С этой мыслью он и заснул и крепко спал до тех пор, пока в его глаза не ударил яркий свет. Он долго моргал и никак не мог сфокусировать взгляд, чтобы увидеть того, кто на него светит. Да это и было невозможно, лица тех, кто держал яркие факела, были в тени. У него забрали ружье и рюкзак, при этом ударив несколько раз прикладом в живот и по голове.
После третьего удара он потерял сознание, но даже сквозь это подступившее забытье, он слышал, как кричал от боли Майк. Похоже, что его тоже били, но как-то по-другому, более зверски что ли, а может, просто он был крепче, и не терял сознание. Когда Вик очнулся, то понял, что лежит на бетонном полу, и что он связан.
Его руки затекли, он не мог пошевелиться от веревок, которые впились в его тело и от боли.
Он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул воздух, стараясь загнать боль внутрь, и сосредоточиться. Постепенно в голове немного прояснело.
Теперь он мог слышать не только тяжелое биение своего сердца, но и тяжелое хриплое дыхание Майка. Вик попробовал перевернуться на спину, после нескольких неудачных попыток ему это удалось.
— Майк, ты слышишь меня? — спросил он слабым голосом.
— Да, — со слабым стоном ответил Майк.
— Как ты? — спросил Вик.
— Паршиво, — вздохнул Майк. — Несколько ребер, если не сломаны, то точно с трещиной, да ещё и голова разбита.
— Я говорил, — выдохнул Вик сквозь разбитые губы, — что в этом городе нас ждут неприятности.
— Ты говорил, а что толку? — сказал Майк, сплевывая кровавую слюну. — Неприятности пришли и проломили мне голову. Только непонятно за что? Я никому ничего плохого не сделал.
— Нам просто не повезло, — сказал Вик.
— Это не невезение, — вздохнул Майк. — Это гораздо хуже, это беда. Я слышал, как они говорили между собой. Если я все правильно понял, то в полдень, когда будет достаточно светло, они нас повесят на дереве висельников. У них оказывается, даже такое дерево есть, приготовленное специально для нас.
Нет, подумать только, на фронте я не получил ни одной раны, а здесь в мирной жизни, и якобы в мирных городах, меня уже ранили в ногу, сломали ребра, пробили голову, искусали лицо. А сейчас ещё хотят повесить под радостные вопли мирных, но очень агрессивно настроенных граждан.
— Мы не умрем здесь, — сказал Вик. — Мы выберемся отсюда.
— Мысль мне твоя очень нравится, — сказал Майк. — Только ты бы ещё рассказал, как мы это сделаем?
— Пока не знаю, — сказал Вик, — но я обязательно что-нибудь придумаю.
— Если у тебя все ещё работает голова, то придумывай что-то быстрее, — сказал Майк. — Я не знаю, сколько сейчас времени, но думаю, что уже утро, так что осталось нам жить совсем недолго.
— Ты прав, сейчас раннее утро, — подтвердил Вик, прислушавшись к себе, он попробовал пошевелить руками, но не смог, веревка обхватывала плотно локти и спускалась на кисти рук.
— Хорошо бы услышать хоть какой-то план, — сказал Майк. — Я лично ничего предложить не могу, я связан так, что не могу даже пошевелиться. Спеленали, как младенца, руки затекли, вообще ничего не чувствуют…
— Я тоже хорошо связан, — сказал Вик. — И плана у меня пока нет.
— Ты-то можешь не беспокоиться, — сказал Майк с неожиданной для Вика горечью. — Ты живешь не первую жизнь, и не последнюю, тебе не страшно умирать. А я живу в первый и последний раз.
— Почему в первый и последний раз? — спросил Вик.
— Потому что у тебя есть вера и бог, — вздохнул Майк. — А у меня нет ничего, и я не верю в перевоплощение душ. Я знаю, что у меня одна жизнь, и она скоро закончится.
— Мне пока умирать нельзя, — сказал Вик. — Да и ты не умрешь, и я знаю, что мы выберемся отсюда живыми.
— Откуда ты это можешь знать? — спросил Майк и хрипло рассмеялся. — Мне бы твою веру…
Только я знаю, что чудес не бывает. Мы умрем, корчась и раскачиваясь на веревке, но только ты при этом будешь просто ждать, когда это, наконец, кончится, а я буду просто сдыхать, ни на что не надеясь. Вся разница между твоей верой и моим неверием только в этом, потому что результат будет один и тот же.
