— Мило, да? — спросила Аска, садясь на кровать. — Бывший жилой корпус научной группы NERV. Я была здесь пять лет назад, все себе представила — и запомнила. В соседней комнате, кстати, дрыхнет твоя вторая половина. Ему сейчас…
— Девять лет, — сказала я, глядя на руки Юй-сан. Даже во сне они подрагивали.
Ленгли поерзала, облокачиваясь на приподнятые колени женщины.
— Точно.
— Зачем тебе это? Это все?
Аска шутовски потолкала в плечо спящего Икари-сана.
— Эй, директор, расскажете своей подопечной? Нет? Окей, тогда я сама. Это тренировка — для памяти, для воображения. Я могу сейчас все здесь поменять, все забыть и устроить иначе. Но в точности…
Она погладила одеяло, поправила очки на лице спящей женщины.
— …в точности своя прелесть. Идеальная память.
— И идеальное воображение.
— Да, — сказала Аска, вставая. — Не все чудовища — Ангелы.
— Ты не ответила, зачем.
— Для тебя старалась, — пробурчала Аска, открывая дверь.
В свет.
* * *
Съемка дорожной камеры была черно-белой.
Огни казались просто прожженными в фоне дырами, тротуар отражал все, а разметка… Разметка просто тянулась в бесконечность.
Единственная машина в поле зрения камеры мчалась с огромной скоростью, и скоро должна была исчезнуть прочь — к штрафам и взысканиям. Но ехавший ей навстречу грузовик — огромный трейлер — вильнул в сторону, и время застыло.
— Смешно, — сказала Ленгли. Ее рыжие волосы казались темно-серыми, лицо — бледно-серым, и только голубые глаза почему-то не обесцветились — два звенящих голубых огня.
— Смешно?
— Да. Я нажала на паузу — там, ну, когда смотрела впервые пленку. Вот видишь? Я все разглядела в подробностях. Это последняя секунда жизни Икари Гендо. Парамедики уверены, что он умер мгновенно.
Я смахнула с линии взгляда каплю. Дождь повис в воздухе тяжелыми прозрачными камнями — черными, серыми. За тонированным стеклом тяжелого седана ничего не видно, но уже змеится крохотная трещина. Бампер грузовика уже начинает мять капот. Задние колеса уже не касаются асфальта.
«Уже, — подумала я. — Уже давно».
— Он вез тебе время, — сказала Аска. Она лежала на животе, заглядывая под машину. — Торопился. В совете директоров до сих пор трудится учитель Юй — на него Икари и надавил. Мол, ваше детище уже похоронили, но оно работает. Проект «Майнд», дело жизни и смерти великой Юй.
— Откуда ты знаешь?
— Я и сама так надавила на этого Фуюцки, когда пообещала тебе спокойствие, — ответила она, вставая. — Не напрямую, естественно.
— «Естественно»?
— Угу. Я — «а» — не вхожа в сов. дир. «Бэ» — не хочу умереть под грузовиком.
Я касалась пальцами черного бокового стекла. Его покрывали колючие капли — лишь немногим менее черные, чем само окно. В нем отражались выжженные дыры уличных фонарей, и где-то за ним был директор Икари, профессор Икари.
«Спасибо», — прошептала я, проводя по стеклу.
Капли не стерлись, потому что я уже ничего не могла исправить.
— Зачем ты показала мне это?
— Идем.
Ленгли взяла меня за руку. Кроссовки с треском сминали брызги под ногами и фонтанчики воды, поднятые в воздух каплями. Дождь царапал мне щеки — холодные, каменные капли, недвижимо висящие в воздухе.
— Куда дальше?
— Дальше.
Аска щелкнула пальцами, и сзади ожил грохот, а камень стал просто водой на моем лице.
* * *
— Это — твое прошлое.
Я помнила это все. Здесь было немало пробелов, заполненных кадрами обгоревших балок и обрушенных перекрытий, но Ленгли сумела найти так много, что мне стало страшно.
«Каору показал это Синдзи… Синдзи видел все это».
Я шла по галерее — живой, звучащей, пугающей. Каждое окно выходило в новый вид: в новую комнату, в иное освещение, иные звуки. Аска порой ошибалась, что-то не так представляла, но я снова дышала высушенным воздухом специального госпиталя NERV. И Ленгли молчала.
— Зачем мы здесь? — не выдержала я.
