— Ты не помнишь меня, правда? Я видел вас с сестрой, когда вы были детьми; твой отец встречался с моим в нашем загородном доме в Киото. Я показал тебе наши сады, но больше всего тебе понравилась наша кошка.
— Снежок, — сказала я. — А ты Юджи Оно. Конечно, я помню тебя.
Он пожал мне руку. На правой руке у него не было мизинца, но остальные пальцы были длинными и очень, очень холодными.
— У тебя ледяные руки.
— Ну, как говорят, холодные руки — горячее сердце. Или наоборот?
Летом, перед тем, как мне исполнилось девять, и до того, как умер папа, он взял нас в Японию в деловую поездку. (Это случилось еще и до того, как международные путешествия практически прекратились из-за дороговизны и страха перед болезнями.) Папа верил, что путешествия чрезвычайно полезны для молодых, да и не хотел нас оставлять одних после убийства матери. Одним из тех, кому папа нанес визит, был отец Юджи Оно, глава «Кондитерской компании Оно» и самый могущественный шоколадный предприниматель в Азии. Между прочим, меня заклинило на Юджи, хотя он был лет на семь старше. Тогда ему было пятнадцать, значит, сейчас года двадцать три.
— Как твой отец? — спросила я.
— Он умер. — Юджи опустил глаза.
— Мне очень жаль, я не знала.
— Да, его смерть была трагической, хоть его и не убили, как твоего. Рак мозга. Похоже, ты не следишь за ситуацией в шоколадном бизнесе, так что я скажу тебе сам: сейчас я глава «Кондитерской компании Оно».
— Поздравляю, — сказала я, хотя и не была уверена, стоило ли говорить это слово.
— Да, мне пришлось за очень короткое время научиться многому. Но мне повезло больше. Отец, пока был жив, учил меня сам. — Юджи улыбнулся мне. У него была милая улыбка. Между передними зубами была небольшая щербинка, отчего он выглядел моложе, чем был.
— Долгое же путешествие ты проделал, чтобы попасть на свадьбу Баланчиных, — заметила я.
— У меня тут другие дела, и я друг невесты, — сказал он и сменил тему: — Потанцуешь со мной, Аня?
Я посмотрела в сторону очереди за напитками — Вин был где-то в середине.
— Я тут с другом.
Юджи рассмеялся:
— Нет, я не имел в виду ничего такого. Я уже практически женат, а ты слишком молода для меня. Прости, но я до сих пор вижу в тебе маленькую девочку, и мои чувства к тебе можно назвать отцовскими. Думаю, мой отец хотел бы, чтобы я с тобой потанцевал: а твой парень вряд ли будет возражать против старых друзей вроде меня.
Он предложил мне руку, и я взяла ее.
Оркестр играл медленную мелодию. Хотя у меня и не осталось к Юджи романтических чувств, танцевать с ним было не в тягость. Он отлично танцевал, и я сообщила ему об этом. Юджи сказал, что в детстве отец заставлял его брать уроки танцев.
— Когда я был ребенком, мне казалось, что уроки танцев — невосполнимая потеря времени, но сейчас я благодарен за это умение.
— Потому что женщинам это нравится?
Кто-то похлопал меня по плечу. Я думала, что это Вин, но нет, это оказался мой кузен Джекс.
— Не возражаешь, если я вмешаюсь? — спросил он Юджи.
— Как хочет Аня, — ответил тот.
Лицо Джекса покраснело, а глаза блестели слишком сильно. Я всей душой желала, чтобы он не был пьян. Все-таки пришлось уступить; казалось, что если я этого не сделаю, кузен устроит сцену.
— Да, все в порядке.
Джекс взял меня за руку, и Юджи ушел. Его ладонь была влажной и даже сальной на ощупь.
— Ты знала, с кем танцуешь?
— Да, конечно. Юджи Оно. Я знаю его уже много лет.
— Ну, тогда ты знаешь, что о нем говорят?
Я пожала плечами.
— Люди думают, что он один из тех, кто руководил заражением поставки шоколада Баланчиных.
Я обдумала это заявление:
— И какая ему от этого польза?
Джекс закатил глаза.
— Ты же умная девочка, Аня. Подумай.
— Ты же так хотел прервать наш танец. Почему бы тебе самому не сказать?
