«Бедная Дэйма, — подумала Маара. — Достались ей двое нытиков и хором ревут…»
Девочка пересилила себя и перестала плакать.
Она тщательно вытерла руки и осторожно погладила лежавшую сверху ярко-желтую вещицу. Дома тоже хранили такую одежду бережно, следили за ней, потому что знали: новой такой уже не будет.
Маара осторожно опустила крышку сундука и оглядела серые слепые стены. На каменной полке лежали брошенные абы как коричневые «скальные» тряпки. Чего их беречь, уж с ними-то ничего не случится.
Она подошла к еще одной двери, на этот раз каменной, движущейся по канавке, слишком для нее тяжелой. Дэйма отодвинула и эту дверь. Света от напольной свечи из кладовой хватило, чтобы увидеть, что в комнате пусто, но стены украшены фрагментами цветных росписей.
— Потом сможешь подробнее рассмотреть картинки, — сказала Дэйма.
Она прошла эту комнату и открыла еще одну дверь. И та комната пуста. Чтобы осветить ее, Дэйма чиркнула о стену спичкой.
— Еще две комнаты. Всего четыре пустых комнаты.
— И в них тоже картинки?
— В двух из четырех.
Они вернулись тем же путем, Дэйма закрыла и заперла кладовую. Потом отнесла заснувшего Данна на его постель.
— Хорошо, что он спит. Может быть, дурные события забудутся, сгладятся в памяти.
Старуха и девочка прошли в столовую, сели к столу.
— Начнем? — спросила Дэйма.
Маара думала о многом сразу и хотела отказаться, но как-то само собой изо рта вылетело:
— Да. — Она облизнула губы и начала: — Четыре пустые комнаты. Значит, в других домах мало людей, иначе они бы пришли сюда. Они ушли?
— Многие умерли от засухи и болезней. Многие ушли на север.
— То же, что и в Рустаме. Он наполовину опустел.
— Да, знаю.
— Откуда знаешь?
— Идут люди с юга, идут с севера. Рассказывают. Все меньше народу передвигается. Два месяца назад был один. Сказал, что в Рустаме воюют.
— Два месяца… Я не знала, что там война.
— Наверное, родители не хотели тебя пугать, Маара.
— Значит, они надеялись, что война скоро закончится.
— Нет, Маара, не думаю. Это вряд ли.
Девочка помолчала.
— Лучше не надо об этом. А то я опять расплачусь. — Губы ее дрожали, но она овладела собой. — Пища и вода под замком. Но если скальные люди захотят, они смогут разобрать стены и украсть запасы. Или отобрать.
— Пока всем хватает. Но и только. Если бы прошли дожди, можно было бы вырастить хороший урожай, пополнить запасы.
— Но дождей давно не было. По деревьям видно. У нас деревья еще хуже, но ваши тоже засохли.
Говоря о дожде, Маара почувствовала, что захотела пить. Она уже начала привыкать к постоянной жажде. Дэйма заметила, как девочка облизнула губы, и налила ей полчашки не очень вкусной воды.
— Этот дом построили не весь сразу, — продолжила Маара. — Комнаты с картинками построены первыми. Камни с картинками взяли из какого-то другого дома.
— Правильно, — похвалила Дэйма.
— Остальные пристроены позже. Эта, например.
— Верно.
— Раньше в деревне было больше народу, и им нужно было больше комнат.
— Да, сейчас осталось гораздо меньше людей, чем прежде. Чем десять лет назад, до того, как ты родилась.
Мааре понадобилось довольно много времени, чтобы переварить это «до того, как ты родилась». Ее собственная жизнь казалась ей долгой, накопившей много событий в памяти, по большей части с участием младшего брата.
— На картинках не скальные люди и не наш народ. Кто они?
— Они жили здесь очень давно.
— Когда?
— За тысячи лет до нас.
— Тысячи… — Нет, этого Мааре не понять. Только что она пыталась понять, что такое десять лет назад. За три года до ее рождения. Когда ее еще не было. Эти три года — и то казались немыслимым промежутком времени.
— Говорят, они жили здесь шесть-семь тысяч лет назад. Их постройки сохранились там, на холме.
Глаза Маары наполнились слезами. Тысячи лет… Всегда… Уснуть бы, как Данн, который погрузился в сон от усталости, потому что перешагнул порог допустимого.
— Но ты из нашего народа. Ты живешь здесь, и скальные люди тебе разрешают жить в их деревне. Они тебя боятся?
— Молодец, — снова похвалила Дэйма. — Боятся, но уже не так, как раньше.
Этого Маара не поняла.
— Ты очень хорошо все понимаешь, — успокоила ее Дэйма. — Сейчас я тебе расскажу остальное.
— Нет-нет, я попробую сама. Ты пришла сюда так же, как и мы с Данном. Тебе тоже пришлось сбежать.
— Да.
— И это было до моего рождения?
— Задолго. Это было тридцать лет назад, — улыбнулась Дэйма.
— Тридцать… — Всё. Продолжать Маара не могла.
— Я сбежала с детьми. Двое у меня их было. Мужа убили в бою. Нам приходилось прятаться, передвигаться тайком, потому что солдаты искали сбежавших. Дважды я воровала лошадей у скальных людей. Потом мы отпускали их, чтобы они нашли дорогу домой. В некоторых деревнях нам не позволяли даже ненадолго задержаться, но отсюда нас не прогнали.
— Почему?
— Потому что за год до этого наш народ наказал местных жителей за нападение на небоход, который тут опустился на землю.
— И они подумали, что ты пришла их наказать?
— Они подумали, что я шпионка.
— Что это такое?
— Они думали, что я слежу за ними и сообщаю нашему народу.
— Значит, они не любили тебя.
— Да, они меня ненавидели и боялись. Детям приходилось все время быть начеку. Однажды я ушла на рынок — тогда здесь еще был рынок — и оставила детей дома. А скальники запустили в дом дракона. Но дети заперлись от него во внутренней комнате.
— И что ты потом сделала?
— Ничего. Вела себя, как будто бы ничего не случилось. Выгнала дракона, и он ушел в холмы.
Маара видела, что Дэйме тяжело вспоминать, как здешние люди ненавидели ее детей.
— А где они теперь, твои дети?
— Я надеялась узнать у тебя. Они ушли в Рустам.
— Там ведь мой дом!
— Вот именно.
Маара задумалась.
— Может быть, я их встречала?
— Может быть. Их зовут Морей и Клуарт.
Девочка молча покачала головой. Последовала длительная пауза, которую нарушила Маара:
— Что-то еще, Дэйма?
— Мне пришлось бежать, потому что твоя семья выгнала мою семью из нашего дворца.
— Моя семья обошлась с вами так же, как злые люди с нами?
— Этот злой дядька — мой двоюродный брат Гарт. Как и добрый, Горда.
— Это все очень сложно. Трудно понять.
— Нет, ничего сложного. Так было всегда. Во все времена родственники грызлись между собой.
— Всегда, — прошептала девочка, сдерживая слезы.
