- Скотина он приличная. Перестраховщик хренов. «Надо подумать. Это еще не конец света. Мы проведем расследование», - передразнил Андрей мэра, подражая его интонациям. - Надо на КПП сходить, узнать, сколько сегодня прибыло, - продолжил он уже обычным голосом. - Может, чего нового услышим.
Мы прошли в молчании несколько шагов.
- Никак не колется на керосин, - вновь заговорил Андрей, - говорю, давай быстрее принимай решение, пока не поздно. Он говорит, «не спеши, надо разобраться. У страха глаза велики. Возможно вся буча из-за миграции каких-то животных. Аномальная жара вызвала мутацию, демографический взрыв какого-то отдельного вида. А Днепропетровск оказался на их пути. Тем более он не является анклавом, не обладает организацией и силами сдерживания». Представляешь, Михалыч, так прямо и сказал «силами сдерживания». Какие к черту у него силы имеются? Вот эти пердуны старые с помповухами или десяток другой молодчиков с современными пукалками? Против такой армады надо как минимум установки залпового огня. Бить по площадям и превращать гектары в пламя. Ты сам видел сколько их.
Глава 23. Черная река 4
- Да уж, - я закивал.
- Говорю, давай собирать ополчение, строить баррикады, рыть рвы, готовиться как-то. Укреплять ворота, заборы, организовывать наблюдения, высылать дозоры, заправлять машины. Пока они на подступах, на головы можно сбрасывать самодельные зажигательные бомбы. Что-то ведь надо делать. Ни в какую, нет, говорит, не могу я с кондачка такое воротить, надо самому все узнать, увидеть. Завтра вроде собирается лететь, со своим пилотом. Ладно, хоть так. Не приди мы, так на жопе бы и сидел. Времени, мало. Тут всего-то километров двести тридцать, двести пятьдесят. А если они и ночью двигаются? Сколько преодолеют к утру? Думал под эту бучу из него керосин выжать. Фигушки. Ладно, Михалыч, и на нашей улице - стриптиз бар откроют. У меня такое чувство, что все-таки додавим мы его. Надо только быть поблизости, когда он поймет серьезность положения. А пока придется опять к твоему старичку в гости завалиться. Вот он обрадуется. Ведь обещали? Верно?
- А не поздно? - робко спросил я. Мне не нравилось, что опять будем пользоваться гостеприимством Федора Игнатьевича.
- Да он только обрадуется. Еще пивка предложит, вот увидишь.
Мы шли по темной улице. Проходя мимо южного КПП услышали рокот двигателей. Свернули на звук. Фонари на столбах тускло освещали ворота с дежуркой и небольшую площадку. Раньше периметр охраняли караульные на вышках, прожекторами прочесывали окрестности. Но когда участились случаи отъема оружия, их убрали. Да и заборы для посторонних не проблема. Слышал, Московский анклав патрулируют роботы. Там порядок, а у нас проходной двор.
У КПП скопилось много транспорта, в основном, автобусы и грузовики. Толпившиеся люди, в отличие от первой волны беженцев не напирали и не выкрикивали пророчества о дьявольском нашествии и Господней каре. Усталые, мрачные они негромко переговаривались, становились в очередь к переписчикам. Получали сухой паек, собирались в группы и со скромным скарбом двигались за провожатыми к пустующим домам на окраине.
Между вновь прибывшими расхаживали бойцы гвардии с неизменными символами силы и могущества - помповыми ружьями. Высокомерно с неприязнью взирали на лишние рты. На них мало кто обращал внимание. Утомленные дорогой люди и не помышляли дебоширить или скандалить. Кто сидел на тюках, кто дремал на обочине, кто тихо звякал вилкой по донцу консервной банки.
- Прямо, пересыльный лагерь какой-то, - угрюмо пробурчал Андрей.
Поговорить с беженцами нам не позволили полицейские, да и голодным, измученным дорогой людям было не до разговоров. Убедившись в тщетности попыток, мы продолжили свой путь.
- Мэр пресекает распространение ненужных слухов. Типа, все контакты после инструктажа. Ну, ну, ветер ему в спину, - Андрей недобро усмехнулся.
Мы шли по ночному городу, под черным, переливающимся бриллиантовой россыпью небом. Луна тускло освещала безлюдные улицы.
