Константин подошел неприлично близко, взял окровавленную ладонь в свои руки и разглядывал глубокий порез. Впервые он учуял от девушки приятный запах парфюма. Что ж, побаловать себя она любит.
— Это все ваша недовольная физиономия. — огрызнулась девушка. — Дайте смою, а то испачкаетесь.
Поставив руку под струю воды, Саша стянула полотенце и быстро замотала палец. Он неприятно щипал и пульсировал, требуя пластыря и бинта.
— Ну что же ты такая…
— Неловкая? Криворукая? Знаю. Если спешу, то обязательно накосячу. Твою ж мать, прямо на сгибе. Заживать будет до лета.
— Пластырь-то есть?
— Надо к Галине Ивановне сходить.
— Бога ради, ничего не трогай и никуда не ходи, сейчас вернусь.
Константин накинул пальто на плечи и исчез за дверью. Саша же с удивлением смотрела то ему в след, то на палец, обернутый полотенцем. Подумаешь порез, с кем не бывает? С другой стороны, неожиданная забота со стороны Константина… Приятна. Она ожидала сердитого взгляда или выговора, но не такого бережного отношения.
Когда о ней волновались в последний раз? Разве что Алексей проявлял внимание, но он не скрывал, что ему нужен толковый помощник, чтобы управлять своим маленьким государством. Сергей еще как-то пыжился, строя из себя защитника, но просрал все возможности подлым предательством.
Константин вернулся через десять минут с охапкой пластырей в одной руке и флакончиком перекиси в другой. Саша честно ждала его первые две минуты, но потом, как ни в чем не бывало, продолжила резать салат. К возвращению хозяина стол был уже накрыт.
— Я же сказал ничего не трогать. — недовольно произнес мужчина. — Пошли в ванную, надо смыть кровь.
Саша молча пошла за хозяином дома, хотя на языке так и вертелось что-нибудь колкое и немножко издевательское. Но ведь приятно, когда за тебя так переживают. Пусть забота и Константин находятся в разных концах вселенной, но вот прямо сейчас он показывает исключительно редкое поведение нормального человека.
Мужчина осторожно размотал полотенце, еще раз осмотрел окровавленную ладонь и подставил ее под струю прохладной воды. Невероятно осторожными движениями он смысл засыхающую кровь, приложил к ране чистое полотенце и еще раз осмотрел палец:
— Сейчас будет немного больно. — с этими словами он от души налил на палец перекиси.
— Вы сегодня невероятно заботливый. — не выдержала Саша, наблюдая за действиями мужчины.
— Это плохо?
— Нет, что вы. Скорее непривычно.
— Потому, что обычно я невероятный мудак?
О, ну надо же, вспомнил вчерашний пьяный разговор. Ну так Саша больше не будет держать язык за зубами, сам же просил:
— Да, именно так.
— Что ж, обычно — да, но не всегда.
— Значит, сегодня у меня есть редкая возможность увидеть вас другим? Как продлить такое состояние?
— Даже не знаю. — Константин смущенно опустил голову, делая вид, что занят невероятно сложным занятием — наклеиванием пластыря. — Например, никому не говорить, что я бываю не мудаком.
— Это не сложно.
— Вот и договорились. Постарайся больше не калечить себя острыми предметами. Иначе выкину все ножи.
Константин вышел из ванной и сел за стол, вооружившись вилкой и ножом. Саша так и осталась изучать наклеенный пластырь на пальце, улыбаясь под нос. Забота бывает такой приятной. Неважно, от кого она исходит, но когда чувствуешь, что другому человеку небезразлично твое состояние, становится тепло и спокойно на душе.
— Ты придешь? — раздался из гостиной привычный голос со стальными нотками.
Саша села напротив и никак не могла скрыть улыбки с лица. Поначалу Константин старался не обращать внимания и даже натянул привычное хмурое выражение физиономии. Но в конце-концов не выдержал и вопросительно посмотрел на девушку:
— Что?
И снова холодные нотки в голосе. Но теперь не такие, как обычно. Нет безразличия и льда в глазах, да и в целом что-то изменилось в человеке напротив.
