(ОВЦЫ) — это были такие праведники.
(КОЗЛИЩА) — это были такие грешники.
— …так вот, когда они стали отделять, тут наш брат фарисей не выдержал.
«Братцы! — крикнул фарисей Савл — тот, который впоследствии стал апостолом Павлом. — Пошли побивать камнями христиан!» Ну, мы и пошли…
— Хватит!
Председатель разбил графин и замер в зловещей позе. Фарисей посмотрел на него и обмер: перед ним стоял АПОСТОЛ ПАВЕЛ.
Тут же в зловещих позах сидели АПОСТОЛ ПЕТР, ИОАНН БОГОСЛОВ, НИКОЛАЙ УГОДНИК — все до одного — честные христиане.
— Господа, — пробормотал фарисей, — куда я попал? Разве здесь не синедрион?
— Нет, — сказал Павел, — здесь не синедрион. Здесь совсем другое учреждение.
— А почему здесь Ирод? И Понтий Пилат?
Ирод и Понтий вскочили со своих мест:
— Во имя отца и сына и святого духа!
(ОТЕЦ, СЫН и СВЯТОЙ ДУХ) — это была такая святая троица.
— Господа фарисеи! — сказал фарисей и тут же поправился:- Господа христиане!
Все, что я тут сказал, прошу считать недействительным!
Тогда поднялся Иоанн Богослов:
— Ну зачем же недействительным? Документ есть документ. Я откровенно скажу, — Иоанн заглянул в свое Откровение, — у нас мало материалов об Иисусе Христе. Нам пригодится то, что вы рассказали. Только признайтесь: от кого слышали?
— Кажется, от Матвея.
— Так и запишем: «От Матфея».
— И еще от Луки, — сказал фарисей, поспешно называя своих знакомых.
— Так и запишем: «От Луки».
— А куда меня? — спросил фарисей, дрожа от страха и раскаяния.
— Тебя-то? Тебя никуда. Можешь идти.
Фарисей перекрестился.
Добрые волхвы шли с самого востока и по пути объявляли каждому встречному:
— А мы видели звезду! Только, пожалуйста, пусть это останется между нами…
И они поясняли, что это — звезда будущего иудейского царя, к которому они сейчас и направляются, чтобы вручить ему свои дары. Правда, пока что он просто младенец Иисус, но у него, говорили волхвы, все в будущем.
Встречные встречали других встречных и, между прочим, делились свежей новостью:
— Вы слыхали?
— Да, да, уже все говорят…
— Будущий царь!
— А как же наш Ирод?
Ирод — царь настоящий и в силу этого настроенный против всякого будущего — отнесся к сообщению с должным вниманием.
— Приведите ко мне этого самозванца! — приказал он своим людям. — Откуда? Я не знаю, откуда! Идите за этими… они покажут дорогу.
Добрые волхвы шли к царственному младенцу, а за спиной у них были дары, а также люди, приставленные к ним Иродом, — А мы видели звезду! — объявляли волхвы.
— А мы видели звезду! — ликовали волхвы. И шли за своей путеводной звездой — путеводные звезды царя Ирода…
— Врачу, исцелися сам!
Вот с какими словами обратился сатана к богу.
Но впоследствии эти мудрые слова были у него украдены и попали в евангелие «От Луки», приобретя таким образом совершенно другого автора.
Сатана возмутился. Он метался между небом и землей, обращался и в низшие, и в высшие инстанции и всюду требовал, чтобы евангелие «От Луки» впредь именовали евангелием «От Лукавого».
— Потому что это несправедливо, — говорил сатана. — Потому что эти апостолы жнут, где не сеяли.
Жнут, где не сеяли… Золотые слова! Но не успел сатана их сказать, как они попали в евангелие «От Матфея».
Палач тяжело дышал.
— Сил моих нету? Прямо детский сад, а не серьезное заведение!
— Чтобы рубить головы, надо свою сохранить на плечах, — мягко улыбнулся царь Ирод.
— Трудно с ними, — всхлипнул палач. — Сущие ведь младенцы!
— Младенцы? — Ирод встал из-за стола. — Младенцы? — Ирод вышел на середину кабинета. — Запомни, палач: если думать о будущем, младенцы — это самый опасный возраст. Сегодня младенец, а завтра Иисус Христос!
— Идущий сзади меня идет впереди меня! — загадочно вопил Иоанн Предтеча.
Он шел и вопил, шел и вопил, не пытаясь вникнуть в смысл этой таинственной фразы.
Над его головой проносились века. Возникали и рушились города, рождались и умирали мессии. А он все шел и вопил, шел и вопил.
Наконец он обернулся. Позади него было много людей, и все они были впереди, намного, намного впереди.
Так вот оно, значит, что! Святой Иоанн шел попросту не в ту сторону…
— Итак, голосуется первое предложение, — сказал бог-отец. — Кто за? Кто против?
Кто воздержался?
— Я воздержался, — поднял руку бог-сын.
— Опомнись, сынок! На кого ты поднимаешь руку?
— Я ни на кого, — замялся бог-сын. — Я просто так… голосую…
Старый бог рвал на груди балахон и метал громы и молнии.
— На меня? На самого? Не выйдет! Я себя породил, я себя и убью… когда сочту нужным…
— Простите, я хотел сказать…
— Нет, мальчик, шалишь!
— Я не шалю, — пробормотал мальчик и вдруг почувствовал себя мужчиной. Но мне надоело… распинаться…
— Ах, ты не хочешь распинаться! Ну что ж, тогда мы сами тебя распнем!
И бог-отец отдал соответствующее распоряжение.
— А как же быть с обязанностями бога-сына? — спросил святой дух, который до сего времени сидел тихо.
— Ну, это я беру на себя, — успокоил его старый бог. — Тем более, что я сам себя породил- так что мне это и по штату положено. — И он заговорил громче, выступая одновременно от имени отца и сына:- Итак, голосуется первое предложение. Кто за?
Кто против? Кто воздержался?
— Я воздержался, — сказал осмелевший дух.
— И ты, брат? — покачал головой бог-отец и сын. — Как же это? От кого, от кого, а от тебя я не ждал.
Говоря это, бог лихорадочно соображал, как бы разделаться со святым духом.
Попробуй его ухватить, когда он бестелесный!
Святой дух сидел тихо, но руки не опускал.
— Ладно, — нахмурился бог, принимая решение. — Сдашь мне дела, и чтоб духа твоего не было!
Духа не было. Бог остался один. Один в трех лицах.
— Итак, голосуется первое предложение. Кто за? Кто против? Кто воздержался? — Бог посмотрел вокруг и облегченно вздохнул: — Принято единогласно!
— Имеющий уши да слышит: легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому попасть в царство небесное.
Но ведь верблюд тоже имеет уши!
«Ох, — думает верблюд, — после этих степей и пустынь, после всей этой жизни каторжной мне только игольного ушка недоставало!»
