Алексей Гулин
Цитадель один
Роберту Энсону Хайнлайну и Тимоти Зану посвящается
Глава 1. Удачный налет
Партизанить — дело приятное. В этом всегда есть что-то от игры, пусть даже враг настоящий, и смерть тоже настоящая. Выходя из города в лес, всегда чувствуешь себя кем-то вроде Чингачгука или Робина Гуда. За спиной взрывчатка, в руках автомат, рядом друзья. Заметьте, друзья, а не «бойцы» и не «сослуживцы». Отсутствие армейской субординации и дружба придают большую эффективность нашим действиям. Может быть, поэтому, армии, и профессиональные, и призывные исчезли — а мы остались. Пусть наши операции — не более чем блошиный укус для врага, но и блохи могут закусать насмерть! Мы минируем дороги, обстреливаем машины Сил Правопорядка, ведем агитацию всеми доступными нам средствами. Лучшей нашей операцией следует признать взрыв у здания райотдела СП. Тогда мы, практически на виду у всех, заложили в урну килограмм пластида и химический взрыватель, который подействовал вечером, в тот момент, когда сотрудники СП уходили домой с работы. Урна была чугунная, и взорвалась как бомба. На следующий же день все урны вокруг заменили на пластмассовые, прозрачные.
Если у кого-то возникнет вопрос, откуда в тихом подмосковном городке мы взяли пластид (вещь под ногами не валяющуюся), и как сделали такой эффективный взрыватель (в школе этому не учат), я отвечу: нам их просто передали! Широкое партизанское движение невозможно без тщательной координации и планирования операций. Вместе с тем, партизаны связаны с местными жителями и не должны подвергать их опасности в случае провала. Поэтому была придумана сетевая организация. В условленных местах мы получаем задания и снаряжения, взамен оставляя отчеты и просьбы. Иногда мы общаемся через курьеров, обычно подростков. Казалось бы совершенно ненадежно? Отнюдь нет. Никто не будет отслеживать условные места, устраивать провокации, засылать лжекурьеров, чтобы уничтожить группу из пяти-десяти человек. Тем более, что за то время, пока ловишь одну группу, две других появятся наверняка.
Так вот и живем. Наносим мелкие удары, причиняем незначительный урон — и не даем спокойно жить пособникам оккупантов. На этот раз мы получили задание опробовать новую модель переносного зенитного комплекса. То есть, сам комплекс-то старый, а вот ракета модернизирована. Это задание мы получили потому, что в отряде есть человек, умеющий обращаться и с таким. Макс — бывший спецназовец, успевший в свои сорок с небольшим повоевать в Чечне. Без него мы не смогли бы стать по-настоящему боеспособным подразделением. Он научил нас и маскировке, и тактическим основам боя, и даже стрельбе. А вот командовать наотрез отказался, и этим пришлось заняться мне. Я был старше остальных (кроме Макса) и был одним из основателей отряда, вместе с Никитой, своим одноклассником, который попался патрулю СП с оружием после того самого взрыва. Он отстреливался до конца, а когда патроны кончились, подорвал себя гранатой. С тех пор я командую в одиночку, если это можно назвать командованием — мы же все-таки партизаны!
Подобраться к локальной базе СП и попробовать сбить улетающий катер — это предложил Сергей. На такое больше ни у кого не хватило бы злости. У мальчишки восемнадцати лет полгода назад произошла трагедия. Он несколько лет дружил с одноклассницей, они хотели пожениться, когда им исполниться восемнадцать. На их беду она была умной и красивой. А это, по нынешним временам, отнюдь не предмет зависти и гордости. Ясное дело, девочку забрали «для улучшения человеческой расы». А с кем и где — как обычно, не сообщили. Сереже после этого предлагали пройти тест и пойти в Слуги, без каких-либо гарантий вновь увидеться со своей Катей, но он отказался, и, к его чести, отказался весьма вежливо и корректно, не вызвав никаких подозрений. А еще через два дня он пришел ко мне с запиской, брошенной в окно. В записке было лишь «иди к такому-то, он поможет» и код нашего Локального руководителя Движения (коды меняются по сложной схеме, действуют лишь по несколько дней, и подделать их вряд ли возможно, так что мы им верим). Его история уже распространилась по всему городу, и я без колебаний принял его в отряд. Теперь его приходится чуть ли не силой вытаскивать из операций, когда надо уходить.
