— Сев, как ты думаешь, а бабушка нам сделает плюшки? Свои фирменные, с сахаром?
— Сделает, конечно. А я у неё ещё пирог с картошкой и грибами попрошу.
— Обнимем только их сначала. И выспимся. В своих кроватях…
Сева на секунду представил, как они заходят в свою комнату, ложатся в привычные кровати. Как в комнате пахнет яблоками, как придет кошка Дуся и будет мурчать, сначала уминая Севину спину мягкими лапами, а потом удобно на ней устроившись. Но эта мысль прожила в Севиной голове лишь секунду. Или две. Её сменила другая: это не мечта, это воспоминание. О той прошлой жизни, которой уже никогда не будет. И стоящая в общей комнате кровать, на которой спали папа и мама, навсегда останется пустой. Если мы и доберёмся до дома, и если зараза и смерть обошли его стороной, то нас встретят убитые горем бабушка и дедушка, потерявшие любимую дочь. Они будут счастливы нас видеть, они будут обнимать нас и целовать, но, наверное, до плюшек дело дойдёт не сразу. Если вообще дойдёт.
Сева опять очень остро почувствовал то, о чём они говорили с Костей в метро: смогут ли они когда-нибудь снова быть счастливыми? По-настоящему радоваться? Чувствовать вот ту чистую радость без примеси грусти и тоски. Чувствовать так, как чувствовали прежде. До эпидемии.
За своими размышлениями он отвлёкся и не следил за дорогой — ну в конце концов, это же поезд, у него рельсы, что вообще может случиться? Но он снова сосредоточился, сфокусировал взгляд и закричал от ужаса. Костя, который, сидя на корточках играл с собакой, вскочил как ужаленный и тоже посмотрел в окно.
— Рельсы заканчиваются!
Как бы странно ни звучали эти слова, но это была правда. Впереди — может быть в километре от них — рельсы заканчивались и на сколько хватало глаз начиналась выжженная пустыня, усыпанная сотнями кратеров от взрывов бомб. А за пустыней…
— Сева, Сева, тормози! Тормози!
Костя паниковал, и Севе нечем было его успокоить.
— Мы не успеем! Я разогнался сильно. Электричка не может сразу остановиться, она ж тяжёлая! У неё инерция!
Он уже передвинул рычаг тяги обратно в нейтральное положение, но это не произвело ровным счётом никакого эффекта, поезд, казалось, даже поехал быстрее. Костя отчаянно начал озираться, ища хоть что-нибудь с надписью «ТОРМОЗ» — вообще, по-хорошему, озаботиться тем, как они будут тормозить, надо было заранее, но чего уж… Костя показал на рычаг справа от себя — он был похож на стоп-кран. Сева немедленно за него потянул: состав резко дёрнулся и начал тормозить. 60, 50, 40, 30 километров в час…
Костя открыл дверь и высунулся наружу, схватившись за вертикальный поручень на корпусе электровоза. Он видел, как так же делали машинисты.
— Прыгнем?
— Да…
— Я хватаю Льва, ты прыгаешь первым. Только по моей команде!
Сева что-то вдруг вспомнил. Из глубин памяти всплыл какой-то фильм, то ли про Джеймса Бонда, то ли про Индиану Джонса — не важно. Там точно один герой другому совет давал, как из поезда правильно прыгать:
— Когда прыгнешь, постарайся немного покатиться по земле! Так скорость погасить можно!
Обрыв рельс стремительно приближался. Сева схватил протестующего Льва Семёновича. Положил руку брату на плечо.
— Всё будет хорошо. Прыгай!
Костя прыгнул. Секунду спустя Сева с собакой прыгнули за ним.
***
Когда Тоня подъехала к железнодорожной станции, у неё внутри всё упало. Платформы по обе стороны от путей кишели заражёнными. Даже если они прямо сейчас свернут и попробуют, как собирались, поехать вдоль железной дороги по насыпи или по пространству между встречными путями, всё равно часть заражённых бросится за ними. А, может, и все бросятся. И нет никакой гарантии, что спортивный мотоцикл осилит дорогу — это же не её моцик из детства, которому не страшна была любая грязь.
В шлеме с опущенным забралом было плохо слышно, и приближения электрички Тоня не заметила, только увидела, как все заражённые куда-то бросились.
Лавр быстро-быстро хлопал Тоню по плечу. Она сняла шлем.
— Что?
— Смотрите, смотрите скорее. Поезд!
