они мне не требовались. Да и теперь ровно по той же причине.
– Почему? Деньги всем нужны.
– И тебе тоже?
– А чем я хуже других?
– И для чего? Можешь рассказать?
– Дай денег – расскажу!
По-своему она все-таки очаровательна. Прямая, открытая, честная. Не идеальная мужская мечта, конечно, но думаю, тому же Хэнку она бы понравилась. Так что, может и хорошо, что он спит: отбил бы в два счета.
– Как по мне, деньги нужны только для дела. Но большую часть всего на свете можно сделать только желанием, собственными силами и поддержкой единомышленников.
– Без единой монеты?
– Не веришь?
Качнула головой.
– Деньги ведь не сразу появились в мире. Сначала люди обходились взаимными услугами. Кто-то вскопает поле, кто-то смастерит плуг, кто-то пошьет одежду. Услуга за услугу.
– А почему он тогда вообще появились? Ведь так проще. И честнее.
– Потому что мир становился все больше и больше. И цепочки услуг вытягивались все длиннее и длиннее… Так и получилось, что когда человеку с одного края земли нужна помощь кого-то с другого края, свиней туда не погонишь: сдохнут по дороге. А деньги послать можно и уже там купить на них хоть целое стадо.
– А почему нельзя найти помощи ближе? У соседей? У него ведь должны быть соседи!
– У кого?
– У того человека, о котором ты говоришь. Почему же они ему не помогли?
А в самом деле, почему?
– Наверное, не захотели. Или поссорились.
– Значит, он плохой? Если ругается с соседями, значит, плохой.
В логике ей не откажешь. Простой, будничной, наивной логике.
– Были причины, в общем. Серьезные. И не у него одного.
– А если бы все жили дружно, то и денег бы сейчас ни у кого не было?
Кто знает… Всякое случается.
– Вот нам с тобой деньги разве нужны? Продуктовый паек выдается, жилье, вода, транспорт предоставляются. Благотворительные ярмарки? Пожалуйста! Бери не хочу.
– Но ты же зачем-то пошел работать?
Затем, что новоявленный папочка ухитряется пропить теперь уже два пайка.
– За еду.
– И все?!
– Какое-то жалованье мне положили, не спорю. Но я пока даже не думал, на что буду его тратить.
– Как это на что? На…
И осеклась. Задумалась. Надолго. А потом сокрушенно признала:
– Да, если одежду покупать, так все равно лучше той рубашки не найдешь, а она даром досталась.
– Вот видишь.
Дюжина шагов в молчании.
– Но если тебе не нужны деньги, зачем тогда туда идешь?
– Потому что есть вещи поважнее.
– Какие?
– Я тебе все объясню. Завтра.
– Ага, так я и поверила!
Все ещё насупленная. Сердитая. И немного растерянная.
– Я никуда не уеду.
– Поклянись!
Опять детство в попе заиграло?
– Чем поклясться?
– А что для тебя самое дорогое?
Трудно сказать. Ничего вроде и не осталось.
– О, придумала! Другом своим поклянись! Жизнью его.
Не слишком ли серьезно будет?
– Ага, струсил! Значит, врал?
– Хорошо. Клянусь жизнью Хэнка, что не уеду из Санта-Озы.
– Никогда-никогда?
Временами этот максимализм начинает раздражать.
– Никогда.
Слегка оттаяла – уцепилась за локоть. Но тут же сообщила:
– Так, на всякий случай: я тебя не простила. Ясно?
Без предварительной рекогносцировки, проведенной Эстой, я бы заплутал в Пуэрто Пескеро [12] сразу и окончательно. Один лабиринт причалов, где-то повторяющих береговую линию, а где-то выстроенный, как первоначально показалось, наперекор здравому смыслу, чего стоил… Разномастные суда положения тоже не облегчали, не позволяя разглядеть что-либо на пару корпусов вперед. На двадцать третьем, правда, обстановка была поспокойнее: в основном, небольшие рыбацкие лодки и катера. И проплешины пустых мест на стоянках.
Неужели среди местного населения даже рыбаков становится меньше? Плохой признак. Это же преимущественно семейные династии, значит, дети не желают идти по стопам родителей. Если они вообще существуют, конечно. Наследники. Хотя, неизвестно, что приятнее: не иметь детей вовсе или видеть, как они слоняются без дела целыми днями. Скорее всего ведь так и есть. В смысле, ничем не занимаются. Ввиду полного отсутствия целей.
Забавно, но я никак не могу вспомнить, была ли разработана стратегия развития города. При мне подобные разговоры точно не велись, в бумагах сенатора, разложенных по всему дому, даже тезисов на эту тему не наблюдалось. Но Джозеф же должен был понимать, что происходит? Или у Санта-Озы судьба такая на роду написана: умереть? Не хотелось бы верить. И не хотелось бы стать свидетелем. А впрочем…
Я же пообещал? Значит, буду умирать вместе с городом. Или – жить вместе с ним.
На берегу воздух всегда пахнет солью. И прелыми водорослями. Аромат едкий. Чужой. Угрожающий. Правда, когда в него вливаются ноты жевательного табака, становится совсем неуютно.
Двое. Примерно одинакового роста, в одинаковых полотняных костюмах. Почти близнецы, только один поздоровее. Зато у второго на носу очки, а в руках несессер.
– Это здесь раздают билеты в лучшую жизнь?
– Ага, прямиком в рай отправим! – осклабился здоровяк.
Очкастый шикнул на него и щелкнул застежкой.
– Все будет в лучшем виде. Фирма гарантирует. А для того, чтобы путешествие не доставило вам каких-либо неудобств…
В свете причальных фонарей блеснула игла инъектора.
– Это снимет возможные спазмы и другие осложнения. Пожалуйста, закатайте рукав.
– Не люблю я, когда в меня иголками тычут.
– Для вашей же безопасности. Но конечно, если желаете помучиться…
Он сделал вид, будто убирает инструмент назад, и я вздохнул.
– Да ладно вам, доктор! Это ж шутка.
– Лично я считаю, что в делах жизни и смерти юмор неуместен.
– Ага, он у нас серьезный, - в разговор снова встрял здоровяк. – Все делает без улыбки. Зато на совесть.
Я потянул рукав вверх.
Скорее всего, снотворное. Так проще. Убивать же не требуется: скинут снова в отстойник. А, забыл, там сейчас все перекрыто полицией. Значит, на самом деле отправят в плавание. С грузом. И пожалуй, рыбы справятся с телом не хуже, чем химикалии.
Тишина. Ни плеска, ни вздоха. Неужели я ошибся в своих выводах? Тогда, наверное, ещё не поздно свалить восвояси. Если позволят.
– Пройдите сюда, под свет. Здесь удобнее.
– Конечно, конечно, доктор.
Шаг. Второй. Третий.
– Стойте!
Капля пота сорвалась с брови. На щеку. Соленая и холодная.
– Это не тот человек.
Изо всех возможных гостей он был самым логичным. И самым неожиданным. Вернее, она.
– Как не тот? Он знал, куда идет, точно говорю.
– Должна быть девушка.
Платок, в который закутаны плечи, спускается почти до самого подола юбки. Темный, под цвет береговой ночи. Если поднять его край на голову, фигура совсем сольется с окружающим миром, а сейчас светлые волосы солнцем
