И понял, как развивались события.
Примерно через месяц после ухода Хлои Грым получил письмо от Сжигателей Пленки. Или, во всяком случае, послание, очень похожее на такое письмо. Может быть, они приходили и раньше — но это было первое, которое он сумел прочесть. Оно гласило:
Грыму понравится новый маниту!
Наверно, приложенная к письму картинка показалась Грыму странной — никакого маниту на ней не было. Там была стоящая на лужайке девушка в желтом платье. В одной руке она держала горящий клочок прозрачного пластика, в другой — табличку со словами:
ОТКРОЙ РЕДАКТОРОМ!
Этой надписи не понял я сам — пришлось лезть в экранный словарь. Оказалось, слово «редактор» означало не только человека, исправляющего чужую работу. Было еще одно значение: программа маниту, работающая с текстом. Креативный доводчик тоже входил в этот класс приложений, но открыть картинку им мне не удалось.
В маниту Грыма были и другие текст-редакторы. Сам он пользовался старой оркской программой «Пiсмуй!», и я повторил попытку с ее помощью. Маниту спросил, уверен ли я, что хочу сделать именно это. Я подтвердил.
В следующий момент картинка открылась как текст, и передо мной возникло сложное нагромождение символов. Там были обычные буквы. Были церковноанглийские и верхне-среднесибирские. Были такие, которых я вообще никогда не видел. Но больше всего оказалось странных значков — в Древних Фильмах такие рисовали на доске мелом сумасшедшие ученые, собираясь направить на человечество луч смерти.
Значков и букв было очень много. Я терпеливо просмотрел несколько страниц — и вдруг увидел в просвете слово «грым».
Продравшись через лес непонятных закорючек, я в конце концов получил следующий текст:
грым — маниту читает все письма — так маниту не видит — если прочел ответь — маниту мне не нужен
Думаю, что Грым по оркской привычке испугался и решил схитрить. Вместо того, чтобы написать страшные слова «маниту не нужен», он послал немного другой ответ:
Спасибо за ваше письмо.
Видит Маниту — в настоящий момент меня вполне устраивает тот Маниту, который у меня есть. Новый мне не нужен.
Наверно, оркский воин специально написал «Маниту» с большой буквы, чтобы нельзя было обвинить его в богохульстве. Одновременно он намекал неведомому собеседнику, что опасается за тайну переписки. А если бы его призвали к ответу, он смог бы сказать, что по наивной неопытности ответил на коммерческую рассылку…
Бедняга так и не понял, что мир вокруг живет совсем по другим законам, жестким и простым, и в случае чего эти глупые оркские хитрости не помогут ему ни капли.
Следующее письмо на его имя пришло через два дня.
В этот раз у него вообще не было никаких внешних признаков послания от Сжигателей Пленки — кроме того же самого обратного адреса. Это была типичная бродячая реклама со словами «бешеные скидки на экстравагантный вид за окном». Приложенная фотография черной вулканической равнины в потоках багровой лавы изображала, должно быть, тот самый вид — так что сразу стало ясно, почему на него бешеные скидки. Предложение действительно было выгодным. Если совсем прижмет, подумал я, перееду туда из Нью-Йорка.
Я открыл картинку программой-редактором, как и в прошлый раз, и после кропотливого просеивания многостраничного шифра выцедил следующее:
грым — выход есть — ты сможешь — все в следующем письме — кая
После слова «кая» в строке было черное сердечко. Такие, впрочем, встречались в мешанине знаков довольно часто.
Черное сердечко. Черное сердечко. Лучше не придумать.
Письмо с окончательными инструкциями пришло через три дня после второго. Видимо, его было велено уничтожить, а потом очистить корзину — что Грым и сделал. Сохранился только его ответ — он состоял из двух слов: «Все понял». Адрес был обычной однодневной баракадаброй, которой пользуются рассыльщики псама — я даже не стал проверять его по базе.
Мне не нужны были никакие адреса. Если моя догадка была верна — а в этом я не сомневался, — мне следовало найти Грыма, чтобы вновь увидеть свою душечку. А найти Грыма было проще простого.
Дело в том, что скупка младенцев — это довольно рискованный бизнес, для которого не так просто найти волонтеров. Иногда скупщиков прикрывают с неба, и в этом случае из их заработка делают вычет. Летчики моего класса, конечно, не опускаются до подобного промысла — так не окупишь даже снарядов к пушке. Но в военном реестре можно найти контактные сигнатуры всех скупщиков, работающих в Оркланде. Их опыляют специальными метками, чтобы в случае чего быстро найти с высоты.
Как жалко, что никто не догадался пометить подобным образом Каю. Но сур вообще запрещено вывозить в Оркланд из-за батарейки. То, что они могут поехать туда сами, видимо, не пришло производителю в голову…
Атомная батарейка все же могла мне помочь. Для каких-то технических нужд у нее имелся электронный паспорт — сигнал, различимый в радиусе ста метров. На этом расстоянии мои приборы должны были ее засечь. Но разыскивать Каю в оркском болоте по этому тишайшему писку было все равно что искать счастья в стоге сена. Я имею в виду, в одиночестве.
Следовало найти Грыма.
Я дал себе день на то, чтобы протрезветь, загрузил его данные в «Хеннелору» и хмурым оркским утром вылетел на поиск. Я говорю «хмурым оркским утром», потому что наши усилили маскировочную тучу, и день в оркской столице выдался довольно мрачным. Но пока «Хеннелора» пикировала к облакам, погода была вполне солнечной.
Несколько кругов над оркской столицей и вокруг ничего не дали. Я запаниковал — мне пришло в голову, что Грым мог избавиться от метки. Подвесив «Хеннелору» на автопилот, я снял боевые очки и перелез за контрольный маниту, чтобы узнать, возможно ли такое.
Нет, ответила система — пока пациент (или, как дословно переводят орки, «терпила») жив, метки будут различимы на большом расстоянии. Грым либо уже отбыл в Алкаллу (или как там это называется у орков), либо был слишком далеко от столицы. Проверить первую возможность я не мог — и решил заняться второй.
Это отняло у меня целых пять суток.
Я избавлю читателя от описания моих странствий над унылыми оркскими просторами — с их похожими на болота деревнями и похожими на деревни болотами, с их одинаковыми рисовыми полями, по которым кое-где плюхает копытом в жидкую грязь бледная лошаденка (а как дышали, добавляет креативный доводчик — «конь блед, конь блед…»), с их скудными банановыми плантациями, с их перепуганными пугалами, напрасно умоляющими пилота забрать их из конопляного ада, с их замаскированными под стога молельнями, не решающимися выставить свою полузапрещенную спастику под веселые дула наших пушек, с их нищими озерами, обанкротившимися реками и некредитоспособными кокосовыми рощами. Тем более, что креативный доводчик уже описал все за меня.
