на их головы.
— Нельзя это так оставить. А вдруг ей еще кто дорогу перейдет, так что, раз ведьма, то останется ненаказанной?
— А тебе что с того? Ты парень не местный, завтра своей дорогой пойдешь, а нам тут жить.
— Ну значит я с ней пойду и поговорю, раз с меня спросу не будет.
На самом деле то я храбрился, чтоб меня Богдан за пустомелю не посчитал. Но к ведьме у меня свой интерес был идти — это ж какая история, настоящая ворожея держит в страхе всю деревню и у меня в знакомствах! Богдан, раз такое дело, видать тоже не захотел в грязь лицом, ну и собрался со мной идти.
На другой день мы оба встретились на том же месте. Нам предстояло аккуратно обойти болото, чтобы перебраться на другую его сторону и нигде не увязнуть. Мне повезло, что Богдан за мной увязался, потому как сам я не подумал заранее, что через трясину идти не так и легко.
По дороге разговор завязался, из которого я узнал, что вся семья Ситарева плотники как отцы и деды их, хозяйство у них небольшое, один дом, а ртов много. У Демьяна уже своя жена есть, он из них самый старшой. Два других брата холосты, все невест выбирают и работать не любят, а больше любят охоту и пропустить стаканчик. Богдан — молодший из братьев, работает с отцом и Демьяном. Сестрица у них есть, ее замуж выдали весной и семья вздохнула с облегчением — один ртом меньше.
За разговорами и время скоротали. Вышли к лесной опушке, где стояла маленькая неказистая хатка. Из трубы шел дымок, значит хозяйка была дома. Тут руки мои похолодели и я призадумался, что мы ей скажем.
— Погодь, — сказал я Богдану, пока мы еще не вышли из-за деревьев. — Давай так, я сам с ведьмой поговорю, а ты всем моим словам вторь и говори, что так и было.
— Зачем это? — удивился тот.
— Ну вот ты много раз с ведьмами говорил?
— С этой бывало.
— Оно и видно, какие вы тут все ученые в этом деле. Так заболтать умеете, что дым с ушей.
Богдан нахмурился, но спорить не стал. А у меня созрел план.
Мы постучались и дверь открыла молодая барышня, которую я поначалу принял за дочку, ученицу, в крайнем случае прислужницу.
— Здоров, ведьма, — буркнул Богдан и, не дожидаясь приглашения, вошел в дом.
— Здоров, Ситар, — ответила та, скрестив руки на груди. Кисти у нее были красными, будто обожжёнными, что особо заметно было на фоне бледной кожи, пальцы худые и длинные. Волосы — кудрявый пожар. Ну точно она жар-птица, подумал я тогда. — Да ты не один пришел. Кем будете? — обратилась ведьма ко мне.
Весь мой план с головы вон под ее взглядом. Как-то расхотелось мне льстить и утаивать, я открыл рот и с него полились совсем не те слова, что я задумал.
— А я мастер словесности, но это если красиво, а вообще пустомеля и оболтус, если честно. К вам пришел, чтобы посмотреть на ведьму настоящую, вот, — после этих слов я почувствовал жар на щеках и понял, что пропал совсем.
Ведьма смотрела на меня секунду молча, а потом громко и долго расхохоталась.
— Богдан, что ж ты не сказал, что привел комедианта, — спросила она, утирая слезы и явно смягчилась. — Чего вам, молодь? Травы, порошки, — она повернулась и глянула на меня с прищуром, — жабью невесту?
Ситар посмотрел на снова покрасневшего меня, вздохнул и понял, что надо брать дело в свои руки.
— Вчера Вуйчиков дом сгорел. Твои проказы?
— Проказы? — возмутилась ведьма. — Хорошенькое дело, людей сжигать.
— Они живы остались. Если б ты сожгла — знала бы. Стало быть не ты это, — рассудил Богдан.
— А как вас зовут? — вмешался я в разговор. — А то мы все ведьма то, ведьма это.
— Олеся, — она взметнула волосами и подошла к печи, чтобы бросить туда пару дровишек. — Садитесь, чего стоять.
Мы сели, Олеся стала греть воду в чайнике и доставать к столу какие-то сушеные ягоды, яблоки, груши и прочую лесную снедь. Я тогда решил, что от того она такая и тощая, что одними сушеными сморчками питается, о чем ей сразу и сообщил. Ведьма захохотала во второй раз, назвала меня забавным и мне как-то расхотелось вообще подавать голос.
— Жар-птицу видели, — коротко сообщил Богдан. — Около Стылого озера. Поговаривают, конечно, что она всему виной. Ты бы знала, если б пришла на собрание.
— Я и так знаю, — отозвалась Олеся. — Больно меня ждут на том собрании, чтобы туда приходить. Про птицу эту слыхала, — при этих словах она поморщилась от неприязни. — Не моя она, Богдан, и думать не смей про меня такое. Бродит тут что-то. Мне оно не по зубам, вот я и затаилась.
— Ага, ждешь, пока за тобой придут, — возмутился Ситар. — Отсиживаешься, пусть другие страдают.
— Сам не знаешь, о чем говоришь, — зашипела Олеся.
Чай пили в тишине. Мне бы и хотелось что-то сказать, да только боялся опять оплошать. Только перед самым уходом ведьма как-то странно глянула на Богдана и сказала ему: "не знаю я ответа на твой вопрос, это не правда и не ложь и я ничем тебе помочь не могу".
Потом Олеся провела нас за дверь и мы поплелись обратно. Едва переступив порог я почувствовал как легче дышать стало.
— Что это такое было? — я рискнул заговорить снова.
— Ведьмино колдовство, что еще, — Богдан был еще более мрачным, чем когда мы пришли. — Ей неправды не скажешь, чары такие. Да только и она врать не может.
— А ты не мог раньше сказать?
— Да ты б видел рожу свою напыщенную, — он вдруг начал смеяться. — Да я, да всех уболтаю, а вы остолопы с ведьмами говорить не умеете. Вот забава, правда комедиант!
— Балда, — надулся я и пошел вперед.
В лесу сгущались сумерки и постепенно становилось так тихо, что слышно было только ветер в кронах и как ломаются крошечные веточки под ногами. Идем и вдруг на середине пути слышим шорох в кустах неподалеку. Мы сразу напряглись, встали и давай светить в ту сторону фонарем, что Богдан взял с собой. А там ничего. Ну мы и пошли дальше чуть быстрее, только как-то жутко стало.
Тут смотрим — впереди свет. И странный такой, будто кто прыгает с фонарем с кочки на кочку. Мне нут совсем страшно стало, а Богдан как рванет вперед за тем светом. Я как дурак остался стоять в темноте.
