Песах Амнуэль
Чисто еврейское убийство
Труп Мошика Слуцкого был обнаружен уборщиком-оле, который явился рано поутру выметать мусор из коридоров ешивы. Моисей Арнольдович Слуцкий, 52 лет, уроженец Украины, 23 года в стране, был убит ударом тяжелого предмета по затылку. Смерть наступила мгновенно. Тяжелый предмет лежал в двух метрах от тела — это был толстый, в тисненом коленкоровом переплете, том одной из частей Талмуда. В углу переплета книги запеклась кровь. Том весил не меньше пяти килограммов, и Маймонид, чьи высказывания находились на страницах этого старинного издания, наверняка пришел бы в неописуемое возмущение, если бы знал, с какой целью далекие потомки используют это творение человеческого разума.
Полицейский эксперт, осматривавший тело, сказал комиссару Роману Бутлеру, стоявшему рядом:
— И зачем эти датишные приобретают компьютеры, если все равно пользуются таким старьем? Согласись, что дискетой убить куда труднее.
У Романа было на этот счет иное мнение (он вспомнил дело Вакшанского, убитого именно трехдюймовой дискетой), но комиссару не хотелось вступать в дискуссию.
Ситуация сложилась крайне неприятная. Слуцкий был убит, по словам эксперта, между девятью и двенадцатью часами вчера вечером. В это время двери ешивы были уже заперты, никто посторонний в помещение не заходил и зайти не мог («только через мой труп», — сказал сторож-оле, положив руку на пистолет). Черный ход, предназначенный на случай пожара, был навечно заставлен огромным шкафом со старой кухонной посудой.
— Куда смотрит пожарная инспекция? — с деланным возмущением сказал Бутлер. На самом деле отсутствие второй двери значительно облегчало работу. Искать преступника следовало внутри ешивы, поскольку до прибытия полиции никто не покидал здания.
Об этом убийстве на следующий день писали все газеты, и можете себе представить, какие комментарии позволили себе некоторые журналисты. «Ну вот, теперь они уже убивают друг друга.» Или «В армии они, видите ли, не служат, Бог не велит, а убивать умеют не хуже арабов.» А то еще, сам видел: «Запереть их там, и пусть сами с рави Бен-Ури разбираются, а Бог поможет.»
Ну, вы же помните, каково было противостояние религиозных и светских кругов в начале двадцатых годов нашего, двадцать первого, века.
Вечером, начитавшись комментариев и наглядевшись на фотографии бедного Моисея Слуцкого в живом и мертвом виде, я отправился к моему соседу Роману Бутлеру, чтобы выслушать его комментарий. Честно говоря, я был готов к тому, что Роман вообще разговаривать не захочет, сославшись на усталость.
Все оказалось наоборот.
Роман сидел в углу салона перед огромной чашкой кофе.
— Хорошо, что ты пришел сам, Песах, — сказал он. — Я уж собирался тебе звонить.
— Какие-то новые подробности? — спросил я. — Нашли убийцу?
— Наливай кофе, — предложил Роман. — Не нашли и не найдем, вот что я тебе скажу.
— Почему? — удивился я. — Газеты пишут, что никто из помещения ешивы не выходил. Всего там ночевало восемнадцать человек. Нужно опросить всех, религиозный человек лгать не станет, достаточно посмотреть ему в глаза.
— Замечательная мысль, — пробормотал Роман. — В ней всего две ошибки. Во-первых, если религиозный еврей убил другого еврея, он тем самым поставил себя вне общины и вне религиозной морали. Значит, и соврать может. Во-вторых… Ты думаешь, я не опросил всех и не смотрел каждому в глаза?
— И что же? — спросил я, потому что Роман надолго замолчал, думая о своем.
— Каждый из восемнадцати ешиботников сказал мне, что это именно он убил Слуцкого. И каждый прямо смотрел мне в глаза. Если следовать твоей мысли, что глаза — зеркало души, то нужно заключить, что правду говорили все. Кто же тогда убил?
— А кровь… Или отпечатки пальцев…
— На книге были обнаружены отпечатки пальцев всех учеников ешивы, а также рави Бен-Ури и самого Слуцкого. Видишь ли, книгой изречений Рамбама пользовались ежедневно и ежечасно…
— Детектор лжи, — сказал я. — Не могли врать все, один должен был говорить правду.
— Видишь ли, Песах, — медленно сказал Бутлер, — я проверил каждого на детекторе лжи. Все говорили правду.
— Но… — растерянно сказал я.
— Вот именно. Ударил один — без сомнения. Но убийцами считают себя все. Вот почему я хотел с тобой поговорить. Ты писатель, историк. Хоть ты и не религиозен, но публику эту знаешь лучше меня. По-моему, это чисто психологическая проблема. Может быть, они считают, что каждый еврей ответствен за убийство еврея… Не знаю. Хотя, тут может быть иная тонкость. Слуцкий, по Галахе, евреем не был — мать у него полька, обе бабушки — русские… Еврей только отец.
Не буду лукавить — после слов Романа я почувствовал себя если не Эркюлем Пуаро, то, по крайней мере, Ниро Вульфом. Может, это неожиданное осознание собственной значительности заставило меня забыть о вопросе, который я намеревался задать в самом начале разговора. Бутлер сам ответил на этот незаданный вопрос:
— Ты не спросил, Песах, что, собственно, делал Слуцкий в ешиве. Он не был учеником, он и религиозен был только наполовину, если такое вообще возможно. Соблюдал шабат, но не ходил в синагогу. Постился в Йом-кипур, а Девятого ава зажигал электричество и умывался. В общем, что считал нужным, то и делал. А в ешиву эту приходил почти ежедневно — для того, чтобы поспорить с учениками. Все говорят, что спорить с ним было очень интересно, он прекрасно знал Танах, практически наизусть, да и отдельные отрывки из Талмуда и Мишны цитировал без запинок. Рав Бен-Ури сказал мне, что он бы с превеликим удовольствием имел в ешиве такого ученика — хотя бы для того, чтобы остальные оттачивали в спорах с ним свои аргументы. И, в то же время, по словам того же рави, он никогда не принял бы Слуцкого в ешиву. Никогда и ни за что. Я провел в ешиве день, не обнаружил ни единой зацепки, и вот теперь сижу и ломаю голову…
— Чем я могу помочь? — спросил я.
— Мне нужен светский человек, который, тем не менее, мог бы говорить с этой публикой на их языке. В полиции таких не оказалось. Ты же знаешь нашего министра.
Министра полиции Ноаха Шапиро знали все. Еще бы — именно он нарушил многолетний статус-кво и открыл в шабат все без исключения улицы даже в ультрарелигиозных кварталах. В прежние времена это было бы невозможно — религиозные партии могли угрожать провалом любой коалиции. Но в каденцию премьера Вакнина партия Труда впервые получила подавляющее большинство в кнессете и не нуждалась ни в чьей поддержке…
Ровно сутки спустя мы опять сидели с Бутлером в его салоне. По стерео показывали прямой репортаж об инаугурации господина Чернышева — первого, законно избранного, президента России с очевидными фашистскими взглядами. Нам обоим было не по себе — на Манежной площади бесновались огромные толпы фанатиков, антисемитские лозунги висели на балконах гостиницы «Националь» и на здании Манежа. А народ, как всегда, безмолвствовал. Народу, видите ли, надоело голосовать — к урнам пришли только сорок два процента избирателей, но две трети этого числа предпочли фашиста Чернышева демократу Прохорову. Так, двадцать восемь процентов избирателей навязали России новую реальность.
