Алексей Доронин - Сорок дней спустя

Словоохотливый отшельник наконец замолчал.

Данилов часто встречал в родном городе людей, которые болтали сами с собой без всякой гарнитуры от мобильного. Ходили слухи, что это так на мозг влияет излучение отработанного ядерного топлива, которое, по слухам, в начале девяностых сваливали в заброшенные шахты.

— Да уж… — недоверчиво вымолвил Александр. — Не оскудела земля талантами. А откуда энергия? У вас там что, дизель?

— Скажешь тоже, — дед хитро прищурился. — Велогенератор. Кино не смотрел? «Письма мертвого человека». И разминка для мышц, и киловатты без Чубайса. На электроплитку или обогреватель не хватит, а на что попроще — запросто, хоть на телевизор. Это кажется, что фантастика, а собрать можно за полчаса. Возьми магниты от старых динамиков, медную проволоку, пластину алюминиевую десять на десять…

— Э, нет… — замотал головой Саша. — У меня с инженерной мыслью плохо. Да и не нужно. Сейчас, поди, мало что показывают по ящику.

— Тут ты прав. Хотя месяц назад делать было нечего, поднимался с тарелкой и телевизором на батарейках вверх по склону. Поймал одну передачку — то ли по-китайски, то ли по-монгольски. Какой-то сунь-хунь-в-чай в камуфляже вещал по-своему, сурово так, будто приговор читал. И все. Ни голых баб, ни кино, ни рекламы. Ну раз в камуфляже, думаю я, значит у всех такой же пипец… Ну а ты какими судьбами?

Данилов начал рассказывать. История сорока дней уложилась в десять минут. Ему казалось, выговоришься — и станет легче. Но едва он поведал о сцене у Провала, как понял, что ошибся. Боль осталась.

— И как тебе Яма?

Последнее слово хозяин выделил интонацией. От тона, каким был задан вопрос, Александр напрягся.

— Иногда прохожу мимо, — не дожидаясь ответа, продолжил старик. — Поглядываю.

— Это из-за выработок, да? — спросил Саша, хотя причины его мало интересовали. — Из-за угля?

— Э, нет, сынок… Масштаб не тот. Ты вспомни, где возникают горы? Там, где одна плита наползла на другую. Тут геологический разлом, пусть очень-очень древний и «спящий». Я думаю, все из-за взрыва. Жахнула бомба — и понеслось. В первую неделю нас трясло почти каждый день… Балов семь. По Рихтеру, не по Меркали. В других районах много домов от этого рухнуло, а не от волны. А яма получилась ого-го, — он цокнул языком. — Ты когда был там, видал огоньки?

Александр покачал головой, чувствуя, что беседа идет не в то русло.

— Их можно увидеть, когда нет ветра, и пепел не сыплется, — теперь отшельник говорил тише. Таким голосом рассказывают на ночь страшилку про «черную руку». Вот только Саше не было смешно. Он узнал эти нотки. Он встречал таких людей. Они могли производить впечатление нормальных, но на деле были как балка, которую термиты выели изнутри. С виду прочная, но достаточно небольшого толчка — и рассыплется в пыль, и крыша рухнет.

Голос тезки легендарного комбрига изменился, стал сбивчивым. Взгляд то перебегал от предмета к предмету, то замирал на одной точке. Теперь хозяин был похож на страдающего болезнью Альцгеймера. Данилов видел такой взгляд… в зеркале.

— Раньше я бы сказал: уголь горит, метан… — продолжил Василий Иванович, кашлянув. — Но… Я спускался туда. Это кажется, что сложно… Там не везде отвесно, есть участки, где склон совсем пологий. Можно пешочком сойти… Но если сверху сигануть с разбегу, то костей не соберешь. Так она и сделала, дура. Как будто долго осталось… Я ее искал… Три дня. Но там внизу слой пепла метр толщиной. Ни хера не нашел. Когда мое время подойдет, так же поступлю… Они ведь зовут. И тебя звали, да?

Саша не нашелся, что ответить.

— Можно чаю? — хрипло попросил он. — В горле пересохло.

Он не врал.

Пока Александр пил крепкий чай с тремя ложками сахара, стуча зубами о край кружки, старик с русским именем и немецкой фамилией все говорил, говорил. Если Данилов замкнулся в себе как в раковине, то у того долгое одиночество пробудило тягу к общению. Он рассказывал о прежней жизни, о первых неделях после катастрофы… О Провале больше не упоминал, но парню казалось, что тот тенью присутствует в его словах.

Вдруг отшельник с силой хлопнул себя по лбу.

— Етицкая сила! Заговорился… Я ж идти собирался.

Данилов удивился. Этот человек действительно выжил из ума, раз оставляет чужака в доме, уходя черт знает на сколько.