— Затем же, зачем ходили к Каору.
Мы остановились напротив окна в интенсивную терапию. Три санитара, Икари-сан и я. Мы все висели в воздухе.
— Заполнишь картину? — спросила Аска. Она прижала нос к стеклу, словно силясь проникнуть в видение. — Напоминаю: пять капсул мепередина, подвал. Тебя нашли вовремя. По результатам — аномальное повреждение тканей на руках профессора Икари и два облака дисперсной плоти вместо санитаров.
Я прикрыла глаза. Эта ветвь памяти была плотной и толстой, ее пронизывали сложные отростки, но я знала, что делать. Когда я снова увидела перед собой галерею, картинка изменилась.
— Икари-сан уехал. Нагиса собрал моих самых первых учеников и отвел в подвал. Там он заставил меня рассказывать им о себе. О том, кто я. О том, что он со мной делает.
За окном картина оживала. Лужи рвоты, сорванные простыни, и люди, пытающиеся прижать меня к кровати. Два санитара, которые держали меня за руки, вдруг стали большими, очень большими, — будто их перенесли в вакуум. А потом комната стала ярко-красной — сразу и вся.
— Если бы Икари-сан не схватил меня за руки, третий санитар — тот, который с зондом, — убежал бы.
— И ты бы умерла.
— Да.
— Нет! НЕТ!
Я оглянулась. Аска смотрела на меня, оглаживая пальцами щеки, виски, и в ее глазах было что-то такое, от чего я еще острее ощутила себя в госпитале NERV.
Отчаяние.
— Нет, нет же, Рей! Это неправильно! Перестань!
Ленгли отняла руки от лица и быстро-быстро заговорила:
— «Перестань! Я не хочу!» «Какого дьявола ты лезешь в мою жизнь!» — вот что правильно, Аянами, черт бы тебя подрал! Вот что! Просто заплачь, слышишь? Заплачь! Нельзя любить всех и быть такой с самой собой! Вот, смотри!
Мальчика, включившего мобильный телефон, бьют в ухо — тяжелой перчаткой в броне Белой группы. Его лицо в крови, и я не могу узнать, кто это.
Майя умирает. У нее в сгибе локтя система капельницы, на висках — присоски электродов. В ослепительном свете лампы серебрится ниточка слюны из ее рта. «Семпай», — читаю я по губам.
Кенске смотрит немного ниже объектива камеры наблюдения, а за его затылком — ствол. Айда улыбается: для него все почти закончилось.
Мисато Кацураги стоит у входа, а за ее плечом…
* * *
— Ленгли, что вы себе позволяете?
Я видела ее глаза, лампы над головой, серый бетонный потолок, видела вскрики детей — малиновые, острые вспышки.
— Встаньте со стола, руки так, чтобы я их видел, — сказал Велкснис.
— Да неужели?
Аска даже не пошевелилась. Она улыбалась, глядя только на меня.
— Я сказал…
— Я слышала. Это вы слишком много на себя берете. Сначала массовые убийства, теперь помехи работе агента «А».
— Последний раз предупреждаю…
— Велкснис.
Аска вздохнула и начала поднимать руки. Я увидела, как она подцепила что-то длинное из выреза пиджака. Увидела, как кисть умело разворачивает это что-то — почти ломаясь в суставе.
— Умрите, пожалуйста, — сказала Аска и выстрелила из-под руки — назад.
Грохот ударил по ушам, по глазам, я захлебнулась визгом детей, а потом хлестнула волна жара.
Крик длился, длился, а я слышала запахи — сладкий запах горелой плоти и кислый — термохимического оружия. Аска переломила ствол и вынула маленькую толстую гильзу.
— Тысяча восемьсот градусов кармы, — сказала она, загоняя в ствол новый патрон. — Наверное, заслушал отчет саперов об особенностях настройки детонаторов и решил… Да заткнитесь вы!
В классе стало тихо. Кто-то всхлипывал, кто-то откашливался. Что-то скворчало.
— У нас совсем-совсем нет времени, Рей. Бегом назад. Придется сокращать басню.
Я не знала, как поступить, а потому просто нырнула, чтобы только не слышать смрада.
Я бежала.
* * *
— Как было бы просто — взять и устроить тебе дуэль с Каору. Чтобы он взял Синдзи за ухо, а ты белому мудаку накидала. Но ты же ничего не поймешь.
