— Вы показали свои умения в реальных боях, да и какой у нас уже выбор, я так понимаю мы окружены, — улыбнулся он, — и, если вы погибнете будет кому занять ваше место, и продолжить с той же силой напор на нас.
Они беседовали о чём-то, я уже не помню о чём именно, да и эти разговоры не были сильно содержательными, присягу должны были принимать прямо в этом доме, с картинами, с чистотой, со складами еды, дорогой мебелью, которой похоже было уже лет двести, если не больше. Чуть позже приехал Максим и мы осматривали то, как жил главный человек Центральной Российской Республики, когда вокруг царил голод и нищета, когда через несколько дней езды Китай, где нет голода даже у самых бедных, хотя там и были свои нюансы, но всё же не сравнится с этой жизнью, где дети рождались быть рабами, они жили так же, как те, кто остался в «европейской» части: бесправными рабочими скотами, которые существуют, чтобы обслуживать правителя, только там правитель был пришлым врагом, а тут вроде бы и свой, но от этого вряд ли легче видеть умирающих от примитивных болезней детей, потому что не можешь купить лекарства у тех, кто тащит сюда товары с юга.
На следующий день съехалось множество офицеров, представляющих свои армии, там было около человек восьми, два офицера десятого ранга, о чём указывала цифра «10» на плече, до пятого уровня на плечах были просто полосы разных цветов. До реформы это называлось генерал-полковник, я не сильно всматривался в их чины, а больше вглядывался в огромный зал, который вместил в себя несколько тысяч военных, они подписывали документы, некоторые выступали и говорили о том, что они забыли, что служат народу, а стали служителями личных прихотей, но теперь идут под командование Иосифа Мусаева, и что с этой секунды он может командовать что угодно, а они отдадут все силы, чтобы это исполнить, большинству из них было уже около пятидесяти лет, многим ещё больше.
Военные, которые прожили в ожидании войны, даже не дёрнувшись в сторону реального врага, во мне было чувство презрения к ним, но я, может, действительного многого не знаю и не понимаю. Мне казалось, что дело тут не в том, что офицеры стали волноваться за русский народ, а в том, что солдатам жрать нечего, почти все из них ненавидят мародёрство и разговоров об этом среди них было всё больше. Ещё поддавало жару, что они почти бессильны перед нами, «лесными», наверное, волнения и начались снизу, сам полковник говорил, что армия сокращается, солдаты бегут. Вот командование и решило принести в жертву Гронского и Котова, чтобы не дожидаться, пока мы их всех порежем. Но приходилось верить в их слова, потому что верил им и Иосиф.
Правда вера его была очень специфической, он отдал приказ где-то тысяче людей постоянно следить за ним и при любых подозрительных действиях сообщать ему, и если будет совершено какое-то покушение, то весь офицерский состав должен быть уничтожен — о таком он предупредил всех после завершения присяги. Я не возражал, что это возможно не справедливо, не могут же быть все заговорщиками, но в той ситуации надо было избавиться от рисков, задушить нашу идею по освобождению народа, только потому что офицеры бы обиделись, что им не доверяют было бы глупо.
Новый главнокомандующий Армии России, стал отдавать приказы в тот же день, совершенно разного толка, например отправил всех мародёров, а их оказалось около двухсот тысяч, они не входили в счёт солдат, работать на фермы, туда где они непосредственно отнимали хлеб, распорядился полностью отозвать боевых солдат с Байкальской Республики сюда, рассредоточив их по границе, так же он вывел и всех из Сибирской Республики, вместе с гражданскими, так как почва для земледелия там была крайне плохой, а добывать ископаемые уже не было технической возможности. Домов же здесь всем хватило бы выше крыши. Первое время были стычки бывших мародёров с фермерами, да это и не удивительно — они годами отнимали еду и имущество у этих бедных работяг, но со временем всё устаканилось.
