Он смотрел на языки огня, и понемногу к нему возвращалось спокойствие.
Вик задумался о своем сне, пытаясь отбросить страх, который сейчас только мешал пониманию. Этот страх был иррациональным, идущим от древнего человека, заложенным в его генах.
Он был сродни страху, который древний человек испытывал перед наводнениями, перед лесными пожарами, извержениями вулканов и других природных катаклизмов, когда ничего нельзя сделать и ничего нельзя изменить, потому что от тебя ничего не зависит. Потому что сила твоя так мала, а плоть так мягка и беззащитна. Он снова увидел себя и Майка, они лежали на полу и стонали. Рядом с ними находился ещё кто-то, и именно этот человек и подверг их таким жутких мукам.
Кажется, этот человек был женщиной…
Эта мысль была правильной. Вик понял это по приливу теплоты внутри, появляющееся в нем всегда, когда он что-то угадывал. И самое забавное было то, что она хорошо к нему относилась, он ей нравился…
Вик тихо выругался и попробовал суп, его вкус отвлек его от мыслей. Он снял котелок с огня и позвал Майка, тот проснулся недовольным, но, когда Вик поднес ложку супа к его губам, сразу смягчился. Он слез с нар и сел рядом.
— А ты, что не спишь? — спросил он.
— Уже не хочется, — ответил Вик. — Снятся одни кошмары.
— А суп у тебя получился очень даже неплохим, — сказал Майк. — Готовишь ты гораздо лучше, чем рассуждаешь.
— Это точно, — согласился Вик. — Готовить, это просто, а думать гораздо сложнее.
— Мысли они сами появляются, — сказал Майк. — Думать совсем не трудно, гораздо труднее не думать.
— Это уж кому как, — вздохнул Вик. — Мне и то, и другое трудно.
— Ничего, я тебя научу не думать, — улыбнулся Майк, потрепав его по плечу. — Ты думаешь много потому, что ты — немного сумасшедший, а нормальные люди думают только о практичных вещах. О еде, питье, о женщинах, это правильные мысли и нужные, а все остальное — это глупости, потому что от таких мыслей ничего в твоей жизни не меняется.
— Это не так, — улыбнулся Вик. — Каждая мысль что-то меняет в этом мире, потому любая мысль реальна и обладает своей энергией. А когда много таких мыслей соединяются вместе, то тогда образуется что-то непонятное, и это что-то меняет мир.
— Ты лучше ешь, — сказал Майк. — Я уже сказал тебе, что все это глупости, не имеющие отношения к реальности.
— Ты не прав, — сказал Вик рассеяно. — Из дурных мыслей получаются очень реальные и ужасные вещи. Так, ещё в Германии перед второй мировой войной, некоторые из умных людей, отмечали, что все люди вокруг как будто сошли с ума.
Люди были словно ослеплены или одурманены, и это не могло быть следствием пропаганды.
Что-то первобытное проснулось в людях, а это могло проснуться либо от воздействия бога, либо как раз от их мыслей, когда они соединились вместе. Я думаю, что и та война, рядом с которой мы живем, произошла также от дурных и неправильных мыслей.
— Глупости говоришь, — недовольно сказал Майк, откладывая ложку. — Ты же сам говорил, что войны происходят от перенаселения.
— Это лишь один из факторов, — сказал Вик. — А основной фактор тот, что никто не хочет искать решение этой проблемы, никто не хочет пользоваться разумом, а используют только те решения, которые заложены в нашей программе.
— Ты что-то не так стал говорить, — сказал Майк, внимательно вглядываясь в Вика. — Слишком ты какой-то стал задумчивый.
— Извини, — сказал Вик. — Может, действительно, на мои мысли повлиял приснившийся плохой сон. Это пройдет.
— Да, я как-то и не обиделся, так что можешь не извиняться, — улыбнулся Майк. — К тому же сегодня ты ненамного страннее, чем всегда. Я уже привык к тебе такому. Кстати, как ты себя чувствуешь?
— Совсем неплохо, — сказал Вик. Он закатал штанину и осмотрел свое колено, синева уже стала исчезать, сменяясь желтизной, опухоль прошла. На руке тоже уже понемногу стали исчезать следы укусов крыс. — А как ты?
— Почти хорошо, — улыбнулся Майк. — Температуры нет, опухоль с лица спала, рана на ноге зарастает, даже настроение замечательное. Я думаю, что завтра мы уже сможем идти. Сегодня ещё немного отдохнем, наберемся сил, и отправимся дальше.
— Да, всю жизнь здесь не просидишь, — сказал Вик. — Нам нужно идти дальше, скоро у нас еда снова закончится.
— Я хочу домой, — сказал Майк. — Я устал от этих радиоактивных развалин, мне хочется вымыться в горячей ванне, съесть что-нибудь более съедобное, вместо консервов и твоего супа.
— Да, — рассеяно отозвался Вик. — Ванна с горячей водой, это здорово…
— Кстати, раз мы заговорили о воде, — сказал Майк. — Я тоже хочу умыться. Пойдешь со мной?
— Идем, — сказал Вик. — Только я не буду мыться, я поднимусь вверх и наберу хвои, чтобы у тебя не было цинги.
— Не у меня, а у нас, — сказал Майк. — Я помогу тебе, но после того, как я умоюсь. Они вышли из вагончика, Майк пошел к цистерне, а Вик стал подниматься по разбитой тяжелыми машинами дороге, поднимающейся вверх серпантином
Сосны тихо качались под слабым напором ветра, чуть слышно потрескивая. Вик сел на покрытую коричневыми иголками и небольшими островками серо-синего мха землю и закрыл глаза, прислонившись к стволу. От сосны шло такое ощущение покоя и безмятежности, что у него сразу пропало желание что-то делать. Он просто сидел и смотрел в серое затянутое плотными тучами небо.
Потом он услышал шорох и поднял голову. На ветках сосны замерла белка, разглядывая его. Потом, решив, что он не сделает ей ничего дурного, занялась шишками. Вик улыбнулся, это был первый лесной зверек, которого он увидел за последние два года. Было даже странно видеть её в лесу, где он чувствовал, что радиоактивность была довольно большой.
Большинство зверей погибло, или ушли из этих гиблых мест, а вот с белкой, похоже, ничего не происходило, хотя наверно срок её жизни значительно уменьшился. Вик грустно усмехнулся и снова закрыл глаза. В голове была приятная пустота, но при этом он все равно ощущал Майка, который, не спеша, поднимался по дороге.
— Возможно, что ничего и не произойдет, — подумал он. — Не может быть эта женщина каким-то очень страшным человеком, просто в ней очень большая сила.
От тихой спокойной энергии сосен Вик чувствовал, как уходит из него тревога, и появляется уверенность в том, что все будет хорошо.
— И что ты здесь сидишь, вместо того, чтобы карабкаться на сосны? — спросил Майк, походя ближе. — Лицо у тебя тихое, блаженное, даже как-то было жаль тебя беспокоить, но нам надо собрать хвои.
— Не всегда надо что-то делать, — сказал Вик, открывая глаза. — Иногда намного полезнее, просто посидеть и почувствовать, что что-то существует ещё в этом мире, кроме нас людей.
— И что же? — осведомился Майк, садясь рядом и с удовольствием вытягивая ноги.
— Я видел белку, — сказал Вик.
— Не может быть! — воскликнул Майк. — Как она могла выжить? Это же невозможно, отсюда до места, где был взрыв немногим больше сотни километров, в этом лесу должно быть приличная радиоактивность.
— Она здесь прямо над нами, — сказал Вик. — Если ты не будешь пугать своим криком, она скоро появится.
Майк недоверчиво покачал головой, но замолчал, и сел с ним рядом. Действительно скоро над их головой послышался шорох коготков. Белка осторожно спустилась на ветку над их головой, схватила шишку и быстро утащила её куда-то, вероятно в свое дупло.
— Вот это настоящее чудо, — прошептал Майк. — Это по-настоящему здорово увидеть, что мы ещё не все уничтожили на этой земле. Что что-то ещё осталось, а значит, есть надежда, что природа выживет и переживет даже нашу глупость.
— Конечно, переживет, — сказал Вик. — На этой планете это не первый катаклизм и вероятно не самый страшный и уж точно не самый последний.
— Здесь, конечно, хорошо, и забываешь о том, что случилось, — сказал Майк. — Но надо набрать хвои.
— Раз надо, тогда идем, — сказал Вик, поднимаясь. — Где-то здесь неподалеку я видел небольшую елку. Я, кстати, и не собирался карабкаться на сосны…