Тоня обернулась туда, куда указывал Лавр, ровно в тот момент, когда электричка на скорости врезалась в толпу заражённых. Это был их с Лавром шанс! Она завела мотор, бросила мешавший ей шлем и повернула на железную дорогу.
Ни Сева, ни Костя и не подозревали, что за их поездом кто-то едет. Как маленькие кораблики ждут прохода ледохода, чтобы последовать в проломленный им путь во льдах, так же Тоня и Лавр ехали сейчас по насыпи у самых рельс вслед за мчащейся электричкой мальчишек.
Несколько раз над ними пролетали двойки военных самолётов. И Тоне, и Лавру очень хотелось это обсудить — самолёты, значит, жизнь есть! — но Тоня боялась остановиться. Боялась, что расчищенный путь вдруг станет опасным. И она гнала мотоцикл изо всех сил.
Они не видела того, что видели Сева и Костик, не слышала она и взрывов, которые отчётливо слышал на заднем сиденье Лавр и которые его страшно тревожили. И Тоня ужасно удивилась и испугалась, когда, как ей показалось, на полном ходу из кабины электрички прыгнул сначала один, а затем и второй человек. Она прибавила ходу, чтобы поскорее до них добраться.
Мальчики выпрыгнули в самый последний момент. Пролетев на скорости станцию «Лось» и оставшись без железнодорожного полотна, их электричка потерпела крушение. Первый вагон встал дыбом, потащил за собой остальные. В клубах пыли, земли, осколков металла, со страшным скрежетом поезд перевернулся и остановился.
Тоня с ужасом смотрела на катастрофу, причины которой ей были совершенно непонятны. Сейчас важнее всего было быстрее добраться до тех, кто успел выпрыгнуть. Выжили ли они?
Когда они подъехали к месту, куда выпрыгнул Костя, он уже вставал на ноги. Немного дезориентированный, ушибленный и поцарапанный, но тем не менее, живой. Он бешено крутил головой и кричал.
— Сева? Сева! Сева!
Чуть поодаль из небольшого овражка на его голос выскочила большая белая собака и принялась его яростно облизывать.
— Лёва, Лёва, где Сева?
— Мальчик, что случилось? — Лавр спрыгнул с мотоцикла быстрее Тони и уже обнимал Костю.
— Брат, мы с братом вместе прыгали! Помогите!
Быстрым шагом Тоня пошла туда, откуда прибежала собака. На земле лежал мальчик. Без движений. Сердце у Тони ёкнуло. Она бросилась к нему, схватила за плечи.
— Ты живой? Ты в порядке?
Пульс есть, дыхание — прерывистое, но есть. Подбежал Костя, упал на колени рядом с братом.
— Сева, Сева, любимый, очнись, ну пожалуйста, ну очнись!
Лев Семёнович принялся вылизывать Севино лицо, как бы говоря ему: ну эй, пора вставать! Чего ты разлёгся тут? И Сева открыл глаза. Он ударился головой, которая теперь шумела и болела. Перед глазами плыло. Он осоловело посмотрел на склонившуюся над ним странную компанию:
— Вы чего?
***
Они перезнакомились. Лавр сразу понравился Севе с Костей, он был очень похож на их дедушку, и манерой разговора, и даже внешне. Может быть, все университетские профессора так похожи между собой? — думал Сева, пока Лавр в красках расписывал их с Тоней приключения и даже обмолвился про тюрьму. Тоня в беседе почти не участвовала — Костя объяснил ей, почему они прыгнули, и она отошла посмотреть.
Пробравшись через груду металлолома, в которую превратилась электричка, она оглядела выжженную пустыню, простирающуюся за ней. Сначала на неё накатила волна тоски — как они выберутся? Куда они так дойдут? Но затем она разглядела за пустыней что-то странное: неужели это стена?
Во время крушения электрички в ней погибли оставшиеся заражённые — их просто раздавило и расплющило. Всех, кроме одного.
В прежней жизни Денис был ветеринаром, он работал в небольшой частной клинике города Электроугли. В день заражения у него был выходной, и на той самой злосчастной электричке он собирался ехать к невесте в Сергиев Посад. Они давно хотели съехаться, но всё никак не могли договориться, кто к кому переезжает. Посад был чудесным городом, зелёным, уютным, монастырь опять-таки очень красивый, но зато в Электроуглях у него была любимая работа, коллеги, его звери. Это был непростой выбор, и Денис предчувствовал сложный разговор с Любой. Сложный, но необходимый. Звери, если быть откровенным, для него в этом жизненном уравнении были даже важнее коллег.
