— Это займет совсем немного времени, — взмолилась миссис Джелико.
— Мы смогли бы сесть вон там, — сказал Гамильтон, крутя кепку в грязных пальцах. — Мы заняли для вас кресло.
— Как угодно, — согласился Саттон.
Он прошел с ними за угол, у которого они его настигли, и взял предложенное ему кресло.
— А сейчас, — заявил Саттон, — скажите, что вы от меня хотите?
Миссис Джелико глубоко вздохнула.
— Мы представляем Лигу Равенства Андроидов… — начала она.
Стивенс вклинился в разговор, успешно прервав длинную речь, которую, казалось, подготовила миссис Джелико.
— Я уверен, — сказал он, — что мистер Саттон иногда о нас слышал. Лига существует уже много лет.
— Я слышал о Лиге, — сказал Саттон.
— Может, вы читали и нашу литературу? — спросила миссис Джелико.
— Нет, — ответил Саттон, — не могу сказать, что читал.
— Тогда вот вам несколько книжек, — сказал Гамильтон. Он засунул грязную руку во внутренний карман пиджака и вытащил полный кулак листовок и брошюр с загнутыми углами.
Он протянул их Саттону. Саттон робко взял их, положив на пол возле кресла.
— Короче, — сказал Стивенс, — мы представляем веру в то, что андроидам нужно дать равные права с человеком. Они, в действительности, уже люди по любому признаку, кроме одного.
— Они не могут иметь детей, — выпалила миссис Джелико.
Стивенс коротко приподнял свои песочного цвета брови и взглянул, как бы удивляясь, на Саттона. Он снова прочистил горло.
— Совершенно верно, — продолжал Стивенс. — Как вы, сэр, вероятно, знаете, они бесплодны абсолютно. Другими словами, человечество может химически произвести совершенное человеческое тело, но оказалось неспособным решить тайну биологического зачатия. Было сделано много попыток воспроизвести хромосомы и гены, яйцеклетки и сперматозоиды. Но ни одна попытка не была полностью успешной.
— Может, когда-нибудь, — предположил Саттон.
Миссис Джелико покачала головой.
— Нам не дано понять всего, мистер Саттон, — банально провозгласила она. — Есть власть, которая противостоит нашему познанию всего. Есть…
Стивенс опять прервал ее.
— Короче, сэр, мы заинтересованы в осуществлении равенства между биологическим человечеством, рожденным человечеством, и человечеством, произведенным химическим путем, которое мы зовем андроидами. Мы утверждаем, что они, в основном, такие же люди, что им тоже дано право на общее наследие человечества. Мы — первоначальная биологическая человеческая раса, и мы создали андроидов, чтобы поддержать наше население, для того, чтобы больше было людей для занятия командных пунктов и административных центров, рассеянных по Галактике. Вы, наверное, хорошо осведомлены о том, что единственной причиной того, что мы недостаточно полно контролируем Галактику, является недостаток человеческого руководства.
— Я хорошо осведомлен об этом, — сказал Саттон, а сам подумал: “Неудивительно, что к этой Лиге относятся, как к банде чокнутых. Капризная старая женщина, заикающийся, грязный, неуклюжий человек, космокапитан в отставке, на плечах которого тяжело лежит время и которому больше нечем заняться”.
Стивенс говорил:
— Тысячи лет назад рабство было уничтожено между одним биологическим человеком и другим. Но сейчас у нас есть рабство между биологическим человеком и искусственно созданным человеком. Потому, что андроидов приобретают. Они не живут, как хозяева своей судьбы, но служат по указаниям идентичной формы жизни… идентичной во всем, за исключением того, что одна биологически плодится, а другая — стерильна!
“И это, — подумал Саттон, — конечно, то, что он механически выучил из какой-то книги. Как страховой агент по продаже энциклопедии”.
Вслух он сказал:
— Чего же вы хотите от меня?
— Мы хотим, чтобы вы подписали петицию, — миссис Джелико в последний раз попыталась естественно улыбнуться.
— И сделал вклад?
— Право же, нет, — сказал Стивенс, — вашей подписи будет достаточно. Это все, что мы просим. Мы всегда рады получить свидетельство того, что уважаемые люди, думающие мужчины и женщины Галактики, видят справедливость нашего требования.
Саттон отодвинул свое кресло и решительно встал.
— Мое имя, — сказал он, — мало известно.
— Нет, мистер Саттон…
— Я одобряю ваши намерения, — продолжал Саттон, — но скептически отношусь к вашим методам их выполнения.
Он слегка поклонился им, все еще сидящим в креслах:
— А сейчас я должен пойти пообедать.
Он был на полпути в вестибюль, когда кто-то схватил его за локоть. Это был Гамильтон с потрепанной кепкой в руках.
— Вы кое-что забыли, — сказал он, протягивая листовки, которые Саттон оставил на полу.
Селектор на столе Адамса заворчал, и тот нажал кнопку.
— Да, сказал он, — что такое?
Слова Алисы перебивали одно другое.
— То дело, сэр. Дело Саттона.
— Ну и что с делом Саттона?
— Его нет, сэр.
— Кто-нибудь с ним работает?
— Нет, сэр. Не в этом дело. Его украли.
Адамс резко выпрямился
— Украли?
— Украли, — повторила Алиса. — Это верно, сэр. Двадцать лет назад.
— Но двадцать лет…
— Мы проверили охранные донесения, — сказала Алиса, — оно было похищено через три дня после того, как мистер Саттон отправился к 61 Лебедя.
— Уэллингтон, — представился юрист.
Он положил тонкий слой пластикового лака на лоб, чтобы спрятать татуировку, но марка все равно просматривалась, если хорошенько приглядеться. И голос его был голосом андроида.
Уэллингтон осторожно положил свою шляпу на стол, также осторожно сел в кресло и положил портфель на колени. Затем он вручил Саттону свернутую бумагу.
— Ваша газета, сэр, — сказал он. — Она лежала у дверей. Я подумал, что она может вам понадобиться.
— Спасибо, — поблагодарил Саттон.
Уэллингтон смущенно кашлянул.
— Вы — Ашер Саттон? — спросил он.
Саттон кивнул.
— Я представитель некоего робота, который вам известен под именем Бастер. Вы, может быть, помните его?
— Конечно помню, ведь он был мне вторым отцом… Поднял меня на ноги, когда мои родители умерли. Он был с моей семьей почти четыре тысячи лет.
Уэллингтон откашлялся снова.
— Совершенно верно, — сказал он.
Саттон откинулся в кресле, сжав газету в кулаке.
— Только не говорите мне…
