Марина Соколова - Мир уже никогда не станет прежним. Новое поколение

— Да, пару раз они смогли подобраться ко мне очень близко, — мрачно усмехнулась Искра.

— Да, они убили твоего деда… Он защищал Марию и твою мать, а после его смерти, мы не смогли долго оставаться в городе и ушли в леса…

Андрей Николаевич тяжело вздохнул, чувствуя, что жизнь покидает его. Ослабевшими руками он достал из-за пазухи серебряную цепочку с прикрепленными к ней в качестве кулона ключами и брелоком-медвежонком.

— Возьми, — он протянул украшение Искре. — Это моя память. Ключи от моего дома, я хранил их все это время, и пусть они бесполезны… Но это мои воспоминания. Пусть они будут у тебя… Искра, ты должна добраться до города, найди наше убежище, там в подвале должны были сохраниться оружие, патроны и топливо. Ты умная девочка… Ты разберешься… я…

Глаза старика закрылись, а грудь перестала вздыматься от неровного дыхания; еще один человек, что помнил, каким был мир раньше, навсегда обрел покой. Искра устало поднялась на ноги: нужно было идти дальше. Теперь она осталась совершенно одна, вокруг нее царила тишина, что заставляла девушку беззвучно рыдать от отчаяния.

Просторная комната была заполнена светом и монотонным жужжанием приборов, которые были подключены к телу девятилетнего ребенка. Константин лежал без движения и дышал через пластиковую трубку, все его тело было покрыто ожогами, волдырями и ранами. Медик в безупречном белом халате осматривала пациента, недовольно качая головой.

— Локи, неужели нельзя было аккуратней? — брюнетка бросила на мужчину быстрый взгляд, полный негодования. — На восстановление его физической формы уйдет много времени и сил. Уж лучше бы ты убил мальчишку.

— Нет, — подал голос Энки, что также находился в лазарете, — те, кто живут за пределами Чертога, должны понимать, что побег невозможен. Их судьба — повиноваться, а значит, мальчишка должен выжить и стать частью нашей армии, чтобы все видели это.

— Как всегда рассудителен, — медик звонко рассмеялась, — как ты умудрился упустить девчонку?

— Да ладно тебе, Бригид, — вступился за друга Локи, — она все равно нам была не нужна — слишком взрослая, чтобы поддаться влиянию Гекаты: ты же знаешь, она может работать только с детьми.

— И тем не менее, — не унималась брюнетка, — эта Искра уже достигла репродуктивного возраста, мы вполне могли бы переселить её в другое селение. Ты же знаешь, как важно поддерживать численность представителей ущербной ветви эволюции… Их не должно быть слишком много, но и уменьшаться их численность тоже не должна.

— Одной больше, одной меньше, — отмахнулся Локи, — какая разница?

Энки же мрачно смотрел на Константина; он не сомневался, что Бригид поставит мальчика на ноги в кратчайшие сроки, учитывая её способности и технологии Избранников, это не составит труда. Но все же, блондин никак не мог забыть карие искрящиеся глаза его сестры. Рука сама потянулась к шраму, что пересек его щеку. Рана была не глубокой, и ее можно было легко убрать, но Энки не хотел этого. Он проявил беспечность, и этот шрам будет вечным напоминанием об этом.

— Хватит думать о пустяках, — медик подошла к блондину и нежно провела ладонью по лицу мужчины: ей доставляло удовольствие прикасаться к шрамам, язвам и нарывам. Это позволяло ей не забыть, что они не боги, чьи имена носят — они так же уязвимы, пусть многие Избранники и позабыли об этом. — Давай я уберу его.

— Нет! — злобно сверкнув глазами, Энки направился к выходу из больничной комнаты; он никак не мог успокоиться, впервые за долгие годы жесткого самоконтроля он вышел из себя.

— Что это с ним? — Бригит перевела удивленный взгляд на усмехающегося Локи.

— А сама-то как думаешь? Наш безупречный друг допустил ошибку, вот и бесится. Когда мальчишка встанет в строй? Что передать в Академию?

— Через пару дней он будет вполне готов к обучению, но Гекате придется нелегко: у него сильная воля.

— Это уже её проблема. Ты же знаешь, она хорошо знает свое дело и любит ломать этих детишек, постепенно проникая в их разум и изменяя тело. И этот мальчишка не станет исключением.

