Сергей Шведов - Scientia potentia est

Мне приспичило прямо на остановке у академии наук, а там камер видеонаблюдения на каждом академическом здании — как воронья насело! И все за тобой следят лиловым глазом. А кустики на газонах такие ухоженные, сквозь тонкие прутики все как на ладони просматривается, никак не укроешься. И милицейская машина с цветомузыкой на крыше тут же рядом отдыхает.

Человек я законопослушный, пока меня сильно не прижмет, но тут уж так прижало, что невмоготу. Красоваться в центре города в костюме наездника — с темными пятнами на брючинах между ног, тоже не хотелось.

Безвыходных ситуаций не бывает — и вот судьба кинула мне призрачную надежду, как голодной собаке кость. Забор вокруг одного из НИИ академии разобрали — ремонтировали трубопровод, меняли трубы. Я перепрыгнул через яму и попал на задний двор какого–то научного института. Видеокамер тут не было, но не было и закуточка, куда бы приткнуться по нужде.

Ветер хлопнул неплотно притворенной дверью черного хода, словно указывая путь к спасению.

Охраны на входе не было. С видом облегчения на лице я спокойно вышел из туалета и тут же наткнулся на поджидавшего свою дичь охотника:

— Кто такой? — спросил охранник.

— Я… научный сотрудник.

Двухметровый верзила в форме постучал дубинкой по ладони и окинул меня с ног до головы взглядом, предвкушающим садистское наслаждение от допроса нарушителя.

— Пройдемте, гражданин!

— В ваших обязанностях — сначала предъявить мне обвинение или выразить подозрения, если таковые имеются.

— В этом корпусе режим совершенной секретности. Проход только по пропускам.

— На КГБ работаете?

— На космос.

— Почему тогда у вас тут ни живой души?

— Единственная живая душа в этом корпусе — я! — гордо ткнул себя дубинкой в грудь охранник. — Финансирование института прекратили, но режим секретности не сняли, так ведь? Придется отвечать по всей строгости закона за несанкционированное вторжение на режимный объект.

Спорить с вооруженным стражником, который в два раза выше и тяжелее тебя, как–то несподручно. Я и не заметил, как у меня на запястьях щелкнули наручники:

— Вперед шагом марш!

— Протокол составлять?

— Да, и протокол составим, может быть… протокол испытаний.

— Вот уже преступление — пописать в чужой унитаз.

— Не болтать! Лицом к стене!

Он провернул ключ и открыл дверь.

— Проходите.

Каптерка охраны скорей напоминала научную лабораторию.

— Садитесь, — охранник указал на массивное кресло, опутанное проводами.

— Электрический стул или пытошная дыба?

— Не угадали — испытательное кресло.

— Вы всех нарушителей так вот сразу караете, даже без соблюдения бюрократических формальностей?

— Сидите смирно и не дергайтесь.

Мучитель оказался с немалым опытом. Пару движений — мои руки намертво пристегнуты к поручням, ноги — к подставке. На голову мне он опустил какой–то венец с проводками.

— Поджарить мне мозги надумали?

— Нет, снять энцефалограмму… для начала.

Я ничего не почувствовал, хотя ожидал самого страшного.

— Слушайте, не надо меня пытать научными методами. Я и так все скажу — сразу сдаюсь на милость правосудия. И подпишу любую бумагу, если будете настаивать. Сдайте меня в карательные органы безо всяких изощренных издевательств. По глазам заметно, что вы садист, что вам тут скучно, хочется поразвлечься, но все–таки… вы хоть немного… человек?

Бессердечный охранник не слушал, а тупо рассматривал графики и колонки цифр на экране компьютера:

— Как тривиально — полная блокировка самосознания личности и познавательных возможностей. Воля и самообладание стерты начисто. Подопытный кролик из самых простых — «вышли мы все из народа».

— У меня два высших образования!

— Оно и видно.

— Что вы можете понять с вашей школой младших командиров или пусть даже средней школой милиции!

— Я доктор медицинских наук.

— Что же вы в охранниках торчите? Идите в поликлинику — врачей не хватает.

— Во–первых, я по специализации не лечебник, а исследователь. Во–вторых, здесь мне платят за три ставки, поскольку я один за всех уволенных справляюсь. В-третьих, это моя бывшая научная лаборатория, где я могу продолжать свои исследования вопреки всему. Наука, знаете, затягивает, пусть даже мне за это и не платят.

— А где теперь весь ваш космический институт с его учеными кадрами?

— На рынке. В фирмах менеджером. Или в казино швейцаром. Еще есть много подходящих мест для ученых специалистов высшей категории. Можно и тротуары плиткой мостить, в конце концов, если здоровье позволяет. Там платят будь здоров!

Он оторвался от экрана.

— Итак, два высших образования — познавательный опыт есть. Были проблемы с учебой?

— И остались, английский язык — мертвым грузом со словарем.

— Как у всех среднестатистических человечков. «Такой удел нам положон…», если слегка переврать классика. Сейчас мы подключим вас к мультисимулятору.

— Это больно?

— Ничуть. Даже забавно. Мультики посмотрите, а может, и настоящее кино. Больше никаких субъективных ощущений, обещаю.

— Отпустили бы подобру–поздорову безо всяких ощущений.

— Ни–за–что!!! Где я себе подопытного испытателя найду? Мои исследования требуют практического подтверждения.

Доктор освободил мне правую руку.

— Выпейте вот это.

— Наркотик, конечно?

— Медицинский спирт. Вот вода, чтобы запить. Как проглотите, не вдыхайте воздух, чтобы не обжечь бронхи. Сразу же после глотка пейте воду.

— Не учите ученого… Я же сказал — у меня две «вышки».

Сказал и… как в бездну провалился.

Я засек краем глаза, как из–за ограды вылетел камень, но не успел проследить его траекторию. Мой стальной шлем не смялся в лепешку, а раскололся, как глиняный горшок. «Хорошая сталь», — успел подумать я. Очнувшись, долго не мог сфокусировать зрение — перед глазами все сначала, троилось, потом двоилось, и все плыло, плыло. Наконец очертания предметов перестали расплываться, и я увидел костер, на котором дикари заживо поджаривали испанских военных моряков, которых предварительно раздели и обобрали пираты.

Пьяные морские разбойники угощали индейцев своим пойлом и дружно ржали над воплями несчастных жертв на костре. Я даже слогов не смог бы разобрать в гортанных воплях дикарей, не то что слов. Но когда одноглазый пират дохнул на меня перегаром джина, смахивающий на запах тройного одеколона, я понял каждое слово: