Отряхнувшись — хотя чего ради, если там, куда он идет, еще грязней? — он достал аккумуляторный фонарик, последний раз оглянулся и шагнул вниз. Майор нахмурился, заметив налет ржавчины на трубах, тянущихся вдоль стены, и начал осторожно спускаться по крутой лестнице. Его резиновые сапоги звонко шлепали по бетонным ступеням, но он по опыту знал, что наверху это никто не услышит. Подземелье поглощало все звуки. Решетку он предусмотрительно закрыл за собой. Не хватало еще, чтобы какой-нибудь бомж забрался сюда в поисках цветного металла.
Лестница нырнула в сырую мглу, и Демьянов почувствовал, что воздух стал влажным и липким, как аэрозоль.
«Вряд ли грунтовые воды, — подумал он. — Скорее родной ЖЭК подкачал, опять у них что-то прорвало. Дай бог, чтобы воды по щиколотку не оказалось».
Но его опасения не подтвердились. Внизу было сыровато, но не более того. Цементный пол оказался сухим, с потолка не капало, лишь влага конденсировалась на металлическом тюбинге белым инеем, да пар валил изо рта. Здесь оказалось холодно. Адски холодно, несмотря на то, что наверху продолжал бушевать раскаленный август.
И зимой, и летом температура в убежище держалась на уровне трех-пяти градусов тепла. Не так уж мало, но почему-то майора, коренного сибиряка, пробрало до костей, несмотря на теплый свитер.
Мертвый, застоявшийся холодный воздух охватил его со всех сторон. Демьянов вспомнил деревенский погреб, куда он ссыпал выращенную на «мичуринском» участке картошку. Но атмосфера здесь была другой — к запаху земли примешивался горький, терпкий дух. Дизтопливо, смазка, окисляющийся металл? Пожалуй.
Спуск заканчивался небольшой площадкой, напоминавшей лестничную клетку подъезда. Это был внешний предтамбур, «предбанник» убежища.
Здесь уже было темно как в могиле. Свет из подземного перехода сюда не доходил, а единственная лампочка под потолком была вывернута в незапамятные времена.
Зажав фонарь под мышкой, Демьянов начал открывать массивную дверь, настолько пыльную, что на ней можно было писать как на классной доске. Открутив разводным ключом болт, удерживающий тяжелый засов, майор поплевал на руки и с усилием открыл тяжелую гермодверь из двадцатимиллиметровой стали. Петли надо бы смазать.
Стены и пол тамбура-шлюза были выложены синим больничным кафелем. В потолке имелись распылители, похожие на систему автоматического пожаротушения. Здесь должны проходить дезактивацию аварийно-спасательные команды, возвращающиеся из зоны заражения, смывая с себя радиоактивную грязь, чтоб ни грамма ее не занести внутрь.
Этот вход был запертым три года. Арендатор, частная фирма, занимавшаяся поставками продуктов питания, использовала объект как склад, а заодно и как огромный дешевый холодильник для нескоропортящегося импорта.
Но для своих целей фирмачи задействовали первый, главный вход, что располагался в противоположном конце убежища. Он выходил прямо на их же мини-супермаркет — павильон, сооруженный на скорую руку из панелей и крытый сайдингом, какие в начале века как грибы после дождя выросли по всей стране. Демьянов видел в них верный признак приближения хреновых времен. Ведь это не капитальные сооружения как ЦУМ, а времянки, больше чем на пятнадцать лет не рассчитанные. Разберутся они как конструктор и переедут на новое место, если надобность в них отпадет. Например, по причине обнищания или вымирания населения.
К главному входу по пандусу могли подходить грузовики, и двустворчатые броневые ворота были постоянно открыты. Демьянов подумал, что их электромотор находится в нерабочем состоянии, а может, разобран по винтикам или целиком перекочевал в чей-нибудь гараж.
Именно ему и предстояло это проверить.
Единственное в этой части города бомбоубежище высшего класса защиты не было наследием «холодной войны». Нет, это был новодел. Его построили всего семь лет назад, в эпоху крушения последних иллюзий о мирном сосуществовании с «цивилизованным миром». Тогда, в начале десятых годов, когда короткая разрядка на Западе сменилась новым раундом антироссийской истерии, в России развернулась амбициозная программа по укреплению системы гражданской обороны. Несмотря на кризис в экономике, с легкой руки власти миллиарды выделялись на строительство новых защитных сооружений и приведение в порядок старых. Часть из них даже была истрачена по назначению. Программа неожиданно широко освещалось в СМИ, отчего Демьянов посчитал ее пиаровским ходом, способом внушить людям чувство защищенности, если не от безработицы, то хотя бы от внешнего врага.