— Иди уже, мне работать надо, — женщина подошла к пациенту, работы предстоит много: нужно пересадить донорскую кожу, проверить кровь на вирусы и заражение, провести дезинфекцию. Уж лучше бы Локи сжег его дотла, чтобы не осталось даже пепла. Бригид с маниакальной улыбкой надавила на гниющий шрам на животе Константина, любуясь тем, как смесь крови и зеленоватой гнили проступает на коже ребенка. — Бедняжка, с беглецами, особенно такими своевольными, у нас не церемонятся. Скоро ты познаешь истинные боль и унижение. Думаю, мы с тобой еще не раз увидимся.

Высокая статная женщина с гладковыбритой головой вошла в лазарет и тут же скривилась от едва уловимого запаха лекарств. Длинное черное платье в пол сидело на ней как вторая кожа, и при каждом шаге в разрезах платья появлялись стройные ножки. В руках она держала деревянную трость с металлическим набалдашником в виде головы орла. Гекате было уже больше сорока, но она по-прежнему выглядела очень молодо, хотя все же возраст давал о себе знать.

— Какие люди, — Бригид удивленно посмотрела на директора военной академии. Она никогда не приходила за новобранцами лично, а тут заявилась, несмотря на свою необъяснимую неприязнь к медикам.

— А чего ты ожидала? У нас первый беглец за двадцать лет — это большое событие, естественно, я хочу лично увидеть новобранца. — Женщина презрительно посмотрела на брюнетку, она даже не пыталась скрывать свое отношение к Бригид. — Где он?

— Сейчас приведу, — усмехнулась брюнетка, которая уже давно не обращала внимания на эту самовлюбленную фурию. Бригид направилась за Константином, что уже был готов к отправке в Академию. Сейчас мальчик рассматривал свою новую одежду — темно-коричневую курсантскую форму. В его селении не было таких тканей, да и одежда была простой.

— Идем, за тобой пришли, — Бригид с некой жалостью посмотрела на ребенка, но это было мимолетный явлением, и спустя мгновение её взгляд вновь стал холодным и презрительным.

— Кто? — Константин недовольно посмотрел на медика, эта женщина не нравилась ему: пусть она и вылечила его ожоги, но она была настоящей садисткой, что просто упивалась его болью во время медицинских процедур.

— Геката, она отвечает за обучение таких же сирот, как ты.

— То есть это она делает из нормальных людей тупых безжизненных марионеток? — огрызнулся мальчик, понимая, что все это глупо, но все еще не мог смириться со своей судьбой, к тому же он не знал, что стало с Искрой.

— А он своеволен, — хмыкнула Геката, внимательно рассматривая ребенка, — но ничего, мы это исправим. С этого момента, у тебя нет имени, нет семьи, нет своего мнения. Ты будешь делать то, что тебе приказывают, думать о том, о чем скажут. Тебе понятно?

Константин сжал зубы от злости и с ненавистью посмотрел на женщину, понимая, что не должен дерзить, но становиться марионеткой, лишенной воли не собирался.

— На твоей форме написан номер, — продолжила довольная Геката, которая уже предвкушала, как будет ломать этого своевольного мальчишку. — Запомни его: ╧ 63-90-785. Отныне ты будешь откликаться только на него, теперь это твое имя.

Женщина наклонилась к лицу Константина и внимательно посмотрела в карие глаза, в которых видела ненависть и злость, а еще не сломленная пока воля.

— Итак, — Геката сделала многозначительную паузу. — Как твое имя, курсант?

— Константин.

Дальше последовал удар тростью, он был такой силы, что мальчик упал на пол, во рту появился солоноватый привкус, и ребенок сплюнул на пол кровь. Он понимал, почему его ударили — эта женщина просто хотела его сломать, продемонстрировать свое превосходство.

— Неправильный ответ, — почти нежно сказала Геката. — Итак, как твое имя?

— Константин! — ребенок не собирался сдаваться, возможно, это глупое упрямство, но он должен был показать, что его не запугать и не сломать, он будет держаться до последнего.

Новый удар сбил с ног пытавшегося подняться мальчика; это было больно, очень больно, но ребенок продолжал упираться. Пусть Избранники делают с ним что угодно, но он не забудет свое имя и свою сестру.

— За неповиновение у нас принято наказывать, — скривилась Геката, направляясь к выходу, — но подробней тебе это объяснят уже в Академии.

В комнату вошло несколько солдат, один из них схватил Константина за руку и потащил за собой по полу: у мальчика не было даже возможности подняться. Сейчас он отчетливо понял, что выжить и сохранить свою личность в этом месте будет очень нелегко.

Искра медленно переставляла ноги, тупо уставившись вперед, все мысли разом исчезли из головы и только инстинкты заставляли её идти и идти, не останавливаясь. Усталость, отчаяние, боль — все смешалось воедино внутри нее, девушка уже не чувствовала себя живой, скорее уж оболочкой, в которой ничего не осталось.