Билл устало улыбнулся.
— Тони, давай выберем несколько свободных часов, и я научу тебя делать то же самое в паре со мной. Когда-нибудь это может пригодиться.
Тони судорожно глотнул воздух.
— Ты что, — изумленно спросил он, — знаешь, как это делается?
Билл кивнул.
— Меня научил этому один бродяга, с которым я однажды ехал в грузовом фургоне. Он играл эти сценки со своей партнершей. Как-то он выпил и перепутал слова во время спектакля. Это стоило ему весьма неприятных минут. Понимаешь, жена шерифа написала на листке бумаги вопрос: “Кого любит мой муж?”, что-то нарушилось в их диалоге, и мадам с завязанными глазами ответила: “Молодую красавицу-блондинку с голубыми глазами”.
— Ну и что тут такого? — удивился Тони.
— Да ничего особенного, — сказал Билл. — Просто жена шерифа была далеко не красавица — у нее не было иллюзий на этот счет. Кроме того, она не была молодой и, не считая нескольких седых прядей, она была четко выраженной брюнеткой. Но самое главное, что она уже давно подозревала своего мужа! Представление закончилось в ту же минуту, и наш чтец мыслей еле успел смыться, вскочив в первый проходящий поезд. Одну мысль он угадал точно — что шериф его догонит, если он хоть где-нибудь замешкается.
— Если бы он был настоящим телепатом, — заметил Тони, — он мог бы предсказать такую неприятность.
— Он ее запросто предсказал и без всякой телепатии, — засмеялся Билл. — Тут не обязательно уметь читать мысли — надо лишь обладать здравым смыслом, — он опять закрыл глаза. — А теперь можно и немного вздремнуть, — сонно пробормотал он.
— А что было с этим типом потом? — приставал Тони.
— Ну, что было! Он не бросил своего ремесла и опять стал процветать. Мы доехали с ним до Сан-Луи. Конечно, мы оба были на мели. Так он это в два счета поправил. Он зашел в бар и завел разговор о картах. Потом он переключился на телепатию, ввязался в спор с мужчиной, который был одет лучше всех, предложил ему вынуть любую карту из полной колоды, позвонил мне по телефону, и я сказал ему, какая карта у него в руках.
— Но это же невозможно узнать! — воскликнул Тони.
— К нашей радости, так думают очень многие. И даже спорят на большие деньги, что этого сделать нельзя. Если хочешь, мой партнер даже не подходил сам к телефону, ему это было просто ни к чему. Он лишь говорил: “Позвоните по такому-то номеру и попросите мистера Пармли”.
— И ты называл ему карту?
— Каждый раз.
— Боже мой! — обалдел от изумления Тони. — Но это же чудо!
— Именно так, — с важностью произнес Билл, нарочно растягивая слова. — Мой партнер посетил за вечер восемь или десять таких мест. Мы начали с небольших пари, потому что у нас было всего пять долларов на двоих. Но когда мы чувствовали, что пора сматывать удочки, в карманах у нас было по несколько сот.
— Вы могли бы задержаться там подольше.
— В том-то и дело, что не могли. Знаешь, человек, который проиграл свои деньги, мог заметить кое-что…
— Что же он такое мог заметить?
Билл усмехнулся, видно, что-то вспомнив.
— Он мог заметить, что у меня было пятьдесят два различных имени! Они набирали каждый раз один и тот же номер — телефона общественного пользования, который есть в некоторых сигарных лавках — но один раз мой партнер просил их позвать мистера Пармли, другой раз — Хендерсона, третий раз — Бэнкрофта, а иногда — мистера Конроя или Хэнфорда. Разумеется я всегда был рядом с этим телефоном. Тони наморщил лоб.
— Так в чем же главная идея?
— Ты еще не понял? — расхохотался Билл. — Каждое имя соответствовало своей карте. “Пармли” было валетом пик — у моего партнера были свои понятия о юморе. “Хендерсон” соответствовал даме червей, “Хэн-форд” — даме пик. Нет ничего проще: первая буква указывала на тип карты, первая гласная — на масть. Мы просто запомнили этот код — и все.
— Ну и ну! — присвистнул Тони.
В одной и той же компании это могло сработать только один раз, — признался Билл. — Это был единственный недостаток нашей системы. Но в достаточно большом городе мы собирали неплохие урожаи.
Он повернулся к своему другу, который, разинув рот, озадаченно смотрел на него.
— Тони, — сказал Билл, — всякий раз, когда ты узнаешь, что где-то проводится сеанс телепатии, более интересный, чем тот, о котором я тебе сейчас рассказал, сразу сообщи мне — я хочу пойти и посмотреть…
— Обязательно, — ответил Тони. Он был настолько подавлен, что безропотно дал Биллу выспаться, который так устал от разговоров, что не просыпался всю оставшуюся дорогу.
Когда человек принадлежит к одному клубу, он нередко становится членом и второго. Но когда он принадлежит к двум, вступление в третий почти так же неизбежно, как смерть и налоги. Тони был членом “Виндзора” и “Гималаев” — он вступил в первый, потому что там можно было чем-то заниматься, а во второй — в знак протеста против угнетающей респектабельности первого.
“Виндзор” был богатым, чопорным и гордым своей исключительностью. “Гималаи” был богатым, не чопорным и исключительным в противоположном смысле. Разделив свое время между обоими клубами, Тони решил, что не будет ни слишком уважаемым, ни слишком бесславным, ни скучным партнером и ни спортсменом, и неторопливо шагал по золотой середине, чувствуя себя глубоко правым во всем. Веселая и шумная попойка в “Гималаях” искупалась очень положительным и степенным поведением в “Виндзоре”. А после недолгого пребывания в высоко моральной атмосфере этой второй организации приход Тони в первую переводил его опять в менее возвышенную плоскость, к которой он тоже чувствовал свою близость. Принадлежность только к “Виндзору” оставила бы на Тони печать сноба. Принадлежность к одним “Гималаям” навесила бы на него ярлык прожигателя жизни. Участие в обоих давало ему гораздо более привлекательную репутацию человека широкого кругозора, истинного демократа, чувствующего себя в любом обществе, как дома.
Но для полного счастья все-таки нужен был еще третий клуб, и в конце концов несколько членов обоих клубов, принимая в расчет частые каникулы — неизбежный атрибут праздной жизни, основали еще одну почетную организацию под названием “Ассоциации Риггс Айленд”.
Правда, злые языки говорили, что “Ассоциация” была создана только потому, что Хантли Торнтон, который был владельцем Риггс Айленд — заросшего кустарником песчаного островка у побережья Южной Каролины — очень хотел продать его и, взявшись за дело по-настоящему, расписал его прелести в ярких красках всем друзьям. Это, однако, были только слухи, не имевшие под собой оснований. И совершенно естественно, что Хантли Торнтон стал первым энтузиастом, давшим жизнь “Ассоциации Риггс Айленд”, и что его друзья, нимало не стесненные в средствах и в восторге от мыслей об островковом рае, куда всегда можно сбежать от тягот жизни, дружно поддержали его.
