— А с психами всегда интересно, — сказал Майк. — Но, если ты будешь молчать, то станет совсем скучно. Если тебя это обижает, могу взять свои слова обратно. Ты не псих, просто у тебя мозги после ядерного взрыва, и после того, как ты насмотрелся смертей вокруг себя, да ещё и прожил два года с бандитами, стали работать совсем по-другому, чем у нормального человека.
— Я не виноват в том, что это со мной произошло, и что я так изменился, — спросил Вик. — Но это мне и многое дало, я совсем по-другому смотрю на мир, у меня появились некоторые способности, которые немного облегчают мою жизнь.
— Я и не виню тебя, — вздохнул Майк. — В этом мире, в котором мы оказались, смогут выжить только те, кто ко всему равнодушен, либо блаженненькие, как ты. А мне, когда я задумываюсь над тем, что вижу вокруг, становится так паршиво, что жить не хочется.
Поэтому я просто старюсь ни о чем не думать, ставлю перед собой очень простые цели и думаю только о том, как их достигнуть. Иначе, я тоже сойду с ума, только, мне кажется, что я буду не тихим, как ты, а очень даже буйным. Очень мне хочется найти тех, кто эту войну устроил, и подвесить их за одно причинное место на самой людной площади.
— До этих людей ты не дотянешься, — грустно усмехнулся Вик. — Они сейчас сидят в своих правительственных бункерах, сытно едят, неплохо проводят время и между делом нами руководят.
— Так оно и есть, — вздохнул Майк. — А от этого ещё более обидно. Кстати, а, когда я окажусь там, в раю, я смогу добраться до бога? Или он тоже сидит в своем бункере? Ты что-то говорил об этом, только я не понял до конца.
— Нет там бункеров, — улыбнулся Вик. — Но вряд ли ты до него доберешься.
— Подожди, — нахмурился Майк. — Если там нет бункеров и охраны, то кто мне помешает?
— Ты сам, — грустно усмехнулся Вик. — Дело только в тебе.
— Расскажи, — попросил Майк. — В других религиях любой может добраться до бога.
— Я уже говорил, что души имеют свою энергию, — сказал Вик. — Те, у кого её мало, те оказываются на свалке.
— Это я уже понял, — сказал Майк. — А все остальные сидят и ждут отправки обратно, в наш ад.
— Не все, — улыбнулся Вик. — Есть ещё одна категория душ, я их называл святыми.
— Помню, помню, — сказал Майк, остановившись перед перегородившим дорогу грузовиком.
— Эта машина выглядит совсем неплохо, — сказал он. — Возможно, что в ней есть горючее. Он открыл кабину и отскочил в сторону, когда на него из неё вывалился скелет в истлевшей военной форме.
— Это солдаты, которые пытались эвакуировать людей, — сказал Вик.
— Так я и подумал, — сказал Майк, залезая в кабину. Он выбросил из неё ещё один скелет в истлевшей форме и, повернув ключ зажигания, стал рассматривать приборную доску.
— Заряд аккумулятора совсем слабый, — сказал он. — Но есть пол бака горючего, если заведется сразу, можно будет считать, что нам повезло, и часть дороги мы проедем на машине. Помолись своему богу, до которого мне не добраться, может, он мне поможет завести этот грузовик?
— Могу и помолиться, — сказал Вик. — Только вряд ли он меня услышит.
— Ты помолись, — сказал Майк. — По крайней мере, хуже от этого не будет. Я тоже помолюсь. На фронте я выучил «Отче наш», говорят, что эта молитва универсальна во всех случаях жизни. Помолился? Ну, тогда, пробуем…
Он повернул ключ зажигания, что-то внутри машины заскрипело, потом с натугой стартер провернул вал двигателя и замолк.
— Все? — спросил Вик. — Идем дальше пешком?
— Подожди, — сказал Майк. — Я только попробовал, ещё немного зарядки осталось. Может, ты своей энергией души зарядишь его?
— Это другая форма энергии, — пожал плечами Вик. — В аккумуляторе она грубая, и более мощная, а я своей энергией даже лампочку от фонарика зажечь не смогу.
— Жаль, — сказал, улыбнувшись, Майк. — Выходит, и здесь твоя религия нам не поможет. Придется опять читать «Отче наш». Он снова повернул ключ зажигания, на этот раз стартер прокрутил двигатель намного дольше, но снова смолк.
