– Удобная легенда, – сказал Кузнец. – Предполагается, что за нас всех однажды и навсегда принес себя в жертву золотой конь. Что Ворота будут выскакивать сами по себе, вне зависимости от наших заслуг или прегрешений… Но послушай теперь ты, Художник. В моем варианте легенда оканчивается иначе:
Каждые двадцать лет и столько-то дней будет приходить беда великая, будет падать небо и стонать земля, и из моря будут выходить голодные чудища, но властью своей приказываю: пусть в страшные эти дни найдется среди живущих праведник, человек, возлюбивший и своих и чужих превыше себя. И пусть принесет себя в жертву, или его пусть принесут в жертву змею друзья. И тогда среди поля и среди гор встанут на земле Ворота, и все живое, от человека до малой пташки, в этих Воротах укроется. И так не погибнет земля, будет жить!…
Виталий Беликов. Последняя жертва. Роман; рассказы. Изд-во «Центр». 16 год. 656 с.
Вечером к Андрею пришли одноклассники. Пара мальчиков и пара девочек; одна из девчонок, Юля, очень понравилась Лидке. Тоненькая, стройная, не то чтобы красивая, но с живыми, умными, внимательными глазами; когда она смотрела на Андрея, на серьезное лицо ее ложилась тень улыбки. Влюблена, подумала Лидка.
Вторую девочку, Сашу, Лидка сперва приняла за парня. Джинсы и узкая курточка, коротенькая стрижка, низкий голос и ядовитые шуточки; из отрывков Сашиных реплик Лидка заключила, что девочка играет пресыщенную жизнью интеллектуалку.
Парни были давние Андрюшкины приятели, Вадик и Витя, они бывали у Сотовых чуть не каждую неделю, и Лидка здоровалась с ними, как со старыми знакомыми.
В комнате Андрея накрыли небольшой импровизированный стол и включили музыку. Лидка сидела у себя, невольно прислушиваясь к голосам и пытаясь разобрать слова, когда – примерно в восемь вечера – без предупреждения приперся Беликов.
– Тихо, Виталик. Тут твои поклонники, и если тебя обнаружат, нам сегодня уже не поговорить…
Беликов кивнул, обещая быть тихим, как мышь. Крадучись, они прошли на кухню и все так же молча уселись за чай, благо пирожные знаменитый писатель принес с собой.
– Как? – спросил Беликов на двадцать первой минуте молчания.
– Пока никак, – сказала Лидка, глядя в сторону.
– Не отчаивайся, – сказал Беликов.
Лидка усмехнулась:
– Это ты говоришь МНЕ?
Беликов облизнул выпачканный кремом палец:
– Извини…
В Андреевой комнате смеялись девчонки: заливисто Юля и басовито Саша.
– Я пройду этот путь, Виталик. Я прошла уже большую часть его… и ничего, как видишь. Жива.
Беликов вздохнул. Лидка подумала, что он здорово постарел в последнее время. Что седина ему не идет, в отличие от тех благородных старцев, которыми кишмя кишат классические пьесы и современные сериалы.
– Виталик, ты бы покрасил волосы.
– Я же не баба, – задумчиво отозвался Беликов. – Вот побриться налысо – это да, это по-мужски…
Он помолчал, глядя в опустевшую чашку с прилипшими ко дну чаинками.
– Знаешь, Лида… Когда я был маленьким, мне часто хотелось, чтобы весь мир, все, понимаешь, человечество состояло только из меня… Нет, не я один на свете, но все вокруг, все человечество – мои отражения, размножившийся я. Так просто было бы в классе… и учителям бы легче, и мне приятнее. Так легко получались бы общие дела… И все бы меня понимали, а я понимал бы всех. И мир был бы спокойным и счастливым, потому что за себя-то я ручаюсь – я не злой. Никто бы никого не боялся. Никто бы никому не завидовал. И во время апокалипсиса никто бы никого не давил, мы бы договорились… То есть я бы договорился с собой. Понимаешь?
– Это новый роман? – спросила Лидка, заново наполняя свою чашку.
– Нет. Это так, детские фантазии… Потом я поделился со старшим братом, и брат, подумав, сказал, что тогда мне, и никому другому, приходилось бы резать живых поросят и снимать с них шкуру. Вскрывать трупы в морге, сливать нечистоты в море, сжигать мусор на свалках, с раннего утра становиться к конвейеру и привинчивать всю жизнь одну и ту же деталь, одну и ту же… И делать множество других, не таких неприятных, но совершенно неинтересных мне дел. И что только ничтожная часть меня могла бы сочинять «эти писульки» – так отзывался брат о моем творчестве. А бухгалтерский учет, добыча и переработка нефти, стрижка овец и дойка коров, прополка свеклы, слесарное дело и прочий быт легли бы на плечи остального населения-меня и сделали бы его, то есть меня, несчастным на всю жизнь…
В комнате Андрея приглушили музыку. Голоса стали громче – молодежь спорила, причем спорила, кажется, до хрипоты, даже сквозь закрытую дверь долетали обрывки фраз: «…какой-то процент людей, которым все твои теории до лампочки!… Они не смогут полюбить никого, кроме себя, это фи-зи-о-ло-ги-я!» – «…изменить… поверить…» – «да ты объясни это нашей химичке, хотя бы…» – «причем тут физиология к любви…»
– Растут детки, – рассеянно сказал Беликов.
Лидка нахмурилась:
– Ты знаешь, они прямо балдеют от твоей «Последней жертвы». Иногда мне кажется, что балдеют не очень-то здорово. Фанатеют. Не люблю.
– Я и сам не люблю, – признался Беликов. – У меня с той книжкой… Короче, я решил ее больше не переиздавать.
Лидка подняла брови.
– Да, – Беликов потер ладони, – все это чудненько, поклонники, так и должно быть… Но именно в «Жертве» они раскопали нечто, чего там нет. Во всяком случае, ЭТОГО я туда не вкладывал. Они слишком серьезно… вплоть до того, что некоторые особо рьяные предлагают-таки жертвовать собой, чтобы открылись Ворота. По-настоящему. Проводят свои кустарные исследования, доказывают, что каждый апокалипсис, каждое открытие Ворот действительно сопровождается невинной жертвой…
Беликов замолчал и странно посмотрел на Лидку.
– Поверь, мне это… можешь представить, как мне это неприятно. В качестве одной из жертв они приплели Зарудного…
Лидка молчала.
– Да не смотри ты на меня… Почему никому не приходит в голову строить «подводный оркестр» и развлекать дальфинов музыкой? Или расшифровывать рисунок облаков, как это делал герой «Потерянного ключа»? Почему они клюнули на «Жертву», а?
– Это мрыга, – сказала Лидка нехотя. – Теперь они будут беситься, а повод им только дай…
В комнате орали, перебивая друг друга, Андрей, Витя и Вадик: «Нельзя всех под одну гребенку! Эгоизм – здоровое чувство, как и чувство самосохранения…» – «Эгоисты не выживут!» – «Это альтруисты не выживут, если будут всем подряд уступать дорогу к Воротам…»
– Какие умные беседы мы ведем, – со вздохом сказал Беликов.
Лидка потянулась через стол, пожала беликовскую ладонь:
