играть как тогда во сне. Было чувство, что стоило закрыть глаза, и комната растворится, уплывет, будто и не было ее, вовсе исчезнут все картины на стенах, пропадет с синими занавесками, через которые пробиваются лучи заходящего солнца, не будет небольшого столика, на котором стоит уже остывший чай. Вместо всего этого появится та освещенная зала и мужчины в строгих костюмах, дамы в вечернях платьях с роскошными и немного причудливыми прическами. Но мираж был хрупок, и как только была сыграна последняя нота, он растаял. Парень слегка вздрогнул, когда услышал аплодисменты за спиной.
— Чудесно играешь, — продолжая хлопать в ладоши, заявил Ирвин. — Даже лучше Габриеля.
— И давно ты там стоишь? — оборачиваясь, спросил Крис.
— Приблизительно где-то с половины произведения, — ответил Леруа. — Кстати, как оно называется?
— «Утешение» Ференца Листа, — автоматически буркнул Гладиус. До самого вопроса, он сам не знал название… Иногда парень отвечал на вопросы, хотя пару назад еще сам не знал ответ. Такое в последний месяц происходило часто, и он привык, насколько можно.
— Я постараюсь запомнить, — улыбнулся Ирвин.
— Ты по делу? — делая глоток уже холодного чая, поинтересовался Крис.
— Можно сказать и так, — садясь в кресло, напротив собеседника произнес Ирвин. — Просто зашел узнать все ли в порядке? Леоне уехал две недели назад, а кроме него ты практически не с кем не разговариваешь. Грустишь по кому-то?
— Нет.
— А вид как будто скучаешь… Ходишь весь такой мрачный, задумчивый. На жизнь надо смотреть позитивнее.
— Куда позитивнее? — вздохнул Крис. — Просто в моей жизни все резко изменилось, никогда не думал, что выйдет так.
— Никто не думал, что окажется тут, но все же ты сидишь напротив и с этим ничего нельзя сделать.
— Наверно просто не привык еще.
— Да привыкать сложно, но потом становится легче. Я это знаю по себе, не одного тебя жизнь резко меняется за одно мгновение.
Такое заявление немного задело Гладиуса, откуда знать избалованному жизнью богатенькому Ирвину, что пережил он? Ведь он не убивал своими руками свою семью, не уходил от КГБ, не испытывал этих смен личности. Хотелось выказать все это, но Кристофер сдержался.
— Знаешь, все время хотел задать тебе вопрос, откуда у тебя в доме все эти довоенные вещи? — стараясь увести тему разговора, в другое русло поинтересовался Гладиус.
— Это… — бегло осмотрев комнату, произнес Ирвин. — Родители любили все эти старинные штуковины, сам я не понимаю всю их ценность, просто отношусь как к памяти.
— Интересные наверно люди твои родители, — с легкой грустью, поглядывая, на пустую чашку, сказал Крис. Грустить было, о чем, чай здесь был действительно хорош, а к хорошему чаю привыкаешь быстро.
— Да были интересные, их очень интересовала история, — откидываясь поудобнее в кресле вымолвил Леруа. — Ради этих исторических штуковин они даже с контрабандистами связывались.
— Они умерли? Извини. — Крису было немного неловко жить в доме у человека целый месяц, и поднимать такую тему для разговора.
— А ты разве не знал? — спросил Ирвин.
— Нет.
Как бы странно не было, но Ирвин засмеялся.
— Наверно странно все это, мне должно быть грустно, — стараясь взять себя в руки, прокряхтел Ирвин. — Просто дело в том, что редко встретишь человека, который не знал о той автомобильный катастрофе, тринадцать лет уже прошло, а журналисты все не утихомирятся со своими новыми фактами и доказательствами. Ломятся все, кому не лень даже пенсионеры какой-то Тришкин просто спамит мой почтовый ящик со своими разоблачениями. Все это грустно, если не было так смешно. Ведь я то знаю, кто стоит за той катастрофой.
— Шестой отдел? — практически не думая, произнес Крис.
— Верно.
— Поэтому ты и организовал это сопротивление?
— Я его не организовывал, и даже не возглавляю. А ты думал, что это моих рук дело? — прищурившись, поинтересовался Ирвин.
— У тебя есть деньги, есть власть, средства, а главное мотив. И я заметил, за месяц, что практически все важные вопросы решаешь ты. Так что логично предположить, что лидер ты.
— Да тут ты прав, — склонив голову на бок, произнес Ирвин. — Но у меня нет несколько важных качеств, например, умения холодно все просчитывать или необходимой харизмы… Как бы то не было сопротивление по сути осколок прошлого, как и все в этом доме.
— Осколок прошлого?
— Да. Надо бы курс по истории что ли запилить… Хотя мы не так часто принимаем новых людей в свои ряды. Я бы сказал, что сейчас сопротивление дело семейное, и каждый, кто вступает в наши ряды либо уже все знает от родственников, либо узнает, как Плискин из отчетов КГБ. Наша организация появилась вместе с этим городом, как ты думаешь, чтобы построить Эдем требовалось много усилий?
— Благодаря титаническим и героическим усилиям, которые прилагали строители, для постройки города в едином и свободном порыве Эдем был построен, — ответил Крис заученной цитатой из учебника истории.
— Достойный ответ достойного горожанина, — процедил Леруа. — Свободный единый порыв, какие пафосные слова, ложь всегда приятна. Не было единого, а тем более свободного порыва… Людей просто согнали на стройку и заставили работать под дулами автоматов. Там именно на фундаменте Эдема вместе с первым кирпичом было заложено и сопротивление против сената. Тогда мы были сильны, в наших рядах было много народу, но не было основной идеи, не было лидера. В итоге город был построен, и не успело смениться поколение, как бывшие рабы и надзиратели закрылись в золотой клетке. Я, конечно, немного утрирую, но так и было. Кто пойдет жить в пустошь? Когда можно жить построенном тобой городе? А что не на своих правах? Это пустяк. Большинство организаций, которое составляло сопротивление, исчезли сами путем роспуска, некоторым помогли. Мы последние кто выступает против власти, и нас не много если округлить выйдет наверно не больше трех тысяч. Но что такое три тысячи людей со своим личным мнением на пятнадцать миллионов остальных? По сути, мы теперь лишь кучка отщепенцев, которые либо пострадали лично вроде меня, либо которых разыскивают КГБ вроде тебя. Мы даже не можем добиться согласия между собой. Да и активных членов, которые действительно готовы бороться не больше сотни, остальные просто сочувствующие делу революции.
