Однако долго один против такого количества врагов держаться не смог бы никто. Сверкающий маленькими молниями электрических разрядов гарпун врезался в бок Богоборца, заставив Фея сжать зубы от боли. Удар тока на мгновение парализовал робота, у Фея словно половину мышц скрутила жестокая судорога. Однако разряд, что выжег бы всю электрику в обычном роботе, смог вывести Богоборца из строя лишь на пару секунд. Экраны мелькнули, посыпались искры, на миг разорвалась связь между Феем и боевой машиной, и он с удивлением обнаружил себя внутри задымлённой кабины. Но почти тут же снова стал шестнадцатишарлевым стальным гигантом, готовым обрушить на врага весь свой гнев.
Пилот робота, оснащённого электрогарпуном, не успел ничего предпринять, даже установленная на сутулой спине спаренная пушка не спасла. Богоборец прокрутился на месте в прямо-таки невероятном сальто, обрушив на него поочерёдно обе ступни. Вражеский робот покачнулся, получив неожиданно сильные повреждения, он почти ничего не видел, а правая нога плохо слушалась — противник сумел вывести из строя гироскопы и теперь робот заваливался на ту сторону. Богоборец же разорвал дистанцию и поспешил за отступающими машинами Монтильи.
Мостик «Кефайнзеля»
Вандеркаум так ждал доклада старшины наблюдательного поста, что едва не пропустил его. Вице-адмирал почти отчаялся получить внятные сведения о противнике, и потому, когда старшина выпалил доклад, вытянувшись во фрунт, как на параде, ему пришлось повторить свои слова. Вандеркаум попросту пропустил их мимо ушей.
— Противник в зоне видимости! Прямой визуальный контакт! — повторил ещё громче, чем в первый раз старшина. — Расстояние до цели пятьсот шарлей, сокращается.
— Главный калибр, атаковать цель! — тут же выпалил вице-адмирал.
Из-за повреждений, нанесённых забравшимися на броню роботами, «Кефайнзель» потерял вражеский крейсер. Пришлось ждать, пока тот не окажется в непосредственной близости от линкора, где ему можно будет видеть почти невооружённым глазом.
— Они слишком близко, — возразил фон Хиппер, стоявший на мостике рядом с вице-адмиралом. — Взрыв серьёзно повредит «Кефайнзель».
— Плевать! — выкрикнул вице-адмирал, изо рта его полетела слюна. — Капитан-лейтенант Гочи, прямой наводкой по пиратскому крейсеру из главного калибра огонь! Это приказ!
Командиру канонирской службы линкора не оставалось ничего, кроме как выполнить приказ. Он щеголял повязкой на лбу, уже основательно промокшей от крови. Если вице-адмирал отделался длинной ссадиной на виске, уже скрывшейся под струпом, то капитан-лейтенанту так не повезло. Трещина в черепе отдавалась болью при каждом движении головы, а кровь не желала останавливаться, несмотря на перевязку. Санитары уже несколько раз меняли бинты, но те всё быстрее пропитывались кровью.
Пиратский крейсер начал атаку — его орудия осыпали «Кефайнзель» снарядами, целя в мортиру главного калибра. Линкор отвечал из четырёхсотмиллиметровых пушек, заставляя врага держаться на приличном расстоянии. Даже сильно повреждённые линкор мог нанести противнику такой урон, от которого тот не оправится никогда.
— Я не дам этим солярианским ублюдкам присвоить победу, — скрипел зубами Вандеркаум. — Она — моя и только моя! Я уничтожу этих ублюдков, чего бы это ни стоило.
Солярианский крейсер «Светосталь» уже показался на горизонте, и был готов вступить в схватку. Молот вот-вот опустится на наковальню.
Выстрел мортиры с такого небольшого расстояние ощутили все — взрыв фугасного снаряда весом в тысячу канов и пламя пороховых газов на мгновение заставили погаснуть солнце в небе. Все ослепли, когда две эти вспышки последовали одна за другой. «Фенрир» стремительно рванул в сторону — корпус его затрещал от нагрузки, двигатель работал на пределе, песок фонтаном взвился к небу за кормой. На «Фенрире» все слышали, как стонет крейсер, стремясь уйти от убийственного выстрела прямой наводкой. Однако уйти от него было невозможно.
