- Я что, и об этом тебе не говорил? - искренне удивился Андрей.
- Нет.
- А ведь я был уверен, что да, - задумчиво произнес он. - Я на авианосце в бумагах всю ночь прокопался, много чего нарыл…, - Андрей серьезно взглянул на меня:
- У тебя случайно нет знакомого психиатра?
Я смотрел на Андрея с сомнительной улыбкой и гадал, какая в его вопросе доля шутки. Мое замешательство, по-видимому, его позабавило. Серьезность с лица спала, и он улыбнулся. Травинка озорно кивнула в его губах. И словно в отражении, мои губы растянулись в ответ.
Прихватив комбинезоны, мы вернулись к самолету. Искать трап долго не пришлось. Он находился неподалеку у стены.
Я придерживал лестницу, а Андрей поднялся по ней на крыло. После чего, он подошел к кабине, стер с колпака пыль и посветил внутрь. Через некоторое время, раздался щелчок, прозрачный купол плавно поднялся. Андрей спустился на место пилота, и я мог видеть только отблески фонаря, пляшущие по внутренней части стеклянной сферы.
Оставаться одному в воцарившейся тишине и мраке стало неуютно. Я поспешно вскарабкался по лестнице вслед за Андреем. Крыло было огромное, широкое, утопающее краями в темноту. Напоминало ромб с усеченной задней частью. Если представить поднятый колпак закрытым, то кабина походила на вытянутую каплю, стекающую по бесхвостому фюзеляжу.
Андрей сидел на месте первого пилота и разбирался с приборной панелью, освещая ее фонарем. Всяких датчиков, тумблеров, сигнализаторов, экранов было несметное количество. Андрей рассматривал приборы, кивал и что-то бубнил себе под нос.
Из кабины несло дерьмом. Я выпрямился и стал прохаживаться по крылу, удивляясь гению человеческой мысли. Вдруг за спиной раздался радостный вопль. В два прыжка я оказался под колпаком.
- Михалыч, голубчик, целуйте мне руки, не то я расплачусь. - Лицо Андрея подсвечивалось тусклым светом. - Ядрена вошь, он работает, - от радости Андрей подвизгивал и клацал зубами. Я смотрел на рабочие панели, мерцающие огоньками и глазам своим не верил.
- Андрей, ты сможешь его поднять? Здесь столько всего…
- Почему бы и нет. Я же тебе рассказывал, что сначала летал на военных самолетах, потом уже на гражданских. Или опять скажешь «не слышал?».
- Слышал, слышал, - поспешил утешить его.
- Мне тут многое знакомо и, кажется, управление этой птахой не сложнее той, на которой мне пришлось..., - он впился взглядом в изображение на мониторе. - В бортовом компьютере попробую отыскать недостающие знания, - его голос постепенно угасал, словно он засыпал под наркозом. - Наверняка что-то такое..., - последние слова он пробормотал совсем тихо и углубился в понимание машины, не замечая ни меня, ни неприятного запаха.
Хотя я и учился в авиационном институте, и потом работал на сборке малой авиации, эти панели управления оказались малопонятными. Еще пять минут потоптался у кабины, понял, что Андрей не скоро оторвется, решил занять себя.
- Я это, инструмент отнесу, - подал я голос, вспугивая воцарившуюся тишину. Не получив ответа, спустился по лестнице и, ориентируясь на серый квадрат, двинулся к выходу. Шел осторожно, забирая вправо, огибая «гиблое место».
Глава 20. Черная река
Спустя три часа вернулся в ангар с ножом, двумя бутылками воды, нарезкой хлеба и четырьмя банками консервированных цыплячьих крылышек. Андрей сидел все в той же позе, жадно всматриваясь в мелкий текст на экране. Его неподвижное лицо подсвечивалось бледным светом и казалось восковой маской. Если бы не два бегающих зрачка, его можно было бы принять за манекен.
На мой голос он не реагировал, лишь запах маринованного цыпленка, подсунутой под нос, возымел действие. Он ел прямо в кабине, не отрывая взгляда от монитора, и походил на одержимого.
