Вытащенные из-под праха давно растоптанных договоров и расставленные по периметру обреченной страны, в марионеточных государствах-лимитрофах, три сотни этих птичек готовы были взмыть в небеса по первому сигналу. Вместе с морскими «Трайдентами» они готовились превратить российский ядерный арсенал в пыль.
Четвертая мировая — если считать Третьей противостояние НАТО и Варшавского договора — началась в полном соответствии с духом времени. То есть без объявления войны. К чему эта устаревшая формальность в XXI веке, когда просвещенное человечество сошлось во мнении, что недра принадлежат не тем, чьи предки раскинули над ними свои шалаши, а тем, кто больше сумеет из них выкачать?
В самом белом на свете доме повод нашелся легко. Для этого даже не пришлось ничего выдумывать. Достаточно было поманить русского медведя Крымом и Донбассом, как в свое время Хусейна — Кувейтом.
Благо почва для этого давно созрела, и в восточных областях Украины народ так устал от самостийников, что единство государства уже много лет стало формальным. После небольшого торга был подписан секретный протокол, точная копия пакта Молотова — Риббентропа. «Мы признаем, что Левобережная Украина находится в сфере ваших геополитических интересов…. Мы признаем ваше право размещать на ее территории воинский контингент со стрелковым вооружением, необходимый для поддержания правопорядка в регионе…»
Дальше все было как в июне сорок первого, с той разницей, что страна-жертва должна была предстать перед всей планетой как агрессор. Телевизор, изобретенный еще до Второй мировой, только в конце ХХ века превратился в страшное оружие.
Задолго до удара были составлены списки журналистов, которые получат аккредитацию в Пентагоне. Специальная команда с помощью компьютерной графики уже вовсю монтировала сцены расправ русских «оккупантов» над мирным населением Украины, хотя ни один российский военнослужащий еще не пересек выдуманной границы, проведенной по живому.
Капкан был расставлен, ружье заряжено, собаки рвались с цепей, и только медведь спокойно потягивался в своем логове. Ему осталось недолго. Скоро на него обрушится вся мощь Свободного мира.
У страны, предназначенной на убой, не было шанса оправиться от нокаута, подтянуть резервы и броситься в последний бой с криком «За Родину!». Времена настали другие. Сама война стала иной. Теперь все решали не людские резервы и даже не мегатонны боеголовок, а информация, координация, точность и скорость. А с ними у «этой страны», как презрительно величали ее либералы, были проблемы.
Время Ч — 7.45Из тамбура, открыв еще одну дверь, уже полегче и потоньше, майор попал прямо в длинный и широкий проход с трехметровым потолком, почти точную копию подземного перехода. Это был главный коридор, деливший убежище на две неравные части.
Подсвечивая себе мощным фонарем, майор шел по темному тоннелю, внимательно прислушиваясь к посторонним звукам. Ритмичный перестук капель или, хуже того, журчание воды — вот чего он опасался услышать. Но все было тихо, только из смыкавшейся сзади пустоты звук его шагов возвращался долгим гулким эхом. Да еще потрескивало, тихо похрустывало что-то вокруг, за стенами и над головой. Подземелье «дышало», откликаясь на вибрацию идущего по проспекту транспорта; где-то плескались грунтовые воды, отведенные в сторону дренажной системой, да медленно, по полсантиметра в год, проседали под собственным весом перекрытия.
Над головой, то исчезая в стенах, то вновь выныривая, сплетаясь и расходясь в стороны, тянулись трубы разного сечения и цвета — зеленые и белые, красные и коричневые, словно над ними поработал креативный дизайнер, пожелавший придать убежищу более жилой вид. Но не случайно их так раскрасили, и уж точно не для красоты. Каждый цвет соответствовал одной из систем жизнеобеспечения — отоплению, вентиляции, канализации и т. д.
Демьянов взял на заметку, что на некоторых трубах краска отслаивалась, а на других и вовсе слезла. Но поделать ничего было нельзя, времени на нормальный ремонт не оставалось. Да и бригады маляров в запасе не было. Оставалось надеяться, что проверяющие не разглядят в темноте — плафоны под потолком висят редко, лампочки в них самые дешевые, сорокаваттные. Кстати, сами лампы наверняка придется менять. Но это нетрудно — потолки низкие, хватит и табуретки.
Вдруг серая тень с хвостом и лапками прошмыгнула мимо, чудом разминувшись с его ногой, обутой в тяжелый сапог. Демьянов выругался и замахнулся, чтобы прихлопнуть мерзавку, но крыса в последний момент отпрянула и быстро ушла в отрыв.
