на «Парке Победы», и логичнее было поехать на работу через «Университет», сделав пересадку с «Арбатской» на «Библиотеку имени Ленина». На эскалаторе она стояла на две ступени выше Вероники. Когда она услышала страшный крик укушенной девушки, Бабочкина даже думала снять на видео «очередную сумасшедшую в метро» для своего инстаграма, но, достав телефон, поняла, что опаздывает, и быстрым шагом пошла по эскалатору вверх, унося с собой вирус Михайлина.
На перегоне между «Кропоткинской» и «Парком Культуры» у Бабочкиной начались судороги. Кто-то из пассажиров нажал на кнопку связи «пассажир-машинист», кто-то — это же Москва — всё-таки достал телефон и начал снимать. Через три минуты после того, как вирус полностью овладел телом Бабочкиной, поезд было уже не спасти.
В поезде «Москва-2020» между вагонами нет дверей или перегородок. Ещё пара перегонов, и из 1460 человек в живых остались порядка ста.
Машинист Миронов, пытавшийся первое время игнорировать странные звуки, доносившиеся из салона, решил-таки открыть дверь и проверить, пустив заражённых пассажиров в кабину. Плотная волна москвичей влилась в тесную кабину, раздавив Миронова, и перелилась через окна в тоннель. Кто-то задел рычаг, и состав увеличил скорость. Поезд пролетел станцию и врезался на полном ходу в следующий состав. Не остановился и потащил его дальше по тоннелю.
Такая же судьба постигла в тот день ещё много поездов метро, которые врезались друг в друга, сходили с рельс, падали с метромостов из-за критического превышения скорости.
Если бы точкой входа вируса Михайлина в Москву не стала одна из самых загруженных станций московского метро, город точно бы уцелел. Наверняка удалось бы локализовать заразу, пожертвовать, может, одним из заражённых районов, установить карантин… Но роковое стечение обстоятельств и роковой укус мыши именно на «Арбатской» сделал гибель города неизбежной.
Москва умирала одновременно медленно, отчаянно цепляясь за призрачные шансы на спасение, и стремительно — скорость распространения вируса не оставляла никаких шансов.
Заразившиеся на эскалаторе пассажиры, разбежавшиеся с «Арбатской» на «Библиотеку имени Ленина», «Александровский сад» и «Боровицкую», унесли с собой заразу в поезда и на другие станции метро.
По всему городу в офисы, школы, детские сады, торговые центры и кинотеатры, госучреждения и больницы, церкви и техникумы приходили и приходили новые заражённые.
Все первые часы с начала эпидемии телевидение привычно молчало или врало. Никаких экстренных эфиров — только новости о стабильности и покое, в котором пребывает государство Российское. А вот интернет и радио начали сообщать о болезни практически с первых минут. Появились видео. «Коммерсант FM» и «Эхо Москвы», «Максимум» и «Наше радио», все главные онлайн-площадки — все наполнились сообщениями о страшном вирусе, о многочисленных жертвах и, что самое важное, о необходимости срочно закрыть двери и никуда не выходить.
Михаил Альбертович, старший управляющий партнёр в юридической компании «Эйдельман, Смирнов и Анисимов», услышал о вирусе по радио «Серебряный дождь», когда вышел в кухню налить себе кофе. Обычно этим занималась его секретарша Софа, но он не смог до неё докричаться, а выйдя из кабинета, увидел, что Софы нет на месте. Да и других сотрудников тоже.
Не дослушав сообщение радиоведущего, Михаил Альбертович побежал к машине. Его жена Лена была дома, да и она сама разберётся, а вот дети — Серёжа и Анфиса — были в школе. Михаил Альбертович сам отвёз их на занятие в частную гимназию в Сокольниках перед тем, как отправиться в офис. И сейчас он бежал к машине, повторяя про себя: «Только бы успеть, только бы успеть, только успеть, только, успеть, успеть».
Ехать было сравнительно недалеко. Его проворный Hyundai Genesis глотал километры до школы. Там, где дороги уже встали из-за аварий, Михаил Альбертович выезжал на тротуар — иногда даже не сбавляя скорости. На одном из поворотов ему под колёса прыгнул заражённый — он не нажал на тормоз. Кажется, он вспомнил как дышать, только когда остановил машину у ограды школы. Калитка была открыта.