— Мне приятна твоя забота. — Саша впервые обратилась к нему на «ты» с момента первой встречи. — Порез-то пустяковый для любой хозяйки, но твое отношение к нему… Спасибо. За весь сегодняшний день. — Она вытащила из кармана красную пластиковую карту и положила перед Константином.
— Ты видела город?
— Да. Ты проделал титаническую работу. И я видела брошенные приграничные деревни. Печальное зрелище. Так везде?
— На севере еще хуже. Там много жертв и за пределами Кольца. Пришлось расширить закрытую зону и пока никто не готов прогнозировать, когда там можно будет жить.
— Хуже Чернобыля?
— Гораздо. Но из Чернобыля хотя бы нечего было выносить. Здесь все иначе. Слишком много соблазнов было у чернокопателей. Пока я не создал Кольцо, из столицы тащили все, что имеет хоть какую-то ценность. Украшения, деньги, вещи, машины. Люди почему-то были уверены, что раз опасность не видно или ее нельзя потрогать, то им обязательно повезет. Да, в столице ты можешь находиться и день и неделю, но через две-три недели, максимум месяц, сдохнешь от лучевой болезни. Поверь, это страшная смерть. А следом в больницы стали поступать сотни красавиц, которые таскали на шеях, ушах и пальцах купленные задарма украшения. Молодые парни на шикарных машинах сгорали на глазах. Я говорю про дни и недели, все происходило молниеносно. Первые охотники за брошенными побрякушками появились здесь раньше, чем успела улечься пыль от взрывов.
— И ты защищал людей за Кольцом, приняв на себя ответственность за тех, кто тут остался. Да, понимаю. Осуждаю, презираю и ненавижу, но понимаю.
— Каждое имя в твоем дневнике на моей совести, верно. Хоть и не я отдавал приказы на отправку ребят в черном или точечного уничтожения выживших.
— Но для мира в Кольце не осталось живых.
— Для мира — да. Про Китай знаешь?
— Да, рассказывали.
— Год спустя они так и не оправились. Но уж так получилось, что наши ракеты били по их самым густонаселенным городам. И ракет у нас куда больше. Против двух, якобы случайных с их стороны, два десятка с нашей. Не думаю, что в ближайшие лет десять они вообще смогут что-то сделать. А мы смогли. Быстро, хладнокровно и методично спасли гражданских, закрыли огромную территорию, перенесли столицу и основные инфраструктурные узлы страны. А что там под капотом осталось никому знать и не надо.
24
***
В стенах старого кремля каждый новый день был похож на предыдущий. Работа кипела круглосуточно, не останавливаясь ни на минуту. И во главе всего этого хаоса стоял Константин и контролировал процессы.
Из окна зеленого домика Саша видела суету и толпы разноцветных слоняющихся людей. В течение всего дня ей просто не на что было больше смотреть. Иногда она ходила на склад, совсем редко могла зайти к Галине Ивановне и то надолго не задерживалась, ибо женщина всегда была в работе по самые уши.
К распорядку дня Константина она давно привыкла, а он редко когда подводил. Если задерживался, то обычно предупреждал. В такие вечера он приходил немножко пьяненький, ужинал в одиночестве и ложился спать. Саша, после истории с пьяным обыском, честно обозначила, что не хочет видеть нетрезвое тело за столом. Так что теперь, если душа просила пару стопочек коньячка, Константин пил у себя в кабинете. Мог ведь и не послушать дикарку из Кольца, но отчего-то не хотел ее расстраивать.
Саша успела привыкнуть к тому факту, что за стенкой сопит мужчина, которого все боятся. Если первое время она сильно нервничала из-за его статуса, власти и постоянной смены настроения, то теперь почти не обращала внимания. Ну бывает злой по вечерам, ну случается храпит, человек же, а не машина какая.
Единственное, что давило на девушку все сильнее день ото дня, так это чувство одиночества в замкнутом пространстве. Она словно сидела в тюрьме, из которой только один выход — на тот свет. Ни новых знакомств — ну кто захочет дружить с личной помощницей Михалыча? Ни предложений от Константина еще раз съездить за Кольцо за какими-нибудь женскими штучками или просто развеяться. Из дня в день завтрак утром, ужин вечером и десять минут беседы за столом. В основном о делах текущего дня.
