Теннисные корты пустовали, как и поле для гольфа. И только пляж был захвачен так прочно, что уже нельзя было пройти, не наступив на картофельный огрызок. «Ну так что же вам шепчут дикие волны? — спрашивал Чэт Молтон. — Хлюп-хлюп? Ничего подобного. Они шепчут: бери еще карту!».
В играх, как и во всем остальном, ведется борьба за существование и за выживание наиболее достойных. В лагере «Риггс Айленд» пляжный покер, как его сразу назвали, быстро вытеснил все остальное. Теперь играли все — за исключением Хантли Торнтона, который единственный предпочел участию в играх простое их созерцание. Облаченный в ослепительно белый костюм из шерстяной фланели и элегантную панамку, с сигареткой в шестидюймовом мундштуке, блистая целый день очаровательной улыбкой, Торнтон ходил от группы к группе, поздравляя победителей, сочувствуя проигравшим, и рано или поздно оказывался там, где игра шла по-крупному.
Сколько его ни просили присоединиться к играющим, он всякий раз отказывался.
— Может быть, это и смешно, — признавался он с улыбкой, — но я в своей жизни еще ни разу не играл в покер.
— Еще не поздно научиться.
— Я обещал своей матушке, — говорил Торнтон, — что никогда не буду играть в азартные игры. И пока держу слово. Я не играл даже в колледже.
Чэт Молтон, которому уже целый час не везло, горестно усмехнулся.
— Хантли! — заметил он. — Жаль, что моя мать не вытребовала у меня такого обещания. Это сохранило бы мне кучу денег.
Чувства Чэта были вполне искренними. Он уже четвертый раз проигрывал Дону Фелтону пять долларов, имея на руках неплохую карту.
— Если бы я дал ей такое обещание, я сегодня был бы уже капиталистом. Кто знает?
— А если бы я дал такое обещание, — сказал Фелтон, тщательно складывая свои взятки, — я бы не взял сейчас банка.
— Судьба играет человеком, — ответил Чэт. — Ты еще можешь все проиграть.
— Могу и проиграть, могу и опять выиграть, — пробормотал Фэлтон. Он заглянул в свои карты, ухмыльнулся безутешному Чэту и запустил ломтиком хрустящего картофеля в песчаный холмик, возле которого они сидели. «Можем сыграть еще», — вызывающе сказал он.
Такова была атмосфера, в которую Тони Клэгхорн затащил своего друга Билла Пармли, чтобы вкусить полноценный отдых.
— Твое появление будет здесь сенсацией, — пророчествовал Тони по дороге к катеру, который должен был переправить их на остров.
— Почему?
— Ты очень известная личность, Билл. Тебя здесь все знают, хотя ты сам никого не знаешь. Я думаю, здесь не найдется ни одного, кто не слышал бы о тебе.
— И ты называешь это каникулами?
— А что?
Бывший игрок покачал головой.
— Я никогда не любил рекламы в своем деле, — ответил он. — Мне было лучше, когда обо мне не знала ни одна душа. Послушай, — неожиданно спросил он, — ты говорил кому-нибудь, что я приеду?
— Нет, — неохотно сказал Тонн, — я хотел устроить им сюрприз.
— Ну так устроишь его попозже.
— Что ты имеешь в виду?
— Представь меня как своего приятеля Брауна — Билла Брауна — отличное, безобидное имя. Дай мне позабыть о моей прошлой жизни на несколько дней.
У Тони вытянулось лицо.
— Я же хотел познакомить с тобой ребят. Ты знаешь, сколько я рассказывал о тебе?
Билл засмеялся.
— Слушай, старик, — спросил он, — ты кому хочешь доставить удовольствие этими каникулами? Им или мне?
— Ну тебе, конечно.
— Тогда запомни, что меня зовут Билл Браун.
Расстроенный и обиженный, Тони представил его под этим именем Хантли Торнтону, Чэту Молтону, Стиву Форрестеру и еще двум-трем десяткам приятелей, которые сейчас временно жили на острове. Когда, согласно принятой здесь традиции, вновь прибывшие переоделись в плавки и были безотлагательно зачислены в ряды пляжных игроков, Тони чуть не разорвало от распиравшего его секрета. Фелтон спросил у Билла, играет ли он в покер, и Тони, который с негодованием крикнул «Конечно, играет!», сразу же получил вежливое замечание о том, что нужно соблюдать тишину, подкрепленное хорошим тычком под ребро.
К несчастью, им пришлось на время разлучиться. Фелтон, который всегда играл на большие суммы, пригласил новичка к себе. Тони, бывший здесь постоянным посетителем, сел в свою прежнюю компанию метрах в четырех от них, и чуть не свернул себе шею, пытаясь увидеть, как идут дела у Билла. Время от времени до него доносились голоса. Иногда он видел Хантли Торнтона — одинокого наблюдателя, внимательно следящего за игрой, в которой он никогда не участвовал. Бывало, что игроки, с которыми сидел Тони, заставляли его быть более внимательным. Но пока вечерняя темнота не положила конец послеобеденным играм, Тони не мог получить истинных сводок с соседнего театра военных действий.
Улучив момент, когда их не могли видеть, Тони бросился к другу.
— Сколько ты выиграл? — с нетерпением спросил он.
— Я проиграл, — сказал Билл.
— Ч-что? — заикаясь переспросил Тони. — Ты… проиграл?
— Да. И очень много.
Для Тони вообще казалось немыслимым, что такое может произойти.
— Понимаю, Билл, — догадался он. — Ты боялся, что они узнают, кто ты, и специально проиграл.
— Зачем мне специально проигрывать? — рассмеялся Билл. — Да еще больше пятисот долларов? Нет, Тони, я не хотел проигрывать. Я не филантроп. Я дрался, как аллигатор. Но тот парень играл лучше меня.
Тони судорожно глотнул воздух.
— Этого не может быть, — воскликнул он.
— Благодарю за комплимент, — улыбнулся Билл.
— Но этого действительно не может быть, — настаивал Тони. — Я это точно знаю, потому что я много раз играл с каждым из членов клуба. Ни один из них не тянет до твоего класса?
— Ну, а Фелтон?
— Дон Фелтон?
— Здоровый такой парень, блондин.
— Он что — много выигрывал? — ахнул Тони.
— Много, и главное — всегда.
Тони разинул рот:
— Я играл с ним в Нью-Йорке, в «Гималаях», всего месяц назад, и раздел его дочиста.
Теперь уже Билл остолбенел.
— Ты… ты раздел его дочиста?
— Как младенца, — клятвенно заявил Тони. Он уже перестал что-либо понимать. — Я не корифей покера, — продолжал он. — Я играл потихоньку — в обычном стиле. Я ведь играл с классными игроками и знаю, когда надо остановиться. Правда, я не такой уж специалист…
