– Когда у меня находится время, – тихо ответила она. Генерал единственный заговорил с ней на эту важную для нее тему, однако, как бы ей ни хотелось ввязаться в дискуссию, делать это было категорически нельзя.
– Так чем же вы собираетесь нынче заниматься? – спросил он с едва заметной улыбкой. – Выйти замуж?
– Возможно, – машинально ответила она. – Я получила степень по музыке. Возможно, я займусь чем-то связанным с ней.
Он кивнул:
– Я слышал. Милое занятие, половина здешних девиц посвящает себя ему. Однако от столь спортивной молодой женщины ожидаешь нечто другое.
Он произнес «милое занятие» тоном, не оставляющим сомнений насчет того, что он об этом занятии думает. И Мэй почувствовала себя униженной. Но продолжила улыбаться.
– Я не могу принимать участие в профессиональных состязаниях, сэр. Даже если бы захотела.
А она хотела.
– И потом, у меня уже неподходящий возраст.
– Вы сказали, что хотите заняться чем-то более важным.
Он смотрел на нее пристально – он всегда так смотрел, как выяснилось потом, когда она поступила на службу.
– Возможно, для фехтования возраст уже не тот, а вот для армии – самый подходящий.
На мгновение Мэй подумала, что гость шутит. Однако лицо его оставалось совершенно серьезным.
– Армии? Не знаю. Я об этом даже не думала. И… женщины вроде меня так не поступают…
Она хотела сказать, что патрицианки так не поступают. Даже мужчина-патриций – и тот бы семь раз подумал, прежде чем записаться в армию. Ведь можно же жить на унаследованные деньги и пить коктейли на веранде.
– Женщины вроде вас поступают именно так, – строго проговорил он. – Вас ждут великие свершения. Это ясно как день. А для желающего совершить великое дело нет долга выше, чем служение Родине. Вам приходилось когда-нибудь бывать за пределами РОСА, мисс Коскинен? Конечно же нет. Вы, наверное, даже пределы территории нордлингов не покидали. Но я скажу, чего вы не видели – варварства, дикости… И если бы вы узнали, что творится за пределами Республики, вы бы поняли, как ценно то, что у вас есть. И без колебаний пожертвовали всем ради славы и силы РОСА. Мы – последний оплот на планете. Вы сможете продвинуться по службе, получить высокий чин и выполнять ответственные миссии – нечто гораздо большее, чем за всю свою жизнь может сделать супруга землевладельца.
Мэй слушала, боясь вздохнуть. Свет в его лице завораживал. Он искренне верил в то, что говорил, – даже если и действовал не с самыми честными намерениями.
– Прошу прощения, сэр, – тихо произнесла она. – Военная служба целиком и полностью состоит из следования приказам. В чем принципиальное отличие службы от моей жизни в доме матери или мужа?
Ган улыбнулся.
– Отличие в том, чьим собственно приказам вы хотите следовать. Ведь начальство выбрали именно вы. И вы будете знать, с какой целью вы так поступаете. У вас есть цель в жизни, мисс Коскинен?
У нее по спине пробежал холодок – но она постаралась не выдать беспокойства.
– Конечно, – вежливо ответила она. – Но я благодарна вам за совет. Мне теперь будет о чем подумать.
Но он посмотрел на нее, словно желая сказать: кого вы собираетесь обмануть?
– Я здесь пробуду по меньшей мере час – если вы захотите еще побеседовать. А потом мне пора обратно в «Густав». Ранний рейс, к сожалению, иначе бы я с удовольствием задержался на денек-другой.
– Ясно.
Неожиданно Мэй кто-то позвал, и она попрощалась с генералом. Сердце колотилось – и Мэй не очень понимала почему. Вероятно, на нее слишком подействовал его рассказ – сила и слава. Или ее впечатлила мысль о том, что можно взять – и отказаться от уготованной участи. А может, все случилось из-за того, что с ней наконец-то откровенно поговорили. Впрочем, она не особо стремилась к подобным признаниям, иначе уже бы давно нашла нужного ей собеседника…
Вечер тянулся и становился все более нудным. Ей опять улыбались, делали комплименты, она танцевала, пила шампанское. Потом у Мэй заболела голова, и она проскользнула на кухню за таблеткой. Но достать не успела – кто-то схватил девушку за руку. Она вздрогнула:
– Мэй, иди сюда.