Чудовищной мощности взрыв разбросал врагов. «Фенрир» завалился на правый борт, и только поэтому держался на поверхности. Почти весь левый его борт от носа до миделя был разворочен — броня сорвана листами, внутренние отсеки и коридоры оказались ничем не прикрыты, а от людей, которым не повезло оказаться там остались лишь багровые следы на переборках и палубе. «Кефайнзель» же как корабль более остойчивый,[1] сумел удержаться, вот только из-за этого оказался в худшем положении, чем враг. В пробоины по всему левому борту непрерывно поступал песок. На обоих кораблях начались пожары, команды справлялись с ними, и в этом им как раз помогал гасящий пламя песок.
— Огонь из орудий меньшего калибра! — выпалил Вандеркаум. — Добейте этих ублюдков, пока их посудина валяется на боку, как жук-навозник!
— Хватит, — положил ему руку на плечо фон Хиппер. — Вы уже угробили мой корабль, вице-адмирал, пора спасать хотя бы команду.
— Мы должны драться! — отрезал тот. — До конца! Чего бы это ни стоило! Я прикончу этих ничтожеств!
— Так делайте это без нас! — оттолкнул его в сторону фон Хиппер. Он перехватил микрофон общей связи, которым вице-адмирал предпочитал не пользоваться, отдавая приказы начальникам постов и служб. А вот капитану цур занд сейчас была нужна общая связь со всеми отсеками. — Слушать в отсеках! — выкрикнул он. — Полная эвакуация! Мы покидаем «Кефайнзель». Полная эвакуация.
Он сунул микрофон обратно в держатель и широким шагом направился прочь со шканцев. Возмущённый и удивлённый таким демаршем Вандеркаум лишь проводил его удаляющуюся фигуру взглядом. Когда же фон Хиппер скрылся в разбитом проёме, ведущем прочь с мостика, там как будто плотину прорвало. Все, кто мог держаться на ногах, бросились бежать следом за ним. Кто-то помогал товарищам, которые не в силах были идти сами, другие не смотрели по сторонам, спасая свои шкуры. Приказ об эвакуации знаменовал гибель «Кефайнзеля».
Когда же стих перестук тяжёлых башмаков по стальной палубе, и на мостике Вандеркаум остался один, если не считать тяжело раненных и умирающих, он услышал звук шагов. Совсем других шагов — более лёгких и уверенных, без панического барабанного перестука бегущих прочь трусов и предателей. Вице-адмирал увидел, как на шканцы поднимается человек в чёрном плаще, прикрывающем доспехи, и шлеме с глухим забралом, на котором горели красные линзы.
— Слабаки и трусы бежали с корабля, как крысы, — раздался глухой голос из-под забрала, — но ты остался. Хочешь довести дело до конца?
— Да, — прохрипел Вандеркаум.
— Хочешь уничтожить их?
— Да, — заскрипел зубами Вандеркаум.
— Что ты готов отдать за это?
— Всё, — не задумываясь, выпалил Вандеркаум.
— Тогда прими мою силу, человек.
Вице-адмирал почувствовал удар — скорее даже сильный толчок — раскрытой ладонью в грудь, и вокруг него сомкнулась тьма, в которой горели красные линзы.
[1]Остойчивость, Валкость судна[1] — способность плавучего средства противостоять внешним силам, вызывающим его крен или дифферент, и возвращаться в состояние равновесия по окончании возмущающего воздействия.
Мостик «Светостали»
Они должны были обрушиться на врага молотом, размазав его по наковальне, которой стал бы «Кефайнзель». Однако идиот Вандеркаум умудрился всё испортить. Размус признал, что был слишком хорошего мнения об этом дуболоме, наверное, следовало присмотреться к другим кандидатурам. Как говорила ему Мианг, Вандеркаум слишком зациклен на песчаных пиратах, и мог наворотить дел. И она, как всегда, оказалась права. Временами это просто выводило Карана из себя.
— Подведите «Светосталь» как можно ближе к пиратам, — приказал он. — Подготовиться к высадке призовой команды. И приведите в боевую готовность моего Вайверна.
— Ты уверен? — спросил у него Мианг. — Может, не стоит лезть туда самому?
— Ты уже была однажды права, — усмехнулся Размус, беря её пальцы в свои. — Дай мне хоть иногда побыть отчаянным сорвиголовой, или хотя бы почувствовать себя таким.