Сам он предпочел бы, чтоб эти деньги пустили на что-то другое. Спору нет, защита — дело нужное. Но как-то трусливо это, мелкотравчато — вместо того чтобы приводить в порядок ядерный меч, зарываться под землю в ожидании бомбежки. А ядерный арсенал постоянно съеживался как шагреневая кожа.
Объект под номером 28-В был крупнейшим за Уралом гражданским бомбоубежищем. Краем уха Демьянов слышал, что проект оценивался в сумму с шестью нулями в долларовом исчислении. Разумеется, кто-то отпилил от нее по сладкому кусочку себе, жене, свату, брату и т. д., как всегда у нас бывает. Но убежище все же построили, и не абы какое. Рассчитано оно было на укрытие персонала аж шести научных учреждений, находящихся в десяти минутах ходьбы от него.
Первоначально убежище и находилось на балансе некоего НИИ, но после каких-то пертурбаций городские власти, не мудрствуя лукаво, спихнули его ближайшей мало-мальски крупной организации. Той самой базе.
Время шло. Подобно многому в стране, объект лишился высочайшего внимания и начал приходить в запустение. Говорят, тушенка, сгущенка и пряники пролежали на складе НЗ всего один день, во время приемки объекта комиссией из Москвы, а после благополучно вернулись в столовую. Потом потихоньку исчезла солярка со склада ГСМ. За ней последовали лекарства из коллективной аптечки, а также все мало-мальски ценные и малогабаритные предметы. Стоит ли говорить, что никто не стал восполнять пропажи. Даже на двери и проводку давно заглядывался завхоз.
Самостоятельно поддерживать убежище в рабочем состоянии МУП «Автобаза N4» не считала нужным, да и не могла физически. А из бюджета на это не собирались давать ни копейки.
В этот день тысячелетняя история державы, до сих пор по недоразумению занимавшей большую часть Евразии, должна была закончиться навсегда. Быстро и почти безболезненно.
Это была необычная война. Она не подразумевала ни постепенного стягивания сил к границам, ни долгих бомбардировок городов, ни изнуряющей морской блокады. Стране-жертве не позволялось провести мобилизацию, эвакуацию с рассредоточением, светомаскировку и развертывание гражданской обороны.
У нее не было даже права на капитуляцию. Кто принимает почетную сдачу в плен у дикарей? Ведь у обитателей Северной Евразии, как когда-то у аборигенов Северной Америки — ирокезов, шошонов или команчей — не было никаких юридических прав на свои охотничьи угодья. Все договоры с ними суть клочки бумаги, филькины грамоты, соблюдать которые цивилизованному человеку нет нужды.
Так было запланировано. В учебники Вест-Пойнта эта операция должна была войти под названием «Black Thunder». И вошла бы, не поверни история в иное русло.
День 23 августа 2019 года от Рождества Христова должен был явить миру абсолютный блицкриг. С той разницей, что Гитлер начинал войну, не имея сорока тысяч сверхзвуковых крылатых ракет, из которых двадцать тысяч постоянно находились на боевом дежурстве. Но прогресс идет, и у новых покорителей восточных земель такой задел имелся.
Правда, и этим ракетам, которые так хорошо проявили себя в предыдущих конфликтах, отводилась роль второго эшелона. Быть всесокрушающим кулаком демократии предстояло не им и даже не боевым спутникам, к которым американский генералитет питал обоснованное недоверие со времен пшика «Звездных войн». Все-таки мишенью была не Сомали и даже не Сербия. Здесь требовалось средство более надежное и убойное.
После долгих штабных изысканий в Пентагоне решили не изобретать велосипед, а доверить эту почетную миссию баллистическим ракетам средней дальности, основательно доработанным старым добрым «Першингам-2», получившим кодовое имя «Немезис» и заметно улучшенные тактико-технические характеристики. Их главным преимуществом было малое подлетное время — меньше пяти минут. Компьютерные модели показали, что их массовый запуск гарантировал невозможность ответного удара с вероятностью, близкой к ста процентам.
Вытащенные из-под праха давно растоптанных договоров и расставленные по периметру обреченной страны, в марионеточных государствах-лимитрофах, три сотни этих птичек готовы были взмыть в небеса по первому сигналу. Вместе с морскими «Трайдентами» они готовились превратить российский ядерный арсенал в пыль.