— За солью, — объяснил старик. — Схожу, пока распогодилось. Тут в районе Зенковского парка состав перевернулся. Соли до хрена. Притащу мешок, будет солонина. Утречком вернусь. А ты как хочешь. Я бы тебе предложил остаться на подольше, но место тут гиблое. Радиация — это полдела. Еще этот пепел, продукты горения, диоксины всякие. Сейчас не замечаешь, а через год дуба дашь.

Александр кивнул. Он не разделял оптимизма насчет года, поэтому не хотел долго пользоваться гостеприимством хозяина. Нет, он не боялся, что солонину приготовят из него, просто другие планы были. На стариеке стояла печать смерти. Если поискать, найдутся и другие, условно нормальные. Правда, нормальность и дружелюбие — он знал — никак не связаны между собой.

Но ему были нужны не люди, а еда.

— Кто-нибудь еще живет в городе? — задал он вертевшийся на языке вопрос.

— Я не видал, — отшельник наморщил лоб. — Да кто в здравом уме будет?

— А вас тут что держит?

— Куда идти-то? Тут мой дом, — он указал пальцем вниз. — Тепло, сухо и мухи не кусают. Да и не страшно теперь…

— Ну, а в других районах что? — терпеливо повторил Саша, вспомнив, что Городом прокопчане величали свой центр, как лондонский Сити.

— Вообще живут… Я до Тыргана добирался раз. Еще в начале, снег только выпал. Там у них одни руины. Но слышал голоса, и фонари мельтешили. Я к ним не вышел. Я не баран. Ну их к лешему. Еще Красная Горка… Там должно быть почище. Но я бы на твоем месте никуда не ходил.

— Это еще почему?

— Квартирный вопрос их испортил, — старик улыбнулся. Только теперь Данилов понял, почему он разговаривает с присвистом. Во рту недоставало половины зубов. Саша знал, что при лучевой болезни те часто покидают голову заодно с волосами. Сам он потерял два, включая тот, который вырвал сам.

— В первые недели дозу хапнул, — объяснил отшельник, перехватив его взгляд. — От воды. Будешь снег топить, осторожней. Копай глубже и счетчиком меряй. Если фонит, лучше вылей. А если уж приперло, то отстаивай полдня.

Он уже стоял у порога одетый. В лохматой шапке, валенках и тулупе он напомнил Саше Робинзона Крузо, каким художник изобразил его на обложке старого издания.

Лицо старика закрывал респиратор-«лепесток».

— Пепел не вдыхай. Как пойдешь, сделай повязку хотя бы из марли. Но лучше дождись. Я быстро, — он снял со стены снегоступы и вышел за порог.

Хлопнула дверь, потом вторая. Данилов приподнялся на кровати. Силы еще не вернулись к нему, но он чувствовал себя бодрее. А ведь недавно был почти покойником…

Следующие два часа Александр просто валялся в постели. Кости еще ломило, мышцы отзывались болью. Затем перекусил тушенкой из своих запасов и прошелся по дому, разминая затекшие конечности. Проверил свои вещи — все до последней мелочи было на месте. Верхняя одежда аккуратно висела на вешалке. Ружье обнаружилось в сенях, как и его лыжи.

Следуя бессмысленной привычке, он посмотрел на часы: было десять вечера — и снова откинулся на подушку. Дел было много, но что-то ему подсказывало, что нигде он больше не сможет отдохнуть в безопасности.

Когда миновал еще час, Данилов решил, что «быстро» может затянуться на день, учитывая расстояние до парка. Он встал, подошел к люку, приподнял его и с тоскливой жадностью посветил вниз. Там было глубже, чем он думал. Ступеньки казались мокрыми и скользкими. Где-то на глубине трех метров лаз заканчивался глухой крышкой. То ли металлической, то ли обитой железом.

Если верно второе, то, вероятно, он сможет разбить ее топором.

Настолько ли он пал, чтоб обокрасть человека, который первым за много дней помог ему? Кто знает. Но, спускаясь в эту кротовую нору, он, не до конца оклемавшийся после болезни, мог сорваться. Так что не стоит.

Да и хотя бы день на восстановление сил ему еще нужен.

Утром вернулся хозяин, неся на плечах двадцатикилограммовый мешок соли. Остаток дня он рубил, варил и вымачивал в тазу жесткую собачатину, занимая Сашу рассказами о том, как охотиться на бывших друзей человека и самому не стать их добычей.

Хороший шмат этого продукта из предыдущего посола Александр получил в дорогу, поделившись со стариком в качестве ответного жеста ненужными ему сигаретами. Он чувствовал, что этот ненормальный, но хороший человек доживает свои последние дни. И что-то подсказывало ему: впредь он будет встречать людей совсем другого типа.

После теплой избы выходить даже на «слабый» двадцатиградусный мороз было неприятно.