Сергей несся по тротуару, задевая прохожих. Вслед что-то рассерженно кричали. Шабанов не слышал — ругань скользила мимо сознания. Главное — подальше от прущего наружу кошмара! Куда угодно, лишь бы подальше!
Перекресток. Стадо машин, рванувшееся наперерез. Словно нарочно — хотят, чтобы остановился, влип… Хрен вам! За угол, в переулок… Подметки липнут к подтаявшему на солнце асфальту, наливаются свинцовой усталостью ноги… Дома пообочь тянутся бесконечными громадами, угрюмые, настороженные. Притворяются, гады! Уж он-то видит, что прячется за обманчиво-надежными фасадами!
Хреново прошлое. С шаманами-паранормами, богами лопарскими, рыбацкими шняками и лезущими за поживой шведами, коих поморы свеями зовут…
Вот уж и мысли путаться начинают, свеи какие-то приплелись… чтоб им пусто было!
Еще один дом позади… Воздух жжет легкие, сердце колотится у горла… Снова перекресток… Теперь направо… Что-то знакомое впереди, неприятное, злое…
— Не, ты глянь на него! Повадился бегать, гад!
Сильный удар в челюсть сбивает с ног. В кармане хрупает стекло, в воздухе разливается запах пролившейся водки…
— Во падла! — рычат напротив. — Нашу водку разбил!
Царящий в голове сумбур нехотя уступил место ясности. Странной, стеклянной. Двойственной. Мир казался одновременно знакомым и чужим. Чуть кружилась голова. Глаза резало, словно смотришь сквозь одолженные у близорукого приятеля очки. Лежавший на асфальте Шабанов снизу-вверх посмотрел на заступившего дорогу Воробья.
Он медленно поднялся на ноги, цвиркнул окрашенной в розовое слюной.
«Вшивота плюгавая. И не таких бивали!» — усмехнулся вышедший из тени Тимша.
Впервые присутствие юного предка не заставило вздрогнуть. Наоборот, Сергей почувствовал, как возвращается уверенность, а мышцы наполняются недоброй силой.
— Пшли вон, уроды! — яростно выдохнул он.
Шакальим нюхом учуявшие опасность «шестерки» невольно попятились.
Воробей щербато оскалился.
— Ты на кого пасть раззявил, чмо?!
Под низким лобиком багрово вспыхнули крысячьи глазки. Уступать вожак не умел — ума не хватало. Зато агрессия разве что из пор не сочилась. Вместе с потом.
«Давай, бей!» — скомандовал вломившийся в сознание Тимша, и Сергей, не раздумывая, впечатал кулак в прыщавую скулу верзилы.
Глаза Воробья удивленно округлились. Он пошатнулся, неловко попятился, дрожащая рука за спиной шарила в поисках опоры…
«Еще разик! По зубам его!» — азартно заорал Тимша.
Сергей в подсказке не нуждался.
Верзила сполз по стене дома и замер со слюнявой улыбкой идиота на разбитых губах.
«Этот готов, — с удовлетворением констатировал Тимша. Пора заняться подпевалами.»
Сергей грозно повернулся к «шестеркам». Щуплый, с чахоточным румянцем на впалых щеках наркомана, крысеныш истерично оскалился. Из-под длинного, не по погоде, плаща вынырнула бейсбольная бита.
— Ну давай, подходи! — истерично взвизгнул задохлик, неумело размахивая битой. — На раз порешу!
«Ты поднырни, поднырни под дубину-то!» — шепнул Тимша. Сергей раздумывать не стал.
Бита опасно чиркнула по волосам… и пролетела мимо. Щуплый потерял равновесие, раскрылся… В следующий миг удар снизу в челюсть вознес его высоко над асфальтом. Приземление сопровождалась по-жабьи мокрым шмяком. Бита со звонким клацаньем откатилась в сторону.
«Второй», — продолжил счет Тимша.
Сергей шагнул к последнему оставшемуся на ногах. Детина затравленно глянул на валявшихся без движения приятелей… В кулаке привычно раскрылся серебристый нож-бабочка.
— Боксер, да? — злобно прошипел бандит. Гнилозубый смрад окутал Шабанова плотным облаком, заставил поморщиться.
«Эк зыркает! — подрастеряв ухарскую веселость заметил Тимша. — Так равки смотрят, мертвецы неупокоенные!»
— Не-е, этот еще живой, — отозвался Сергей. Рука нырнула в карман, на свет появилось отбитое бутылочное горлышко с похожим на клык острым сколом. — Мертвяки, они приятнее…
«Брось стекляху! — моментально посуровев приказал Тимша. — Негоже так-то!»
— Ему скажи! — огрызнулся Сергей.
— Ты чего бормочешь, а? Под шизика косишь? — взревел гнилозубый. — Так я и шизика урою! Думаешь, не сумею, а?!
«Чтой-то он разорался…» — встревоженно заметил Тимша.
Насмотревшийся боевиков Сергей вмиг уловил причину, и даже успел начать разворот… на затылок обрушился тяжелый удар.
«Не по-людски это — в спину бить»! — прохрипел Тимша — болезненно, словно досталось и ему.
Сергей не ответил — сознание плыло сквозь багровый туман. В тумане колыхались неясные тени, глухо бубнили злобные голоса… Одно осталось реальным и осязаемым — зажатое в кулаке горлышко разбитой бутылки.
— Получи, шизик!
Одна из теней приблизилась. Сергей прикрыл лицо, но ботинок, отлитой из свинца болванкой, врезался в печень.
«Лежачего? Ногами?! — простонал Тимша. — Равк! Как есть равк!»
«Какое там! — нашел в себе силы мысленно усмехнуться Сергей. — Эти уроды любого вурдалака сжуют.»
Видимо, улыбка сумела отразиться на лице — над головой яростно взревели:
— Лыбишься, да? Щас нечем будет!
Тень снова надвинулась… Шабанов ее ждал — яркой молнией блеснуло на солнце стекло, затрещала расползаясь дешевая джинса, бесстыдно раздвинулась плоть, впустив в себя узкий и длинный скол… Воздух прорезал тонкий пронзительный визг:
— А-а-и-и-и!!! Сука-а! Колян!! Он мне ногу пропорол!!!
— Ну все! — зловеще выдохнул багрянец.
На затылок обрушился громадный бетонный блок.
«Это и есть смерть?» — беззащитно спросил Сергей.
Тимша ответить не успел — мир поглотила грохочущая чернота…
* * *
Сознание возвращалось толчками — каждый раз чуть ближе к поверхности. Мир за сомкнутыми веками светился ярче и ярче, к свечению присоединились шорох прибоя, потрескивание костерка, далекие крики чаек, обоняние добавило запах выброшенных на берег водорослей, горьковатый аромат тлеющей в коптильне осины и самые мощные, перекрывающие остальные, неизменные и вездесущие — запахи рыбы, копченой, вяленой, соленой… запахи поморской тони. Острый холодный ветерок налетел со спины и умчался дальше, на секунду обдав проникшей под одежду утренней свежестью…
Значит снова в прошлом. Даже нойд не помог… Сергей открыл глаза…
Мир виделся словно из глубины пещеры — темнота вокруг и неровное светлое пятно впереди. Там, за порогом — пламенеющий яркими гроздями рябинник, потемневшая от вереницы пронесшихся зим рыбацкую изба, длинные ряды жердяных вешал. На ветру лениво колышутся сохнущие сети… здесь — темнота и ватная тишина. Звуки окружающего пещеру мира доносятся глухо, словно сквозь толстое одеяло…
