— Это и есть мой склад, никто не найдет, если знать не будет, что он тут есть.
Они зашли внутрь, пещера была довольно большой, вдоль стены тянулись длинные широкие нары, заваленные ящиками с оружием.
— Серьезное сооружение, — сказал одобрительно Майк. — Неужели сам выкопал?
— Нет, — покачал головой мальчик. — Это мы всей деревней копали, на тот случай, если придется здесь укрываться от ядерных бомб. У нас таких пещер много вокруг накопано, а в этой мне разрешили играть.
— Что, и про твое оружие все знают? — спросил Майк.
— Знают, конечно, — сказал мальчик. — Тут же не только мое оружие, тут и чужое есть. Вам-то что надо?
— Мне патроны нужны для автомата, — сказал Майк. — Да и для пистолета было бы неплохо иметь ещё одну запасную обойму.
— Покажи, какой у тебя пистолет, — сказал мальчик. — Может, и найду что-нибудь.
Майк вытащил из кобуры оружие, мальчик повертел пистолет в руках, потом залез на нары и открыл один из ящиков. Он долго копался в нем, потом сказал.
— Патроны отдельно есть, а магазинов для твоего пистолета нет. Патроны будешь брать?
— Если магазинов нет, возьму патроны.
Мальчик подал Майку пластиковую коробку с патронами, магазин к автомату, потом ещё достал одну большую пластиковую коробку.
— Это тебе патроны для автомата, — сказал он и посмотрел на Вика.
— А тебе какое оружие нужно?
— Мне только нож, желательно в ножнах, — улыбнулся тот. — Я стрелять не люблю, да и убивать людей тоже.
— А кто это любит? — вздохнул мальчик. — Никто и не любит, да приходится. Если ты не убьешь, тебя убьют. Нож вот возьми.
Мальчик протянул Вик нож в ножнах ещё в заводской смазке, нож был не простой, лезвие было зачернено для того, чтобы не блестело в темноте.
— Мне бы такой тоже не помешал, — сказал Майк. — Это нож спецназа, хорошая вещь, его и бросать можно.
— Разоряете нас, — сказал с осуждением мальчик, но достал ещё один нож и сунул Майку. — Если бы Никонориха не сказала, ничего бы мы вам не дали.
— А откуда такое богатство? — спросил Майк.
— Часть выменяли у солдат, они тоже есть хотят, поэтому оружие на еду и меняют, — сказала мальчик. — А часть забрали у тех, кто приходил нас грабить, только теперь они мертвые.
Больше ничего не нужно?
— Ему бы гранату учебную, — улыбнулся Майк, кивая на Вика. — Боевые он не любит, а учебные ему нравятся.
— Что толку в учебной гранате? — спросил мальчик. — Так только, если по голове кого стукнуть, а больше пользы никакой.
— Не скажи, — улыбнулся Майк. — Никто же не знает, что граната учебная, а вдруг она настоящая?
— Учебная, так учебная, — сказал мальчик. — Есть тут у меня одна, давно выкинуть хотел. Он протянул Вик гранату, тот сунул её в карман.
— А теперь уходите, — сказал мальчик. — За курганом есть тропка, вот по ней и идите, никуда не сворачивая, а то вас убьют. Она вас на дорогу выведет. И дорогу потом к нам забудьте. Если придете ещё раз, вас застрелят, и Никонориха вам не поможет.
— Тоже понятно, — сказал Майк. — Не придем мы к вам, и дорогу забудем.
Дойдя до небольшой рощицы, они оглянулись, мальчик стоял на кургане и махал им рукой. Они помахали ему в ответ и вошли в рощу, пройдя через неё, они вышли на тропу шире и утоптаннее, она и привела их к дороге. Больше они никого в этот день не увидели и не встретили.
Глава девятая
Дорога была пустынна. Они шли быстро, то ли лечение Никонорихи помогло, то ли потому, что будущее перестало казаться им мрачным.
— Мы потеряли ещё пять дней, — сказал Майк, когда они сделали первый привал, чтобы передохнуть и поесть. — Я рассчитывал, что дойду за месяц, а от этого месяца осталось уже неделя, а до конца ещё далеко.
— Ты же слышал, что сказала Никонориха, — пожал плечами Вик. — Как только ты увидишь все, что должен, так твой путь и закончится.