— Силы аккумулятора не хватает, — сказал Майк. — Было бы, конечно, странно, если бы двигатель завелся сразу после двух лет простоя, но, общаясь с тобой, я начинаю понемногу верить в чудеса. Он открыл капот, долго там возился, потом снова сел за руль.
— Этот раз последний, — сказал он. — Если не заведется, то не заведется больше никогда.
Он повернул ключ, стартер завыл, потом вдруг заработал двигатель, выбросив из выхлопной трубы клуб черного дыма. Машина затряслась, двигатель ещё какое-то время хрипел и кашлял, а потом заработал ровно и устойчиво.
— Садись, дальше мы едем, а не идем, — сказал Майк. — Все-таки позволь тебе заметить, «отче наш» гораздо эффектнее, чем вся твоя религия.
— Может быть, — улыбнулся Вик и забрался в кабину. Внутри ещё остро чувствовался запах разложения, но запах бензина уже начал его перебивать. Майк переключил скорость, двигатель взвыл от нагрузки, и грузовик медленно стронулся с места.
— Не думаю, что мы уедем далеко, — сказал Майк, — но чем черт не шутит, когда бог спит. Поживем-увидим. Все-таки плохо ехать лучше, чем хорошо идти.
Он включил фары, и Вик непроизвольно закрыл глаза, настолько неожиданно ярким оказался свет. Он уже отвык от искусственного света за эти два года.
Ехали они с небольшой скоростью, потому что Маку приходилось лавировать между перегородившими дорогу машинами, некоторые легковушки он осторожно сталкивал бампером грузовика на обочину, чтобы проехать дальше.
Иногда на небольшом промежутке шоссе оказывалось свободным, и тогда Майк резко увеличивал скорость. В такие моменты Вик закрывал глаза, и тогда ему казалось, что он вернулся в двоенные годы, когда жизнь казалось простой и легкой.
Скоро дорогу им преградила большая свалка машин, которую невозможно было объехать. Майк выругался и свернул на обочину, он съехал в кювет, и каким-то невероятным образом сумел выбраться на траву.
— Все-таки военная машина, это вещь, — сказал он. — Кстати, а как здесь проехал тот грузовик, что мы видели?
— Тут много проселочных дорог, — сказал Вик. — Не думаю, что они ехали по этой дороге.
— Если ты знаешь, где эти проселки, то показывай, — сказал Майк.
— Я не знаю, — покачал головой Вик. — Я по этой дороге никогда не ходил.
— Как не ходил? — спросил Майк. — А откуда ты знаешь о городах и селах, о том, что случилось со спасателями?
— Ребята рассказывали, те, что сумели вернуться, — сказал Вик. — Они потом недолго прожили, и скоро все умерли.
— Ты давно мог уйти из города, если бы захотел, — покачал головой Майк, внимательно глядя на дорогу. — В любом случае для тебя это было бы лучше, чем медленно умирать в подвале.
— Мне было все равно, где жить, и где умирать, после того, как я потерял все и всех близких, — сказал Вик. — У меня не было ни желания, ни сил, чтобы куда-то идти. Да и кому я нужен?
— Для нас всех бомбежка Москвы и всех крупнейших городов Урала тоже оказалась тяжелым ударом, — сказал Майк. — Я слушал новости по местному радио и не мог этому поверить. Мы все были в состоянии шока, но потом прошло время, все как-то стихло, всех разбомбили, и тех, кто начал эту войну, и тех, кто защищался. Потом откуда-то пришло известие, может быть от правительственной связи, она-то продолжала действовать, что на нашу землю пришли завоеватели.
Всех ребят моего возраста мобилизовали.
Не могу сказать, что война оказалась для меня тяжелой, мы стреляли, в нас стреляли, но в основном все сделали ракеты и авиация. Меня даже не ранили, а несколько десятков ребят из нашего города погибли.
А потом нас отправили сюда, в Казахстан, здесь нам пришлось труднее. Было много стрельбы, и много страха, но потом все быстро закончилось, когда, наконец, развернулись ракетчики. Они хорошо поработали, когда мы пошли вперед, перед нами была только сгоревшая черная глубоко вспаханная земля.
Сопротивления нам почти и не оказывали, мы дошли до границы, и там остановились. А потом нас отправили обратно, а что было дальше, ты знаешь.