Выяснилось, что после смерти Гронского и Котова из теперь уже нашей армии сбежало около двух тысяч солдат туда, к европейцам, там же оказался и тот, кого бы я так хотел найти и принести его голову Анне, чтобы она знала, что ей ничего не грозит, потому что она была сама не своя даже по прошествии многих лет с тех событий, до сих пор нелюдимая и молчаливая.
Я носился по южной части земель Европейской Армии, готовил наступление на Самару, их столицу, под моим командованием должно было стать около пятидесяти тысяч человек, Иосиф отныне был слишком занят управлением тем механизмом, что оказался у него в руках, контролируя возведения больниц, школ. Теперь в бывшей ЦРР стало нормальным видеть каждый день делегации китайцев, как правило инженеров, которые контролировали стройки и ремонты разных объектов.
Сын каждый день в сообщениях мне присылал, то новое, что появлялось в нашей стране. Один раз был какой-то небоскрёб, и я не понял зачем, а оказалось, что всё это здание является вертикальным полем, не знаю, как это назвать, оно обращало свет в тепло и грело растения внутри, занимая реально несколько квадратных километров земли, оно давало урожая как с десяти гектаров, так разрешался наш продовольственный кризис.
Максим в это время добывал информацию о Севере, мы так называли естественно северную часть европейских владений, в общей сложности у нас было около пятисот тысяч боевых солдат. Это соединив армии всех бывших республик, переведя часть мародёров в боевых солдат. Цифра не внушительная, но мы действовали и куда меньшими силами.
Для сокращения, западную Россию за Уралом, мы уже называли Европа, разведка оценивала их силы примерно в два с половиной миллиона людей. Более чем пятикратное превосходство, даже с учётом того, что у них устаревшее оружие и скорей всего нет никакого топлива, это всё равно серьёзно, да и оборонять город топливо не нужно, патронов могли наделать и в Беларуси на долгие годы вперёд, точно мы не знали.
Тем не менее они били по нашим границам, высылая какие-то небольшие группки солдат, уже в общем-то дедов с поседевшими бородами и далеко не такой хорошей формой, как была у них тогда, в 2095 году, а я почему-то удивлялся, даже какую-то жалость испытывал к этим старикам. Было очевидно, что за столько лет они не могут оставаться молодыми, но всё равно.
В этой службе я уже и забыл, про свою семью, тут не могу оправдываться и писать какие-то другие слова, возможно я должен был служить именно там, рядом с Анной, ведь здесь меня могли бы заменить, а там точно было некому.
Всё же я дожидался отпуска и мчался домой, мы жили в маленьком домике, в котором тем не менее были и вода, и свет, и ванная, а со временем появился и китайский интернет, прошло три года с того страшного для моей жены, да для всех нас, события, но ей кажется не становилось легче. Она старалась быть нормальной с детьми, но я видел, как Анне трудно, как ей страшно или неприятно от любого моего прикосновения, которые я со временем перестал делать, чтобы не травмировать её, я мчался домой немного расстроенным, думая, что сейчас опять увижу убитую горем Анну, которой не буду знать, как помочь, однако в этот день всё пошло не так, успокаивать никого не пришлось.
Я шёл по деревне в сумерках, где-то за спиной садилось за горизонт солнце, которое можно было подумать, что почти угасло и остыло, ведь смотреть теперь было совсем не больно, это было лето 2113 года, теплый летний день, даже ветер не шумел тогда, я поднялся на крыльцо нашего старого но до сих пор не покосившегося дома из белого кирпича, стал искать по карманам ключ, и не мог найти, снял свою сумку с плеч и поставив на землю, начал лазить рукой в сумке, как за спиной прозвучал женский голос:
— Извините, — обратился кто-то ко мне, — вы же муж Анны?
— Да, — сказал я, повернувшись и выпрямив спину, — это я, а что-то не так, вы, наверное, подумали, что я вор, нет, мой дом. — шутканул я.
— Нет, нет, — не подумала, махнула рукой она с каким-то настораживающим видом, — мне надо с вами поговорить, да и дети ваши у нас.