— Она наговорит, — сказал Майк. — Странная какая-то старуха, чем-то похожа на тебя. Все у вас какие-то недомолвки, какая-то мистика, а на самом деле все очень просто. Мы идем через места, где нет власти, где каждый, кто взял в руки оружие, считает себя королем. Вот с этими людьми все и проблемы. Им не нравится, что мы идем через их владения, поэтому они пытаются нас убить. Кстати, что нас ждет впереди?
— Будет ещё несколько сел на дороге, — сказал Вик. — С ними тоже могут быть проблемы, а потом небольшой город, но он должен быть уже с жителями. Здесь радиоактивность гораздо меньше, людей отсюда не эвакуировали.
— Ну, это уже хорошо, — сказал Майк. — Может быть, в городе настоящая власть, а значит, нам могут помочь с каким-нибудь транспортом. Они же все равно уже как-то должны налаживать транспортные связи, жизнь-то продолжается…
Не помогут они нам, — сказал Вик. — Да, и есть у меня ощущение, что мы этот город стороной обойдем.
— Обойдем, не обойдем, — пробурчал Майк. — Опять говоришь туманно.
— Не туман это, а ощущение, — сказал Вик. — А может быть и знание. Я же знаю, что тела истлеют, машины проржавеют и рассыплются в пыль, как бетон и кирпич домов Множество людей ещё умрет, кто-то от надвигающегося холода, кто-то от голода, кто-то от радиации, многие от пуль в очередной войне. Но люди снова все выстроят…
— Ты все время говоришь о смерти, словно она для тебя ничего не значит, — сказал Майк. — Как своя, так и чужая.
— Это на самом деле так, — сказал Вик. — Люди боятся смерти потому, что думают, что эта жизнь у них первая и последняя. Для кого-то это действительно так, но для большинства будут ещё жизни, хоть и другом теле.
— Я так не думаю, — сказал Майк. — Нет, и не будет другой жизни, кроме этой.
— Ты ошибаешься, — улыбнулся Вик. — Когда ты помнишь свои прошлые жизни и знаешь о будущих, все представляется по-другому.
Ничто не вечно, все проходит свои этапы развития, и все когда-то исчезает. Я читал в подвале книгу одного ученого, он писал о том, что через пять миллионов лет наша земля исчезнет, когда наше солнце станет сверхновой звездой. А Нострадамус писал, что вся жизнь на нашей планете погибнет ещё раньше, через пять тысяч лет.
— Да, утешения от тебя не дождешься, — усмехнулся Майк. — Ты рассказываешь все большие и большие ужасы. Жизнь на земле существует уже несколько миллиардов лет, и как-то не верится, что мы живем уже на ее закате…
— Именно так, — улыбнулся Вик. — Мы живем на закате, но ты же сам как-то говорил, что человек-венец вселенной? А раз венец, то это значит, что последний.
— Венец ещё не значит, что последний, — пробурчал Майк. — Это мы так о себе думаем, возможно, мы только предтечи других, более мудрых существ.
— Нет, мы, действительно, последние, — сказал Вик. — Бог изменил нас, сделал нашу душу устойчивой, и теперь осталось только нам измениться. Других разумных существ на этой планете больше не будет, просто потому, что скоро все живое на ней погибнет.
— Если я тебя правильно понял, то ты хочешь сказать, что человек это высшая и последняя форма жизни? — спросил Майк. — Что после нас уже никого не будет?
— Думаю, что это так, — сказал Вик. — И ещё думаю, что бог сделал ошибку, выбрав нас. Если хочешь, я попробую рассказать тебе, как появилась жизнь на земле, и тогда тебе все станет понятно.
— Пожалуйста, — великодушно согласился Майк. — Вряд ли ты сможешь мне рассказать что-то новое, но попробуй.
— Хорошо, — сказал Вик. — Вот представь себе. Плыла когда-то наша земля в пространстве, ещё раскаленная, только покрывающаяся твердой коркой. Излучение, несущее в себе программу появления и развития жизни, пронизывало её. Появилась вода, а в ней под действием этой программы появилась первая жизнь, сначала в виде простейших одноклеточных, потом они стали соединяться друг с другом, создавая первые организмы. Они развивались, изменялись, множились. Появилось бесчисленно множество разнообразных видов и форм этой органической жизни. И тогда пришел бог…
— Подожди, — сказал Майк. — Разве не бог создал землю?
