Я посмотрел назад. Гука по-прежнему не было видно, где засел — непонятно. У него однозарядная винтовка. Сколько нужно времени, чтобы перезарядить её, прицелиться и выстрелить? Секунд шесть-семь? Сделаем упор на его профессионализм, значит, пять. Каждые пять секунд он может укладывать по одному охотнику, в целом это полминуты… Да за полминуты они из меня решето сделают!
Охотники подошли достаточно близко, чтобы я услышал их переговоры.
— Давай просто долбанём по этому погрузчику. Чё патроны жалеть? Контора ещё выпишет.
— Ссышь что ли?
— Ссу, — признался первый. — Что он с группой Тощего сделал, видел? А потом ещё в окно всех повыкидывал. И Афоню утюгом приласкал. Однозначно на всю башку конченый. С таким на близких дистанциях разговаривать нельзя, издалека валить надо.
Они боялись меня ничуть не меньше, чем я их. Это придало уверенности. Я перестал думать о секундах и надавил на спуск: раз-два. Короткая очередь. Снова: раз-два. Тот, который строил из себя смельчака, сжался и упал на колени. Ссыкун завопил, отбросил от себя ружьё и побежал назад. Я такого не ожидал. Поднялся в рост, прицелился.
Справа из-за хранилища выскочили ещё двое. Я заметил их периферийным зрением. Один поднял ружьё, но его тут же крутануло на месте, словно волчок, и отбросило назад. Сработал Гук. Второй охотник выстрелил, передёрнул цевьё, снова выстрелил. Картечь высекла искры из погрузчика. Подбородок обожгло огнём. Я пригнулся, прячась за аккумуляторный отсек. На голову посыпался поролон и куски дерматиновой обшивки сиденья.
Третий выстрел швырнул меня на землю. Охотник разряжал дробовик, с каждым выстрелом делая шаг к погрузчику. А я считал секунды. Тянулись они очень медленно, охотнику куда быстрее удавалась передёргивать цевьё. На счёте восемь я начал проклинать Гука. Сколько можно перезаряжаться? И тут до меня дошло: он не может стрелять, пока я прячусь, иначе зритель не поймёт, по какой причине охотник вдруг упал и умер. А подобные непонимания вызывают вопросы, которые впоследствии приводят к расследованиям. Надо хотя бы сымитировать стрельбу.
Я поднял автомат над головой и выпустил в белый свет остатки магазина. Дробовик замолчал. Минуту я прислушивался, потом рискнул выглянуть. На дороге лежали два трупа. Это те, кто выскочили с правой стороны. Не ошибусь, если скажу, что обоих положил Гук. Ещё один охотник скрючился возле хранилища. Этот точно мой, из первой партии. Он хрипел и пытался ползти. Было бы жестом милосердия добить его, но приходилось экономить патроны. Ладно, чёрт с ним, в яме одной тварью станет больше.
В радиусе трёхсот метров чисто. Бегом вперёд!
Я перемахнул через погрузчик и побежал, стараясь не выпускать силуэты коптеров из поля зрения. Слава богу, зигзагов они пока не выписывали. Алиса гудела винтами где-то правее. Я несколько раз заглядывался на небо, но разглядеть её не мог, глаза слепило заходящее солнце. Оно же помешало увидеть выскочившую из хранилища тварь. Небольшой пёсо прыгнул мне под ноги. Щенок. Он был намного меньше своих собратьев, с немецкую овчарку, но и этого вполне хватило испугаться. Вместо того чтобы выпустить ему в голову очередь, я начал отмахиваться от него автоматом, как дубиной.
Пёсо зарычал, хватанул воздух зубами и короткими прыжками начал наскакивать на меня, пытаясь схватить за брючину. Смелая шавка. Я двинул его прикладом по морде, он отскочил, обиженно тявкнул, потом совсем по-щенячьи присел и напрудил лужу. Мне стало настолько смешно, что я расхохотался во весь голос.
— Какой же ты уродливый, братец. Настоящий страшила.
В придачу к внешним недостаткам, у него не было левого уха, похоже, откусил какой-нибудь пёсо постарше. Рана не кровоточила, хотя была свежая. Мать зализала. То есть мать должна быть неподалёку. Вот уж с кем мне встречаться не хочется.
Щенок горделивым шагом вернулся в темноту хранилища, а я побежал дальше. Впредь надо быть осторожнее и держаться подальше от тёмных мест. Кто его знает, что там ещё может таиться.