— Малыш — так зовут Юджи Оно-младшего, чтобы не путать его с Юджи Оно-старшим, — рвется доказать, на что он годен. Все думают, что организация Баланчиных слаба. Самый лучший способ выдвинуться для Малыша — разрушить бизнес Баланчиных в Северной Америке.
Я кивнула:
— Но если люди так думают, почему же он был приглашен на свадьбу?
— Естественно, он утверждал, что никак не связан с отравлением, так что его пригласили, сделав вид, что ему верят. Мне нужно было сказать это тебе, Аня. Танец с ним покажет тебя не в лучшем свете.
Я рассмеялась, чтобы продемонстрировать, что его мнение для меня ничто, и спросила:
— Почему?
— Люди подумают, что у тебя с ним вроде союза.
— Так кто эти люди, Джекс? Те же люди, которые встали на мою защиту, когда меня не так давно бросили в тюрьму? Так скажи этим людям, что я знакома с Юджи много лет и буду танцевать с тем, с кем хочу.
— Ты устраиваешь сцену, — сказал Джекс. — На тебя все смотрят. Ты можешь подумать, что ты здесь совсем не важна, но ты все же старший ребенок Леонида Баланчина, и ты кое-что значишь для этих людей.
— Это ужасно грубо! А как же мой брат, Лео? Он ничего не значит? Ты же сам мне говорил, что не стоит его недооценивать!
— Прости, Аня. Я не это имел в виду, я…
И тут меня снова похлопали по плечу; на этот раз, слава богу, решил вмешаться Вин.
Я стряхнула руку Джекса и радостно бросилась к Вину. Кончилась песня, началась другая, медленная; я едва это заметила, так меня разозлил спор с Джексом.
— Я не думал, что тебе нравится танцевать, — сказал Вин.
— Не нравится. — Я была сердита на слова Джекса и не в настроении для разговора.
— Ты очень популярна, — продолжал Вин. — Когда ты танцевала с этим черноволосым парнем, я уж было подумал, что мне пора ревновать.
— Ненавижу всех этих людей, — сказала я и положила голову Вину на грудь. Его пиджак пах сигаретами. Хотя Вин и не курил (никто в наше время не курил, так как выращивание табака требовало очень много воды), пиджак принадлежал курильщику. От запаха меня слегка замутило, но все же он мне скорее нравился.
— Ненавижу, что меня втягивают в разборки. Хотела бы я никогда не родиться или родиться кем-то совершенно другим.
— Не говори так, я рад, что ты появилась на свет.
— И мне жмут туфли, — проворчала я.
Он негромко рассмеялся.
— Мне отнести тебя за стол?
— Нет, просто не зови меня больше танцевать.
Песня закончилась, так что мы вернулись за стол. Юджи не было, и на его месте уже сидел кто-то другой.
Так как мы бы не успели вернуться в город до комендантского часа, мы договорились остаться на ночь в Тарритауне, в одном из бывших каретных сараев на территории поместья. Я должна была спать с Нетти, а Вин — разделить комнату с моим братом. Лео пошел гулять с Джексом и другими неженатыми парнями из Бассейна, так что я уложила Нетти и отправилась составить компанию Вину. Вин спал плохо, так что я точно знала, что он еще не заснул. Кстати, я была ему полной противоположностью — засыпала почти сразу же, как касалась головой подушки. Если бы я не чувствовала себя виноватой, что вытащила Вина на эту ужасную свадьбу, я бы с большим удовольствием свернулась калачиком рядом с Нетти и заснула. Путешествие в сочетании с неудобной обувью совсем меня измучило.
Возможно, это и выглядело глупо, но на мне были пижама и банный халат, который я обнаружила в шкафу. Несмотря на нашу многократную болтовню насчет ожидания, несколько раз мы с Вином были на грани. Так что теперь — пижама и банный халат.
Вин лежал на кровати, бренча на расстроенной гитаре, которую он нашел в комнате. Гитара была без одной струны и с дырой в боку. Он улыбнулся, когда увидел, во что я одета.
— Здорово выглядишь, — сказал он.
Я села на единственный стул в комнате, подтянула колени к груди, положила на них голову и зевнула. Вин предложил, чтобы я легла на кровать, но я отрицательно покачала головой. Он продолжил извлекать звуки из струн. Тепло разморило меня, мне захотелось спать, и стало жарко. Я сняла халат.