Вот, значит, кто шуршал по углам. Час от часу не легче. Хотя, чего удивляться, если рядом столько жратвы! Хитрые твари. Их стаи организованы не хуже, чем иное воинское формирование, вот и проведали. Забрались по вентиляционным ходам и теперь, поди, лакомятся всем выводком. По-хорошему надо бы отравленные приманки разложить.
Хотя, минутку, с какой радости он должен заниматься дератизацией? Это что, его личный склад? В конце концов, это не его объем работы. Пусть работники этого ИЧП сами лазят и выводят этих тварей. Поворчав для порядка про паразитов, четвероногих и двуногих — Демьянов давно стал замечать за собой привычку озвучивать эмоции, даже когда рядом нет никого — майор тронулся в путь. Правда, под ноги теперь он смотрел внимательнее.
Внутренние перегородки в убежище были сделаны из усиленного железобетона. Справа за несгораемой стеной располагалось помещение для укрываемых. Это был прямоугольный зал площадью около полутора тысяч квадратных метров, разбитый четырьмя коридорами на пятьдесят отсеков вместимостью по сорок человек. В день «Ч» он мог принять две тысячи душ. А если потесниться — то и все три с лишним. Сидеть им там, конечно, пришлось бы на головах друг у друга, а спать на трехъярусных нарах в три смены. На каждого, даже если учитывать лавки, установленные в самом главном коридоре, пришлось бы всего по полквадрата пола. Но в тесноте да не в обиде, особенно если наверху будет твориться то самое. Да и не год же сидеть, как рисуют в некоторых фильмах и игрушках, а всего пару-тройку суток. Можно и потерпеть, не сахарные.
Демьянов хорошо помнил, что там внутри. Коридоры с некрашеными лавками вдоль стен напоминали плацкартные вагоны. Водонагреватель «Титан» в одном конце каждого из них и туалет в другом только усиливали сходство с поездом дальнего следования. А вот дощатые нары в секциях навевали мысли о совсем другом месте.
Конечно, эта ассоциация была попаданием в десятку. Ведь случись то, для чего это место предназначено — и все укрываемые лишились бы свободы на неопределенный срок. Зато сохранили бы жизни.
Коридор огибал зал с трех сторон, но попасть туда сейчас было нельзя. Демьянов лично убедился в этом, уткнувшись в опущенные ролльставни, наподобие тех, которыми закрывают на ночь торговые павильоны.
Это уже работа съемщиков. Чертовы барыги. Им же говорили — никакой перепланировки, никакой самодеятельности! Ничего, подождем представителя фирмы.
А вдруг… черт, только не это! Демьянов только сейчас подумал, что тот вполне может не явиться вовсе. Тогда труба. Без него в помещение для укрываемых попадешь разве что с помощью приставов. Хотя в федеральном законе черным по белому написано, что съемщик должен обеспечить доступ соответствующим службам к объекту ГО.
Должен, да не обязан. Пока суд да дело, поезд уже уйдет. А на другой вариант — курочить двери ломом и врываться на чужой склад — полномочий у него не было. Проверяющие, конечно, будут метать громы и молнии, но они уедут, а вот начальство его точно по голове не погладит. Сдача этой ямы в аренду приносила базе каждый месяц солидную сумму. Поэтому Демьянов решил пока повременить. Если этот гад так и не появится, то придется начинать без него, надеясь, что у проверяющих руки не дойдут до запертого помещения.
Майор повернул налево, где за одинаковыми железными дверями, покрытыми облупившейся синей краской, — только на них уйдет банки три! — находились служебные помещения. Первые два из них — пункт управления и медпункт — состояли из пары смежных комнат, каждая площадью около пятнадцати квадратных метров.
Пункт управления. Отсюда директор, который в этом погребе ни разу не был, но по действующему законодательству являлся начальником гражданской обороны, должен был руководить всей жизнью убежища. Зал без излишеств — голые стены, плиточный пол, из обстановки только деревянный стол, несколько стульев, сейф, два стеллажа да рукомойник в углу. Никакого декора, ничего, что отвлекало бы от выполнения долга. Зато именно здесь располагался пульт управления гидравлической системой перекрытия воздухозаборников. В случае ядерной атаки отсюда можно было автоматически задраить усиленные свинцом ворота, а также за секунды «отсечь» убежище от всех коммуникаций, превратив его в полностью автономную крепость.