- Прикинь, Михалыч, - от неожиданности я вздрогнул и едва не выронил бутылку, - голос Андрея прозвучал громко, как удар молотка в подвешенную рельсу, - система управления полетом электродистанционная, цифровая квадроплексная с быстродействующими приводами, имеет пять вычислителей…
Он говорил еще что-то, но я ничего не понимал. Спустя несколько минут бесполезного сотрясания воздуха он замолчал, погрузился вновь в завораживающие строчки. Его неморгающие глаза вновь заскользили по «магическим рунам», способным пробудить стального гиганта.
Вновь ощутив себя бесполезным, я вышел под горячее солнце, в томительный зной, в теплую душицу полевых трав. Вернулся к Лашке простой и понятной, проверил уровни масла, топлива, попинал баллоны и разлегся в тени крыла. Поспать не удалось, вновь открывшиеся обстоятельства, связанные с бомбардировщиком, будоражили мысли. Я лежал на спине, заложив руки за голову, жевал травинку, и ощущал какой-то далекий мутный страх. Представить не мог, как мы полетим к Луне через космос, посадим самолет на космодром и затем вернемся. Уму непостижимо, как это осуществить, как не свернуть при этом шею? Это все непросто…и опасно.
Распираемый радостью, Андрей появился под вечер. Казалось, внутри него звенят сотни маленьких колокольчиков. Сейчас как никогда он напоминал восторженного мальчишку. Его внутреннее ликование рвалось из всех щелей. Я смотрел и поражался, насколько несхожим он был с тем Андреем, твердым в своем решении убивать, холодным, смертельно - опасным, целящимся в голову Шуруму... Все дело в его глазах. Он мог улыбаться, как тогда, напрягать мимические мышцы, вводить в заблуждение, но такого фокуса с глазами он сделать не мог. Что-то в них неуловимо менялось, словно они глубже утапливались в глазницы. Каряя радужка становилась на тон темнее, почти черной, и от них веяло зверским холодом.
Пережевывая говяжью тушенку с гречкой, Андрей увлеченно рассказывал, что за чудо этот «Одиссей». Под малоразборчивое бормотание, прореженное всплесками восторга, у меня склеивались глаза. Если бы не тычки в плечо, и высказываемое недоумение по поводу моего пофигизма, я бы уснул намного раньше, чем он, наконец, закончил монолог под мое вялое кивание и трепещущие веки.
Андрей разбудил меня рано утром. И первые его слова были такими.
- Михалыч, нам надо семьдесят тысяч литров!
- Чего? - отозвался я скрипучим голосом.
- Чего? Чего? Самолетного топлива! - Андрей весь светился.
- Сколько? - простонал я.
- Старичок, плевать на количество, вникни - обычного самолетного керосина. Вот, что главное.
- И где мы столько возьмем?
- Перво-наперво надо перепрятать оружие из лашки, потом сгонять к нашему мэру. Предложим ему оружие в обмен на горючку. Конечно, автоматиков маловато будет, но чем черт не шутит.
- Андрей, а давай им пообещаем взять с собой столько людей, сколько сможем увезти. Нам ведь все равно. Чего порожними летать? - проговорил я, стряхивая окончательно сонное оцепенение.
Андрей долго и пристально смотрел на меня, наверное, с минуту. Мне даже стало неуютно под его испытующим взглядом. Невольно задумался: «Что такого я сморозил?». Но Андрей, сузив глаза, как расчетливый ростовщик, кивнул и сказал.
- А у тебя котелок варит, хитрюга, ты эдакий. И мэру забронируем лучшие места в бизнес - классе.
- Конечно, - я тоже заулыбался и вспомнил о милой незнакомке. Захотелось поскорее ее увидеть и рассказать хорошую новость.
Глава 10. Черная река
Мы перетащили автоматы в подвал казармы, тщательно замаскировали тайник. После чего заправили армейский внедорожник, припаркованный у дальнего подъезда и брошенный, как прочая техника, ливийским бензином. Оставшиеся канистры спрятали в котельной, в одном из котлов.
На машине беспрепятственно пересекли пропускной пункт. Старички с шевронами полицейских долго смотрели нам вслед. Впрочем, все встречные смотрели на нас, как на диво. Чего мы и добивались. Андрей сказал, чтобы поверили нашим словам и приняли всерьез, перво-наперво необходимо пустить пыль в глаза.
Я не поворачивал голову, сосредоточенно смотрел на дорогу. От сознания своей значимости сидел прямой, словно проглотил кол. Андрей тоже был серьезен, но его солидность выглядела как-то естественней. Он не надувался и смотрел по сторонам.