— Не только в этом разница, но и во многом другом, в том числе в умении делать чудеса, и в том, что я вижу иногда будущее, — сказал Вик. — А сейчас, пожалуйста, помолчи, я попробую собраться с силами.
— Будешь творить чудо? — спросил Майк иронично.
— Я попытаюсь, — устало ответил Вик. — Ты же знаешь, иногда это у меня получается.
Он закрыл глаза и стал глубоко дышать, концентрируя внимание на веревке. Через какое-то время он её почувствовал, а, спустя десять минут, он уже знал, какой узел завязан на веревке, и как он затянут. Это пока ничего ему не давало, но он продолжал дышать, постепенно впадая в транс.
Скоро он смог почувствовать внутреннюю структуру веревки, и даже нашел у неё слабые места, там, где она немного перетерлась.
Но чтобы порвать её даже в этом месте у него все равно не хватало сил.
Вик продолжал дышать, потом наступил момент, который он так ждал. Он понемногу погрузился в состояние странное небытия, когда теряются все ощущения тела и что-то возникает в нем.
Что-то странное, какое-то смутное ощущение силы.
Когда он сидел в подвале, он часто пробовал погружаться в транс, найдя книгу какого-то буддистского монаха, который утверждал, что в этом состоянии человек способен на такое, что никогда потом не сможет повторить наяву. Но у него ничего не получалось в подвале, и он не был уверен, что получится здесь.
Но попробовать все равно стоило. Хотя бы просто потому, что лежать и ждать смерти, было просто противно.
И вот в этом состоянии, в полубреду, в полузабытьи, он начал растягивать веревку, не чувствуя боли в руках, да и вообще ничего не чувствуя. Потом в какой-то момент веревка поддалась, она стала растягиваться, а нити, её составляющие, стали раскручиваться.
Сделав ещё одно небольшое усилие, он неожиданно понял, что сможет освободить руки, для этого нужно было только каким-то образом потянуть за конец веревки. Он заелозил по полу, стараясь зацепить веревку за какой-нибудь бугорок. Вик несколько раз вдохнул и выдохнул воздух, и вдруг понял, что он свободен.
Единственное, чего он сейчас боялся, так это того, что это просто ему кажется, а на самом деле, он по-прежнему был связан.
Он осторожно, не веря себе, вытянул руки из-за спины и дотронулся до своего окровавленного лица. Прикосновение было реальным и даже болезненным, потому что кожа на его лице была содрана. Вероятно, его волокли лицом по бетонному полу, но он не помнил этого, потому что был без сознания.
Он ощутил руками липкую кровь на глазах и щеке. Вик грустно усмехнулся и, опираясь на слабые дрожащие ладони, встал.
Боль мелкими иголочками ударила в руки и ноги, а потом поднялась выше к плечам, и он какое-то время просто стоял, ожидая, когда боль станет терпимой, а тело оживет.
Потом он подошел к тому месту, где лежал Майк.
— Только не кричи, — сказал он. — Это я, Вик.
— Я почему-то так и подумал, — тихо ответил, усмехнувшись, Майк. — Не знаю, откуда у меня родились такие мысли? Может быть, потому что больше здесь никого нет?
— Нет, это наконец-то заработала твоя интуиция, — вздохнул Вик и перевернул Майка на живот. Тот тихо застонал. Вик ощупал веревки и понял, что узел, которым были завязаны руки точно такой же, как и тот, которым был связан он. Это было важно, потому что в подвале было темно, и он не мог ничего видеть.
Он, напрягая свои занемевшие пальцы, начал его распутывать. Хорошо ещё, что в его памяти оставался слепок того узла, которым он был связан, иначе он в такой темноте бы с ним не справился. После нескольких усилий узел, наконец, поддался, и он сбросил веревки с рук Майка.
Тот протянул вперед руки, и так же, как и он, стал ждать, когда восстановится кровообращение. Потом Майк медленно сел, прислонившись к стене, и тихо сказал.
— Я думаю, что не смогу встать без твоей помощи. Все болит.
— Я помогу, — сказал Вик и, подхватив его под мышками, поднял на ноги. От этого усилия у него самого закружилась голова, и он бы упал, если бы Майк не подставил ему плечо.