Михаил Альбертович с большой симпатией относился к их школьному охраннику Володе. Насколько вообще такое можно сказать о сотруднике ЧОП, Володя был в чём-то даже интеллигентным человеком. Вежливым и дружелюбным по отношению к детям и строгим, хотя и корректным, по отношению к посторонним. Однажды Михаил Альбертович видел, как Володя одним ударом отправил в нокаут пьяного мужчину, пытавшегося с боем прорваться в школу (как потом объяснил директор, дело было в плохом разводе, и мужчина пытался забрать в обход решения суда свою дочку). После того случая Михаил Альбертович стал меньше волноваться за Серёжу и Анфису — в школе они были под надёжной защитой.
Володя стоял на четвереньках прямо за школьной калиткой и кого-то ел. Михаил Альбертович с ужасом узнал классную руководительницу из параллельного класса Серёжи. Её грудная клетка была разорвана. Володя огромной лапищей зачерпывал внутренности и засовывал их себе в рот. Михаил Альбертович закричал. Он понял, что опоздал. Понял, что ничего нельзя больше изменить. Побежал с криком на Володю. Покойный охранник вскочил неестественно быстро — правой рукой он вырвал Михаилу Альбертовичу сердце, а левой — схватил его за шею, притянул к себе и откусил ему ухо.
***
У здания госдумы молодая и уже подающая надежды общественная деятельница Екатерина Мизулина с удивлением смотрела на группу людей, как ей показалось, дравшихся, у выхода из метро «Охотный ряд». Её водитель тоже обратил на них внимание, бросил машину и, слегка придерживая молодую Мизулину за плечо, повёл к центральному подъезду.
Если бы вирусом Михайлина можно было заболеть лишь после укуса, может быть, депутаты госдумы и уцелели бы тем утром, но вирус передавался и воздушно-капельным путём. И его уже подцепил по дороге на встречу с Мизулиной корреспондент «Парламентского часа». Вместо того, чтобы поздороваться с подъехавшей с опозданием Мизулиной, он чихнул на неё кровью. Оскорблённая в лучших чувствах Екатерина поспешила скрыться в здании, сказав на прощание неудачливому корреспонденту пару неприятных слов. По случайности, или, может быть, то была судьба, первым встреченным ей в Думе человеком стал депутат Валуев.
Загляни где-то в районе 14:00 случайный прохожий в здание государственной думы, он увидел бы, что зал заседаний залит кровью и завален телами и, вероятно, встретил депутата Валуева, которому образ страшного зомби неожиданно пришёлся к лицу. Благодаря своему спортивному прошлому он оказался единственным «выжившим» и теперь ходил по опустевшему зданию на Охотном ряду в поисках новых жертв.
Наверное, в каком-то смысле это была типичная история. В девяностых фармацевтический гигант Pfizer в поисках лекарства от стенокардии случайно изобрел «Виагру». Почти тридцать лет спустя институт, возглавляемый профессором Михайлиным, в поисках лекарства от смерти создал самый страшный вирус в истории. Эффективный. Непобедимый. Смертельный.
Но на каждого москвича, убитого вирусом — не важно, реанимированного им после или так и оставшегося лежать, — приходилось по десять, а то и двадцать убитых паникой. Москвичи топтали друг друга в метро, на вокзалах и аэропортах, на улицах и в переулках. В страшных давках гибли десятки тысяч…
За считанные часы вирус уничтожил город как достижение цивилизации. Как место, где можно было рассчитывать на помощь, как место, в котором существует иерархия, закон и порядок.
По привычке многие граждане поначалу вызывали скорые, тем самым лишь помогая распространению болезни — не сумев помочь заражённым, врачи заболевали сами и разносили заразу дальше. То же самое происходило и с другими экстренными службами города — с пожарными и с полицейскими. Последние пытались защитить и других, и себя, но никакой автомат, а уж тем более пистолет не справлялся с толпой заражённых.
Отец Сергий был не единственным, кто в тот день решил забрать с собой на
