Святослав Логинов
Туп-туп!
«Один» происходит от слов «никогда» и «совсем».
Раньше было как:
— Просыпайся, мой хороший, в садик пора… — вот так, хорошим называет, а требует: просыпайся.
Потом того хлеще:
— Дома должны прочесть параграф шестой и сделать упражнение на странице двадцать третьей…
— Зачёт по английскому языку вы должны были сдать пять дней назад, сейчас сессия, зачётная неделя кончилась…
— Вам известно, что к началу рабочего дня вы должны быть на рабочем месте?
— Милый, мы должны решить, куда поедем в отпуск…
Должен, должен, должен… Кому? Я ни у кого не занимал, оставьте меня в покое!
Вся жизнь сплошное ожидание. Ждёшь, когда кончится постылая учёба, и настанут каникулы. Ждёшь, когда изноет рабочая неделя, и мелькнут короткие выходные. Но и тогда ты будешь что-то должен: семье, соседям, чёрт знает кому. Из всей институтской программы марксистско-ленинской философии намертво врезалось в память сказанное Лениным: «Жить в обществе и быть свободным от общества — нельзя». Тоже, философ хренов, чтоб его приподняло да не опустило! Мало ли, что нельзя… если нельзя, но очень хочется, то можно.
Отбыл тридцать семь лет беспорочной службы, хотя, какая она беспорочная — ходить на нелюбимую службу — хуже разврата. При первой возможности с развратом было покончено, наступила пора пенсии, когда ты никому ничего не должен, должны тебе.
Как бы не так! Держи карман шире. Казалось бы, дети выросли, живут отдельно, но ты им непрерывно что-то должен. А тут ещё внуки подтянулись. Главное зло, конечно, жена. Зудит непрерывно: «Ты им дед или дядька посторонний?» Без неё он как-нибудь наладил нормальные отношения и с детьми, и с внуками. А от жены спасения нет, тут никакой пенсии не предусмотрено, спрятаться можно только под землю.
Ремонт в квартире надо делать… Кому надо, тот пускай и делает, а он этот ремонт в гробу видал. А тут ещё втемяшилось в умную голову: поехали на отдых в Турцию. Как будто мало в Ялте намучались семнадцать лет назад. Что она в той Турции потеряла? Ждёт, что её султан в гарем заберёт? А я тут причём? Одна пусть и едет к султану.
Непроизнесённая фраза о гареме родилась неспроста. Сексуальных обязанностей у него было с избытком, а вот бонусов считай, что и не было. Неудивительно, что к сорока годам у него стремительно начала развиваться половая слабость, а к пятидесяти — Ура! — он уже был полным импотентом. После этого постоянной темой разговоров стало требование, что он должен лечиться. Опять, должен…
Ещё один великий, изучаемый институтской философией, сказал: «Свобода есть осознанная необходимость».
После тягостных размышлений он осознал, что путь к свободе необходимо идёт через неприятнейшие ситуации, которые он, хочешь — не хочешь, должен пройти. Развод, размен, разъезд — и вот, он один, от слов «совсем» и «навсегда». Всё, что было можно, он отдал супруге, не оставив себе ничего, кроме тишины и спокойствия. Бывшая жена так и не поняла, с чего бы это её импотент вздумал разводиться.
Ему досталась крохотная, меньше не бывает, однокомнатная квартирка на не престижном верхнем этаже. Быт сложился сразу, неизменный, как вечность. Дважды в неделю он ходил в магазин, покупая один и тот же набор продуктов. Раз в две недели подметал пол, раз в месяц стирал бельё в шумливом индезите. Гладить постиранное считал излишним.
Телевизора у него не было, телефон лежал выключенным.
В свободное время, которого стало много, он перечитывал десяток любимых книг или раскладывал пасьянс: косынку, ручеёк, простыню, солитёр или тройки. Пасьянсы сходились часто, обещая удачу и процветание.
В квартирной тишине всякий сторонний шум невольно привлекает внимание. Этот — на улице, это — соседи внизу что-то переставляют. А этот — полное ощущение, что на кухне. Сначала передвинули скамеечку, а следом: туп-туп-туп — шаги и тут же — шурх!.. — протащили что-то тяжёлое.
Встал, прошёл на кухню. Никого. Скамеечка на месте, и две табуретки — тоже. Зачем ему одному две табуретки?
Зачем-то заглянул за плиту. Вернулся в комнату, раскидал карты тройками, задумался, с какой стороны приступиться к пасьянсу.
Туп-туп! Шурх!..
Крыса? Нет, крыса бегает дробным топотком, а это кто-то основательный. И откуда взяться крысе на его верхотуре?
Туп! Туп! Шурх!..
Встал, прошёл на кухню. Подвигал стол, табуретки и скамеечку. Выключил холодильник — может, это он тупает? Уходя, оставил на кухне свет. В прихожей задержался у шкафа, чуть приоткрыл зеркальную дверцу. В комнате уселся на пол по-турецки.
Вот так. Теперь если оно высунется на середину кухни, он увидит его в зеркале. А если и не выбежит, всё равно, тень никуда не денется и выдаст тупальщика.
Долго ждал. Наконец: Туп-туп! — затих ненадолго и снова: Туп-Туп! Шурх!..
В зеркале — ничего, тени — ни малейшей, а тупает.
Вспомнились ни с того, ни с сего, дурацкие рассказы, будто бы потусторонние силы в зеркалах не отражаются и тень не отбрасывают.
Хотел встать и не смог — отсидел ноги. Оно и неудивительно, целый год его маршруты дальше сортира не пролегали.
Как теперь встать?
Встать можно на кухне, там скамеечка, на неё животом навалиться и втащить себя на табурет, благо, что руки работают исправно.
Упёрся кулаками в пол: Туп! — один кулак, туп! — второй. Шурх!.. — подтянул непослушные ноги. — Туп-туп! — так понемножку и доберёмся, куда надо.
В прихожей мельком глянул в ничего не отразившее зеркало и потащился дальше, в яркий кухонный свет, не желающий отбрасывать тени.
Туп-туп! Шурх!..
Должен же он узнать, кто там тупает.
Кому — должен?