Территория складов закончилась, дальше начинался пустырь, за которым поднималась терриконовая стена Загона. До неё оставалось метров семьсот по открытой местности. Настолько открытой, что сколько я не вглядывался, не увидел даже намёка на укрытие. Деревья срублены, строения разрушены, любой холмик, достаточно высокий, чтобы спрятаться за него, сглажен. Нормальный стрелок с нормальной винтовкой снимет меня в два счёта.
Я приложил ладонь ко лбу, прикрывая глаза от солнца. Мне почему-то казалось, что последний отрезок маршрута будет наиболее простым, но хрен там. На этом пустыре я буду, как на ладони, открыт всем пулям. И Гук больше не помощник. Чтобы прикрыть меня, ему надо взбираться на террикон, а отсюда, со стороны складов, сделать это не реально.
В принципе, можно укрыться за железнодорожной насыпью. По пологой дуге она уходила вправо к западной окраине города. В высоту всего-то около метра, но если добраться до неё, то где вприсядку, где ползком можно пройти к самым воротам.
Я оказался на распутье. Проще всего свернуть направо и вдоль остатков забора добраться до насыпи. Но по карте это не меньше трёх километров. Всё моё преимущество перед охотниками грозит растаять, как мороженное в жару. Пока я буду маневрировать, они просто выйдут к насыпи и перекроют путь.
Прямо тоже нельзя, уж лучше сразу нарисовать на спине мишень, чтоб не мучиться. А если по диагонали, то бежать придётся около километра, и бежать быстро. Усреднённый вариант и наиболее подходящий. Надеюсь, охотники не сразу меня заметят.
Надежда умерла, едва я преодолел первую сотню шагов. Ударили сразу две винтовки. Звук от выстрелов слился в один. Если бы не два буранчика, взбивших пыль метрах в десяти правее, я бы так и решил, что стрелок один. А два — это много. Это не пятьдесят на пятьдесят, это все сто.
Я не стал останавливаться. Чтобы перезарядиться, поймать меня в прицел и выстрелить у них уйдёт шесть секунд… пять… четыре… три… две… одна…
Я резко ушёл влево, и снова два буранчика взрыхлили сухую землю в метре от меня. А до насыпи оставалось… Много. Но каждый шаг увеличивал расстояние между мной и стрелками. Две… одна…
Я опять прыгнул влево. Выстрелы сухим эхом ударили по ушам. Коптеры всполошенной компанией кружили вокруг, снимая меня во всех ракурсах. Две… одна…
На этот раз я просто упал. Как бежал, так и рухнул. Стрелки уже привыкли, что я прыгаю влево. А теперь… Упал — и тишина.
Перехитрили!
Мгновенно вспотев, я крутанулся вбок. Выстрел. Ещё раз вбок. Второй выстрел. Обе пули легли точнёхонько туда, где я только что был. Нет, ребята, шутите, мне очень нужно выжить!
Я рванул с места как спринтер, снова всуе упомянув Усейна Болта. Может, это и помогло. Пули впивались под ноги, одна прошуршала возле уха, или мне так показалось со страха, но ни одна не попала в цель. Потом дробью застрочила автоматная очередь, но я уже влетел на насыпь, махнул через рельсы и скатился вниз. Залёживаться не стал. Согнувшись в три погибели, пополз на карачках вдоль насыпи к воротам. Полз быстро, не обращая внимания на щебень и мусор, раздирая ладони и колени в кровь. Боли не было, боль придёт после… после того, как доберусь до ворот, как окажусь на территории Загона.
Коптеры продолжали кружить надо мной вороньей стаей, лишь один спустился ниже и покачивался, привлекая внимание. Жёлтенький. Алиса. Хочет предупредить? О чём? Почему не напишет в чат?
Я оглянулся — позади чисто. Снял с плеча автомат, приподнялся и выглянул. По пустырю бежали охотники. Человек десять. Они нацелились на ворота, отрезая мне путь к спасению.
Нет, нет, нет, нет…
Я пристроил МП на рельс, поймал в прицел первую фигурку. Вдохнул глубоко, задержал дыхание. Промахиваться нельзя, у меня последний магазин. Бить надо короткими: раз-два.
Нажал спуск, автомат вздрогнул, фигурка покачнулась и упала. Остальные залегли. Я нырнул за насыпь и снова пополз к воротам. Там, где я только что был, забили земляные фонтаны. Охотники ложили кучно, только я тоже не дурак, в армии служил, знаю, что на одном месте сидеть нельзя. Отполз метров на пятнадцать, встал в полный рост, дал две очереди и опять пополз.