После тридцатикилометрового марш-броска мы расположились неподалеку от базы в противоположной стороне от ворот, у леса, там, где меньше сенсоров. А сенсоры стоят очень чувствительные, правда работают на небольшом расстоянии — так Макс говорит. Катера садятся и взлетают по несколько раз в день и со всех направлений (я специально считал год назад), поэтому надо было только дождаться летящего в нашу сторону. За два часа ожидания мы чуть не взбесились, но катера все-таки дождались.
Макс встал на одно колено, и, почти не целясь, нажал на спуск. Ракета вышла с негромким шипением и почти беззвучно понеслась за катером. Катера, вообще, не слишком быстроходны, а этот даже еще не успел разогнаться, когда ракета вошла в его двигатели. Вместо ожидаемого взрыва блеснула вспышка, видимая даже от нас, и катер стал заваливаться вниз. Мы вскочили и побежали в лес, куда и падал катер.
— Макс, что там за хренотень была? — спросил я на бегу.
— Я думаю, вместо взрывчатки там установили одноразовый лазер.
— А что, взрывчатка хуже?
— Корабли чужих взрывчатка не берет. Когда это обнаружили, уже столько хороших ребят погибло, что говорить не хочется. Чтобы такой катер взорвать, тола надо килограммов сто, не меньше. А вот теперь они почешутся.
Мы вышли к месту падения через двадцать минут. Катер лежал на боку, сломав при падении несколько берез. Видимо, он упал носом вниз, так как лес вокруг был не тронутый. Мы пошли не маскируясь, и чуть не поплатились за это. Когда мы только разрабатывали операцию, я рассчитывал, что нам удастся уничтожить кого-нибудь из руководителей СП области, они постоянно летают на таких катерах от баз к базам и районным отделам. Действительность же оказалось настолько неожиданной, что мы и представить себе такого не могли.
Боковой люк катера распахнулся, и из него выскочило несколько жуков-солдат. Видимо, они пострадали от удара при падении, потому что их скорость, превосходящая скорость обычного человека, была невелика, и мы успели поднять автоматы. Выстрелить успел только один жук, и то промахнулся. Я жестом направил Макса вперед, сам пошел за ним. Макс вскарабкался на катер, держась за открытой дверкой, как за прикрытием. На брюхе катера было достаточно желобов, за которые можно было уцепиться, и я влез по ним наверх, пусть и не с такой легкостью как Макс. Я махнул рукой, подзывая остальных, и приготовился к броску внутрь. Макс поднял руку, и резко опустив ее, перебросил себя через дверь в открытый люк. Я так сделать, конечно, не мог, но залез внутрь быстро, хотя и не достаточно, чтобы помочь ему разобраться с теми, кто внутри. Внутри было два безоружных солдата и еще один жук, которого я никогда раньше не видел. На полу лицом вниз лежал человек в комбинезоне руководства СП без знаков различия. Он, похоже, дышал. Макс осторожно перевернул его, и мы оба ахнули от неожиданности: у него не было глаз, хотя это нуждается в объяснении. Там, где у людей глаза и брови, у него находилось нечто странное, как бы наклеенная полоса, чуть выступавшая над уровнем лба. Она была сантиметров шесть шириной, и казалась выросшей естественно. Полоса сходила на нет к вискам. Кожа облегала ее без шрамов; там, где у людей находятся мешки под глазами, была такая же ровная, как на щеках, кожа. По середине полосы проходил ряд… Не знаю как сказать… Глаза? Может быть, но это выглядело как маленькие драгоценные сверкающие камни, выложенные в ряд. Эти камни проходили по всей полосе, начиная от тех мест, где у людей внешние уголки глаз.
Мы с Максом поглядели друг на друга.
— Макс, его надо обязательно допросить. Как ты думаешь, он сможет говорить?