В дверях отцовского кабинета стоял Крис Эрикссон – и заговорщически ухмылялся.
– Ты что здесь делаешь?
Ее удивило, что он посмел войти в святилище – в отцовский кабинет. То, что Крис обращался к ней как старый приятель, не вызвало у Мэй изумления. Эрикссоны и Коскинены дружили семьями, и Крис давно с ней флиртовал. Ухаживал он долго и упорно. Он ей, в принципе, нравился, но воспринимать его иначе чем друга не получалось.
Мэй принялась озираться по сторонам – надо, чтобы никто не увидел, как она уединяется с молодым человеком, мало ли что люди могут подумать… Потом она последовала за юношей в кабинет. И прикрыла за собой дверь:
– Что случилось?
Он, радостно блестя глазами, затараторил:
– Мы обо всем договорились! Я даже не думал, что дело уладится настолько быстро. Считал, нам придется еще несколько недель подождать. Или месяцев. Я знал, что многие сделают тебе предложение – но не ожидал, что твоя матушка ответит согласием прямо сегодня.
Мэй чувствовала себя так, будто пыталась понять речь на иностранном языке:
– О чем вы договорились?
– О нас с тобой. – И Крис взял ее за руки. – О том, что мы поженимся. Родители в восторге. Мы передадим твоей матушке часть акций, в смысле, долю партнера, и в течение года мы сможем организовать нашу свадьбу.
Крис хитро улыбнулся – правда, щеки эта улыбка вообще не затронула. Все Эрикссоны страдали от Каина, и Крис был вынужден сделать пару пластических операций.
– Я бы хотел устроить церемонию как можно скорее, но, наверное, придется не спешить… Надо хорошенько продумать детали…
Сердце ее упало.
– Но… никто не спрашивал моего согласия! Они… не могли договориться! И я не… – Она заколебалась, потому что не могла сказать: – «Я ни за что не выйду за тебя замуж».
Она бы никогда ни за кого из них не вышла.
Криса это совсем не обескуражило:
– Так я сейчас и спрошу!
К ее вящему ужасу, он встал на колени – все происходило в отцовском кабинете – и вытащил из кармана пиджака коробочку с кольцом.
И открыл ее с гордым видом – там блестело что-то огромное и ужасное на вид.
– Май Эрья, – проговорил он, все еще улыбаясь, словно они только что посмеялись над хорошей шуткой, – я предлагаю тебе руку и сердце! Окажешь ли ты мне честь стать моей супругой?
Мэй простояла несколько жутких мгновений. А потом у нее вырвалось:
– Нет! Не могу! И не буду! Это неправильно! Так… так нельзя!
И не ожидая ответа, распахнула дверь и бросилась вниз по коридору – на кухню. Матушка за что-то ругала Клаудию, сестру Мэй. А Сайрус стоял, прислонившись к стене, и ухмылялся.
– Матушка! – воскликнула Мэй. – Да что здесь…
Мать резко подняла руку:
– Тише. У нас важный разговор.
– Вы меня продали! Что может быть важнее!
Рассерженное из-за Клаудии, лицо матушки вдруг приобрело растерянное выражение. Потом она облегченно вздохнула:
– Ах, ты об этом…
Мэй распахнула глаза, не веря тому, что услышала:
– Да, об этом! Это что, мелочи, по-вашему?! Мы что, в романе о временах Регентства живем? Когда женятся на приданом, а не на невесте?!
– Сколько эмоций! – презрительно фыркнула мать. – А то ты не знаешь, что подобные сделки заключаются повсеместно.
Матушка говорила чистую правду. Плебеи считали такие обычаи устаревшими, однако для богатых представителей каст брак по сговору не считался чем-то из ряда вон выходящим.
– Обычно девушку хотя бы спрашивают, хочет она замуж или нет!
– А зачем? Ты разве предпочла бы кого-то другого?
– Да я никого бы не предпочла! Я не хочу замуж! – заявила Мэй. – Пока не хочу, во всяком случае.
– Май.
Матушка попыталась состроить доброе лицо, но оно, как всегда, получилось снисходительным.
– Ты же не думала провести остаток дней в праздности, правда? Посмотри на себя. Ты – наша последняя надежда. Только ты можешь изменить судьбу нашей семьи к лучшему, спасти от злой участи, которую нам уготовили не столь разумные дети, как ты.