- Они ее уже нам не вернут, - проговорил я, поднял голову и вглядывался в светящиеся точки на небе.
- Кого? - не понял Андрей.
- Лашку.
- Да она нам больше и не нужна. В Ливию слетали, оружие привезли. Теперь история вершится здесь. Чувствую, все случится в ближайшие дни. Беженцы прибывают. Слухи ползут. Скоро все узнают и тогда мэру надо будет что-то предпринимать.
- Но у нас в самолете и карты, и консервы, и вода…
- Черт с ними, Михалыч. Невелика потеря. Наша, так сказать, компенсация за причиненные неудобства. Представляешь физиономию Шурума, когда завтра увидит самолет?
Андрей засмеялся. Да так громко заржал, беззаботно, как молодой жеребец, что я не выдержал, и тоже расхохотался. В общем - то сильного юмора в сказанном не было, это все нервы, просто нужна была разрядка. Давно так не смеялся: до слез, до колик в животе. Напугали улицу с черными домами, заставили стариков и старушек понервничать, прислушаться к звукам, непривычным уху. Эпидемия страха, как ни старался мэр, наверняка уже достигла их комнат. Проникла в души и поселилась там. Слухи и призраки ходят бок о бок. Анклав как будто притих в ожидании беды, замер, испуганно всматриваясь в сторону моря. Смерть рыскала поблизости, вынюхивая жертвы. И мы посылали к чертям собачьим эту мрачную зловещую тишину, взрывая ее своим гоготом. И мне вдруг стало не страшно. Совсем не страшно. Показалось, что мы справимся, мы победим, когда вместе, нам все по плечу.
С хорошим настроением завалились в гости к Игнатьевичу. Нас не расстроило, что он долго не открывал дверь и упорно создавал сонную тишину, а когда не устоял перед натиском и отщелкнул замки, вовсе не был нам рад. Я это заметил сразу, а Андрей казалось, не видел. Разбитной, похожий на ярмарочного зазывалу, широко улыбаясь, ввалился в квартиру, с ходу обнял за плечи хмурого хозяина.
- А-а, Игнатьич, не ждал? Смотрю, не ждал, не ждал, чертяка. А мы ведь обещали, что придем. Да. Где там твоя трещина, давай посмотрим, - а сам тащил его на кухню.
Стоило увидеть Игнатьича, как у меня пропало настроение, стыд за свой прошлый визит и неловкость за причиненное неудобство вытеснил веселость и легкость мысли. Старик уже лег спать, на нем юбкой болтались застиранные семейники, серая, когда-то белая майка свисала балахоном с костлявых плеч. Его сутулое туловище с выпирающим животом, на худых ногах выглядело уродливым, впрочем, как и сама старость.
Андрей выпросил у старика чаю с вареньем и пару консервов «на перекусить». Федор Игнатьевич не скрывал своего неудовольствия, кривился, хмурил брови и не вспоминал о пиве. Неловкое молчание заполнял Андрей, болтал без умолку о всякой ерунде. Даже пообещал Игнатьевичу скоро забрать его на Новую Землю. Намекнул, что к этому есть серьезные предпосылки. На что старик скривился, мотнул головой и сказал.
- Ладно, городье городить, спать уже пора. Ляжете на диване в зале, - и принялся убирать со стола.
Утром меня разбудил Андрей. Часы показывали без пяти семь. Не тревожа хозяина, мы тихо вышли, закрыли дверь и, убедившись, что сработала автоматическая защелка, спустились вниз. Наш путь лежал к местному аэродрому. Еще издалека, на подходе к ангару заметили, что Ла-8 на стоянке нет.
- Мэр долго не спит, - проговорил Андрей, вглядываясь в синее небо разрисованное барашками облаков. - Собственными глазами решил посмотреть? Пускай, пускай глянет. Даю голову на отсечение, что прилетит с вытаращенными глазами, как у белки с горящим хвостом. Что тогда начнется… Может он и патриот, а жить всем хочется.
Андрей развернулся и пошел обратно.
- Подождем, пока мэр не вернется? - уточнил я.
- Нет. Пока мэр не поймет, что единственный путь к спасению тот, который предлагаем мы. Он нам, как миленький нальет баки под горлышко и еще все бутылки, что по анклаву валяются. Мы - его последняя надежда. Спорим, первым делом кинется нас искать.
